Четвероногие помощницы

В семье все мужчины были охотниками – отец и два старших брата. В основном они охотились с борзой по кличке Догоняй и двумя гончими. Благо лис и зайцев в оренбургских степях было много. Но война расколола жизнь надвое – до и после.

В первые дни войны ушел на фронт отец, затем старший брат. А куда делись собаки, не помню. Но собак мы больше не держали. Отец вернулся инвалидом, а братья разъехались в поисках счастья. А я увлекся ружейной охотой. Потом жизнь перепоясала мою юность солдатским ремнем, а молодость одела в шинель. Окончил военное училище.

Служа командиром взвода, жил в офицерских общежитиях и с мечтой об охотничьей собаке не расставался. Жена все удерживала от этого шага, убеждая: мол, куда с ребенком, да еще со щенком в коммуналке! Толчком к претворению мечты в жизнь послужила охота на озере Вуокси.

Середина октября. Нас десять охотников отправились в Приозерское охотхозяйство ВОО. С собою прихватили десантную лодку ДЛ-10. По два-три человека высадились на облюбованные острова. Обходя заливчики, поднимаю крякового селезня и первым выстрелом сбиваю его. Стою и размышляю, как поступить. Если ждать, пока за мной приплывут, течение, хотя и слабое, моего селезня унесет. Делать нечего. Раздеваюсь и в костюме Адама, взвизгивая и ухая от обжигающей холодной воды, плыву за селезнем. Уж очень хотелось похвастаться перед товарищами трофеем.

Выбравшись на берег, быстро одеваюсь и, стуча зубами о солдатскую флягу, отпиваю несколько глотков водки, которая не теплее воды в Вуокси. Поднимаю ружье с земли и – надо же такому случиться! – замечаю пролетающего крякового селезня. О молодость! Глаза и руки делают свое дело. Селезень, словно споткнувшись, падает на воду. Тут меня охватывает ужас: надо снова лезть в воду. Возвращаясь с добычей в зубах, я впервые пожалел, что не промахнулся.

После этой охоты я окончательно решил обзавестись собакой. Знакомый охотник предложил купить восьмимесячную суку английского сеттера по имени Белка. О натаске я не имел никакого представления, да и времени не было. Но что самое удивительное, на открытии летне-осенней охоты по тетереву, глухарю и белой куропатке она пошла сама, делая стойку в нужный момент. Товарищи говорили: породу видно сразу.

Белка без проблем шла в воду, подавала чирка, но крякву не хотела брать. Подплывет, толкнет носом и на берег. Пришлось проявить терпение и настойчивость, прежде чем она стала брать крякву. Если любую птицу Белка подавала в руки, то эту выносила на берег и тут же брезгливо бросала. Среди охотников наш авторитет рос на глазах. Ротный и батальонный командиры были охотниками, по этой причине в субботние и воскресные дни я в наряды не ходил, пропадая с ними на охоте. Но все когда-нибудь кончается. Когда уезжал на учебу в Москву, с Белкой пришлось распрощаться. Расставание было со слезами на глазах.

Мотаясь по городам и весям, я нигде долго не задерживался. Но, проходя службу на Украине, обзавелся ягдтерьером Плаксой – грозой лис, кабанов и дворовых кошек. Но это отдельная песня. В 2001 году, провалявшись полтора месяца в госпитале после операции, я сидел дома, прислушиваясь к своему организму.

В один из таких дней в нашей квартире появилась трехмесячная девочка английского спрингер-спаниеля. Мы ее назвали ее Радой из-за проявлений бурной радости, когда я или жена возвращались домой. Вооружившись антикварной книгой «Дрессировка и натаска подружейных собак» Г. Оберленера (1910), я приступил к натаске. Тогда же я вычитал у своего земляка С.Т. Аксакова строки, запомнившиеся мне навсегда: «Всякий знает, как легко и охотно выучиваются щенки подавать поноску… сначала употребляя мячики, потом и мертвых птиц.

