Долгожданный трофей

Три недели прошло с тех пор, как я последний раз караулил кабана. Tогда зверю повезло, а мои ночные засады пополнили коллекцию воспоминаний: созерцание ночного небосвода, волчьи концерты и упоение свежестью и красотой увядающей природы. Все эти краски легли на белый холст моей души и теперь каждый день возвращают меня в полюбившиеся сердцу края.

Тело томилось от бездействия, а неугомонная охотничья душа скучала по дороге и новым приключениям. И вот я снова здесь, пью чай и обсуждаю с гостеприимным хозяином Юрием Николаевичем будущую охоту. Лицензии на медведя и кабана дают шанс неплохо поохотиться, тем более что зверь регулярно выходит на овес…
Охоту начинаю с пристрелки карабина. Выпущенные пули ложатся в черный круг пристрелочной мишени, вполне удовлетворяя меня своей кучностью. Собираю в рюкзак теплую одежду, которую надену позже, на лабазе, беру фотоаппарат и, надев счастливую кепку, выхожу во двор. Ласково урчит заведенный дизель, и вот машина мчит меня к знакомому овсяному полю. Ни пуха ни пера!

Я на месте. Надеваю рюкзак, заряжаю карабин и тихо, не спеша, иду к полю вдоль молодого березняка, вдыхая аромат опавших прелых листьев. После моего последнего визита лес заметно посветлел. Сбросив золотой наряд, ветви деревьев, словно голодные сироты, тянут к солнцу голые, «костлявые» ветви, еще надеясь на его скупую милость...
Подойдя к краю поля, останавливаюсь; послушав немного, двигаюсь к лабазу, залезаю наверх. Все, я готов к долгому ожиданию. Вокруг тенькают синички, справа шумит река, трудяги бобры валят деревья, готовясь к зиме. Лес постепенно погружается в сумрак наступающей ночи. Шумно молотя, мощными крыльями, на противоположной стороне поля, в лесу, приземляется глухарь, заставляя учащенно биться сердце. Среди серых лоскутов кучевых облаков робко выглядывают первые звезды, словно стеснительные красавицы, которые стыдливо поглядывают из-за занавески на приглянувшегося кавалера, страстно ожидая его приглашения. Внезапно поднявшийся ветер разгоняет вуаль облаков, обнажая сверкающую красоту рассыпанных бриллиантов.

Из раздумий меня выводит протяжный печальный вой, раздавшийся слева за спиной, в трехстах метрах от меня. Я сразу узнаю голос знакомого солиста, испортившего мне прошлую охоту. Ему отвечают молодые собратья, и вот уже все пространство вокруг наполняется дикой, будоражащей душу песней. Когда слушаешь волков, испытываешь странные чувства: волнение, трепет, возбуждение. Словно спящее внутри тебя дикое существо, услышав зов, пытается вырваться наружу из глубины твоего подсознания! Но холодный разум двуногого хищника не может смириться с конкурентами, мешающими охоте. Прижав щеку к прикладу карабина и прильнув к окуляру прицела, я ищу цель, чтобы спустить курок. Но, думаю, волки точно знают, где я, поэтому кружат вокруг, не показываясь на глаза. Через два часа стая уходит, и снова воцаряется тишина, нарушаемая мышиным шуршанием в траве, под лабазом. Светящиеся стрелки часов показывают пять минут двенадцатого. Еще есть шанс!

Продолжаю терпеливо ждать, вслушиваясь в непроглядную темноту чернеющего леса. В правом противоположном углу поля трещит ветка, через мгновение еще. Сижу неподвижно, решив не трогать карабин, пока зверь не начнет кормиться. Ведь на этом поле овес (вперемешку с иван-чаем) слишком высокий, и зверя увидеть на выходе просто нереально. Так что, затаив дыхание, терпеливо жду и молю Бога, чтобы осторожный зверь начал жировать. «А ветер-то дует в левое ухо! Это не очень хорошо. Только бы не учуял!» – звучит внутренний голос в моей голове. В подтверждение моих опасений невидимый зверь начинает шумно втягивать ноздрями воздух. Это повторяется несколько раз, потом снова трещит ветка на краю поля, и все стихает. «Все, учуял!» – выношу сам себе приговор.

