Изображение Леденящий душу страх
Изображение Леденящий душу страх

Леденящий душу страх

Алексеич, давно имевший лицензию на кабана, как ни старался, не мог ее закрыть. Все обширные поля тогда еще передового, перевыполняющего план совхоза исколесил он вдоль и поперек на своем новеньком «Урале» с коляской.

Но как назло попадались одни свиньи с поросятами. Приличного секача среди них не было, что сильно раздражало начинавшего отчаиваться Николая. Наконец к концу сентября удача улыбнулась ему, и на одном из полей он обнаружил жировку крупного зверя, вытоптавшего большой участок совхозного овсяного поля.


Удачная находка сразу подняла ему настроение, и он быстрым шагом направился к своему мотоциклу за лежащим в коляске инструментом. Кабан жировал почти на середине большого поля, в ста пятидесяти метрах от края, так что о лабазе на деревьях не могло быть и речи. «Жаль, конечно! – рассуждал сам с собой Алексеич, возвращаясь к мотоциклу. - Но ничего не поделаешь! Буду строить помост или скамейку наподобие стремянки», – перебирал в голове все знакомые ему типы конструкций. Наконец, остановив свой выбор на последнем варианте, приступил к его постройке.


Через два часа чудо строительной мысли возвышалось над овсом примерно на метр. Забравшись на него и удостоверившись, что сидеть довольно удобно, с довольным кряхтением слез со своего «творения» и уже через несколько минут мчался к дому, оставляя за собой плотное облако рыжей пыли...
Уже час сидел он, словно каменное изваяние, не обращая внимания на надоедливых комаров, жужжащих и кусающих все открытые участки его тела. Только медленно двигающиеся карие глаза говорили о том, что он начеку и никакое движение не ускользнет от его внимания.


После второго часа неподвижного сидения время словно остановилось. Взгляд затуманился, наступило состояние некого анабиоза. Глаза устало вглядывались в начинающий сереть пейзаж, пытаясь разглядеть хоть какое-то движение. Быстро сгущающиеся сумерки резко сокращали видимость, еще тридцать минут – и мушку не будет видно! Вдруг словно из-под земли, в семидесяти метрах, «выросло» огромное темное пятно. Пару раз моргнув и убедившись, что это не сон, он стал вглядываться вперед. Пятно ожило и, медленно двигаясь, поедало овес. Сомнений не осталось – это кабан! Большой кабан! Плавно подняв ружье, Алексеич навел мушку на темнеющий горб зверя и плавно нажал на спусковой крючок. Гром и пламя от выстрела слились с ужасным, леденящим душу ревом. Огромный кабан, поднявшись на задние лапы, издал такой рык, что волосы на затылке зашевелились, словно клубок холодных липких змей! И в этот момент он с ужасом осознал, что это не кабан, а огромный, не понятно откуда взявшийся медведь! Трясущимися руками он быстро навел мушку на грудь стоящего на дыбах разъяренного медведя и тут же нажал на спуск. Пуля попала в тело медведя, издав характерный шлепок. Медведь, завалился на спину и закрутился, но через мгновение вскочил и утробно рыча, ринулся на своего обидчика, с каждым движением могучих лап сокращая расстояние между ними. Алексеич, переломив ружье, дрожащими пальцами выкинул стреляные гильзы. Последние два патрона лежали в нижнем правом кармане куртки, сейчас он их ощущал кожей! Два пулевых патрона – два шанса на жизнь! Сердце бешено толкало кровь по венам, мозг работал с телом как единое целое! Он понимал – на ошибку времени нет! Расширенные от прилива адреналина зрачки ловили каждое движение стремительно приближающегося разъяренного медведя. Осталось не больше десяти метров! Щелкнули, закрывшись, стволы, и Николай раз за разом выстрелил в перекошенную злобой раскрытую пасть. Медведь упал в овес в двух метрах от сидевшего охотника.


Схватив ружье за ствол, Алексеич приготовился отбиваться от следующей атаки, тяжело дыша от подступившего к горлу кома и пытающего вырваться из грудной клетки барабанившего сердца.


Всю ночь он просидел с занесенным для удара ружьем. Ему казалось, что медведь затаился и смотрит на него из темноты своими маленькими хищными глазами, ожидая момента, когда человек заснет, чтобы разорвать его на куски. По телу бежали огромные противные мурашки, и он крепче сжимал ствол своего ружья. Хуже всего то, что ноги словно парализовало, совершенно не подчиняясь ему, они висели, словно отделенные от тела...


Последняя звезда погасла, уступив место восходящему солнцу. Утренний свет открывал картину разыгравшейся ночной схватки. Огромная туша поверженного медведя лежала в борозде окровавленного овса в нескольких шагах от сидящего охотника. Все четыре пули попали в цель. Но только четвертая, попав в открытую пасть, перебила шейные позвонки и положила зверя на месте.


Через несколько часов друзья Николая нашли стоявший у края поля мотоцикл, а потом и его. Дали выпить стакан водки, а потом понесли на руках. Только через сорок минут ноги стали его слушаться. На ватных, негнущихся ногах он осторожно подошел к мотоциклу и заглянул в зеркало заднего вида. «Слава Богу! – вырвался стон облегчения из его груди. – Я уже думал, буду весь седой! – говорил он шепотом сам с собой. – Пронесло!» А медведя впятером еле заволокли в тракторный ковш. С тех пор Алексеич медведей никогда не видел и тем более на них не охотился. «Ну их к лешему, этих медведей! Я до сих пор просыпаюсь по ночам в холодном поту, ища в кармане последние патроны!» – утирая вспотевший лоб, шепотом говорил он, как будто боялся, что его кто-то услышит…

Что еще почитать