У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванию дичи, и она предается ей с самозабвением». Рада смело шла в воду и подавала поноску. Я приучил ее к выстрелам. Пяти месяцев от роду привез на охоту в Дубакинское охотхозяйство, где мы проохотились до 15 ноября.

Рада в первый же день облюбовала себе место на носу лодки. Несколько дней мы катались по озеру. На взлетавших уток она не обращала внимания. У нее было любимое занятие – хватать проплывающий мимо камыш, который стаскивал ее в воду. Рановато еще, решил я, и не стал ее понуждать. Сбитые утки ее не интересовали. Я охотился, а Рада сидела в лодке или бегала по берегу.

Как-то раз, подплывая к сбитой крякве, она без команды затащила ее в лодку. И пошло! У нас сложилось разделение труда. Я стрелял уток, а Рада брала их с воды и укладывала в лодку. Мне не удавалось «познакомить» ее с подранком. Но однажды после выстрела свиязь упал на берег в заросли высоченной осоки. Рада отправилась на поиски.

Пока я пробирался к месту падения, она нашла птицу. Это оказался подранок. Собака, взглянув на меня, отпустила его, но тут же отловила убегающую утку. Я ликовал и не мешал самообразованию. Убедившись, что она уже не упустит подранка, отправился к лодке. Рада следом принесла добычу. В последующие охоты я уже не беспокоился за сбитых уток, упавших в заросли.

В том сезоне нам удалось добыть несколько куропаток и тетеревов. Первого тетерева она долго мне не отдавала. Я не настаивал. Куриных она любила страстно. На хозяйских кур могла глядеть часами, при этом поскуливая и перебирая лапами. Но она твердо усвоила, что это не добыча. Весной 2002 года Рада познакомилась и с гусем.

Я сидел на поле с гусиными профилями. На меня налетел гусь. От трех торопливых выстрелов он, снижаясь, потянул в сторону болота и скрылся за косогором. Рада сидела около меня и внимательно смотрела в след птице, наклоняя голову то вправо, то влево. Я без всякой надежды на успех со словом «ищи» подтолкнул свою помощницу. Она, глянув на меня, рванула на косогор и скрылась за ним. Я не особенно надеялся, что она отыщет гуся. Болото поросло густым кустарником с высокими кочками. И вот из-за бугра показалось что-то бесформенное. Приглядевшись, я понял: Господи, да это же Рада с гусем! Сегодня трудно припомнить, кто больше радовался нашей удаче – я или Рада.

Собака работала по всякой птице: болотно-луговой, полевой, боровой и водоплавающим. Она быстро поняла, как вести себя на тяге. Сбитого вальдшнепа находила без проблем, да и по высыпкам была не промах. В Дубакинском охотхозяйстве был фазанарий – впрочем, он существует и сегодня. Но никто не хотел со мной связываться из-за двух-трех фазанов. Два десятка – другое дело. Как-то зять моей хозяйки, егерь, посоветовал:

– Ты следи, когда в хозяйство приедут охотники на фазана. Всех фазанов они не сшибают, и некоторые улетают, да и подранков не всегда находят. Они же бессобачники. Вот ты приезжай и после их охоты походи с Радкой по кустам и полю. Что-нибудь отыщите.

В первый же выход Рада выставила фазана, и мы его по всем правилам добыли. Она подобрала битую птицу и, всхрапывая от охватившего ее азарта, долго ходила вокруг меня, не отдавая. Удовлетворив свою страсть, она наконец рассталась с фазаном. Мы тщательно обследовали местность, и Рада отыскала еще двух подранков. Так мы не раз «охотились» и почти всегда были с трофеем.

Десять лет удачных охот пролетели как один год. Предаваясь воспоминаниям и разглядывая фотографии, я нет-нет да смахну слезу. Тысячу раз прав Сергей Тимофеевич, что «охотник без собаки что-то недостаточное, неполное».