Час ночи. Белая пелена тумана затягивает поле, так что сидеть дальше нет смысла. Партия проиграна, мне пора…
Дома за чашкой чая обрисовал ситуацию Николаевичу.
– В общем, секач меня срисовал! – подытожил я.
– Сомневаюсь, что это был секач, больше похоже на мишку, – задумчиво произнес Николаевич.
– Возможно, ты и прав, – согласился я, доверяя его опыту.

И на следующий день его слова подтвердились: это был медведь. Он вышел с поля по моим следам, прошел до большой дороги, где я оставил автомобиль, и, пройдя по следу протектора метров пятьсот, свернул в лес, в сторону другого поля. Вот на этом поле я и буду сегодня сидеть.
Объезд полей занял почти весь световой день. Быстрый перекус, и в 18:00 я выхожу к машине.
– Не подъезжай близко: медведь может быть уже на поле. Все, ни пуха! Если что – звони!
Оставляю машину не далеко от дороги, аккуратно заряжаю карабин и, тихо закрыв двери, крадусь к овсяному полю. Неожиданно слева, в нескольких метрах от тропы, с шумом поднимается тетерка и, недовольно кряхтя, улетает прочь, заставляя невольно вздрогнуть и забарабанить сердце. Глубоко выдыхаю и продолжаю тихо двигаться к полю. Вдалеке уже видна сижа, похожая на большую стремянку. Делаю еще десяток шагов и останавливаюсь, чтобы послушать и осмотреть поле в оптику. Тишина. Делаю несколько шагов, и, словно взрыв, тишину нарушает шумный подъем тетеревиной стаи из десятка голов.

Если и был медведь, то они его однозначно предупредили! Залезаю на лабаз, замираю на своем посту. Ветер дует в лицо; небо затянуто облаками, так что тумана сегодня может и не быть. Это вселяет надежду на успех. Только бы дождь все не испортил! С надеждой продолжаю ждать, вслушиваясь в каждый шорох. Снова раздается протяжный волчий вой. Он повторяется раз за разом, постепенно смещаясь к моей машине. Вдруг мое внимание привлекает треснувшая в лесу ветка. Медленно подняв карабин, кладу его на перекладину и, затаив дыхание, жду выхода зверя. В темноте шелестит овес, слышится чавканье. Подношу глаз к окуляру прицела, чтобы рассмотреть жирующего зверя. Но в тот же миг в двухстах метрах за спиной, у реки, раздается волчья грызня, всплески и удары по воде. Скорее всего волки задавили бобра и теперь делят добычу. Близость серых настораживает жирующего зверя, и он, перестав жевать, затихает, прислушивается. Я пытаюсь увидеть его в прицел, но он словно испарился. Красная точка перекрестия настырно ищет цель на белом фоне овса, где секунды назад слышалось чавканье, но безрезультатно. Нутром я, правда, чувствую, что зверь не ушел, а просто затаился и ждет, оценивая обстановку.

Чтобы унять дрожь, отвожу глаз от прицела и тихо выдыхаю и вдыхаю несколько раз, успокаивая сердцебиение. Проходит несколько минут, и наконец в тридцати метрах левее раздается чавканье. Плавно подвожу карабин и вижу в окуляр прицела большое темное пятно. Кабан, поднимая вверх массивную голову, аппетитно стрижет метелки овса и медленно продвигается вдоль края поля. Красная точка ложится за лопатку секача, палец давит на спусковой крючок. Гремит выстрел, и зверь скрывается в лесу. Слышится треск веток, затем воцаряется мертвая тишина.

Звоню Юрию Николаевичу. Спускаюсь и иду к месту стрела. Ни крови, ни стрижки. Обхожу край поля – пусто! Решаю не топтаться и подождать профи…
Выслушав, Николаевич, словно гончая, берет след и скрывается в лесу.
– Готов!» – слышится его радостный голос, а я лечу к нему и вижу поверженного кабана.
– С полем! – поздравляет он.
– Спасибо! – искренне благодарю я за найденный трофей.
Секач прошел не больше пятнадцати метров. Несколько фото на память, и, погрузив кабана в прицеп квадроцикла, мы возвращаемся домой.
Еще одна охота подошла к концу, и хочешь не хочешь нужно уезжать. Наутро, пожав руки, мы пообещали друг другу встретиться на открытии загонной охоты в ноябре.