Мысль поселилась в сознании и с каждым днем по мере приближения весны укреплялась. Я ждала эту охотничью весну в каком-то непонятном предвкушении чего-то очень важного. Бывает, живешь вроде как обычно, а сверху будто кто-то смотрит и определяет твои дальнейшие шаги.
И когда родные и близкие на мой грядущий апрельский день рождения спросили про подарок, я, нимало не сомневаясь, ответила как на духу — подарите билет на поезд.
Испытывая некоторое чувство неловкости перед своими кобельками — их на весну в лес не возьмешь, — на следующий же день, следуя тому же непонятному наитию, метнулась за билетами на вокзал.
И вот, пережив полтора месяца сборов, я и моя неизменная напарница — Николавна — сидим в поезде. «Куда едем, — смеялась она, — ни грибов нет, ни ягод! Один сок березовый». «А тетерева?» — загадочно улыбалась я в ответ.
На вокзале была теплая встреча с нашим другом. Едем по весеннему северному лесу в деревню. Мелькают деревья, наблюдается отсутствие зелени, уже распустившейся в нашем московском регионе. В этом году весну встречаем два раза. И от этого делается еще светлее на душе. Про себя отмечаю ощущение праздника.
Представляю утренний ток, а за ним и вечерку на озере. Улыбаюсь, вспоминаю новую резиновую чучалку в рюкзаке. Ловлю себя на мысли, что надо дать ей имя. Только вот кликухи в мозгу перечисляются собачьи, а никак не утиные. «Тьфу-ты, какие еще Луши, Умки, Чары?» — отгоняю наваждение, стряхивая дремоту.
Далее — застолье в деревне, милые сердцу люди, с которыми не виделись уже давно. Да это же лучший вариант отмечания дня рождения!
Во второй половине дня наш товарищ забрасывает нас в лес, на озеро, за которым и есть заветный ток. «Ни пуха вам, отдыхайте, ведите себя хорошо, заеду через четыре дня», — улыбается он на прощанье.
А по календарю сегодня Чистый четверг. Но для тех, кто в этот день приехал и разбил лагерь, льдины не являются причиной не смыть с себя грехи. Я зашла босыми ногами в озеро, оказалось, конечно, холодно, но взбодрилась.
Разбив лагерь, поужинав, вдыхая терпкий весенний воздух, мы вальяжно пошли обозревать окрестности.
Вот строчки вылезли, вот тут поставушку на сок березовый сделаем. А тут явно ураган был, сколько деревьев повалено.
В планах было дойти до соседнего озера. Хотели срезать часть пути по лесу. Но почему-то ЖПС вдруг потерял спутники, пришлось выбираться обратно на едва приметную тропу к противопожарному разрыву и лесовозной дороге.
— Ой! Что это? Чьи следы? — удивленно произнесла Николавна. — Ой, а это кто? Смотри-смотри! — еще удивленнее загомонила она.
И тут я увидела убегающего серого щенка, на первый взгляд показавшегося мне волчонком. Щенок смешно ковылял и заспанно старательно грозно ворчал на Николавну. А затем, увидев меня, подбежал и, завиляв своим тонким серым хвостиком с неоформившейся бараночкой, прыгнул мне прямо в руки, вылизывая мне все лицо и скуля от счастья.
От неожиданности всей нестандартно развивающейся ситуации, от этой внезапной встречи и бурных эмоций явно потерявшегося собачьего ребенка у меня в груди защемило. «Это девочка», — только и произнесла я, вручая Николавне найденыша.
Щенок на вид был с явно присутствующими чертами лайки и совсем слабеньким. Поскакав вокруг нас, он спотыкнулся и упал раз, упал второй и был перемещен на руки. И понесли на руках висевшую, словно тряпочку, собачью девчонку. Сколько она тут пробыла?
«Кто же ее потерял?» — одновременно спросили мы друг друга. Стреляли в воздух, написали большими буквами на дороге «ЩЕНОК» и поставили стрелку с указанием направления и быстро вернулись в лагерь. Судя по состоянию, собачка не ела несколько суток. Кушала она, открывая рот, поперек себя шире, а от меня просто не отлипала.
Что мы могли подумать? Такой «подарочек», да в Чистый четверг. К тому же вспомнились события прошлой осени, когда мы потеряли нашего щенка карелки и нашли его просто каким-то чудом.
В голову пришло, что это не иначе как происки кого-то свыше. «Вот тебе, — думаю, — «проверка на вшивость», а стоит ли тебе дальше помогать?!» Утро вечера мудренее, решили мы и легли спать, положив серую «находку» себе под бок под теплый спальник.
Утро мудренее не стало. К нам никто не пришел, собачку никто не искал. Ну что поделаешь, не сидеть же на месте. И мы таки пошли проведать скрадок на болото. Специально по дороге. Вдруг хозяин обнаружится. Собачка послушно бежала рядом, на поводочке, что мы ей сплели. Забравшись на горку, дозвонились до родственницы, которую попросили дать объявления в интернете от моего имени о найденыше.
А перед нами лежало оттаявшее весеннее болото. Рано стала весна приходить в эти края, не то что двадцать лет назад.
И вот ковыляем по болоту, но добрались. Подправили постройку. Вернулись в лагерь с собачкой на руках, упали на полчаса передохнуть, а вечером пошли на подслух. Двенадцать косачей насчитала в бинокль. Ух и поют ребята! Репетируют, стараются.
Я покрасила яйца, заранее привезенные из Москвы, — Пасха же на носу, а к вечеру к нам в лагерь приехали наши друзья. Увидев серого найденыша, удивления было много. Обычно, если в этих краях теряются городские собаки у нормальных хозяев, весь лес увешан объявлениями.
И в предрассветный час мы выдвинулись на ток. Николавна с маленькой собачкой осталась в палатке. Мои проводники, будучи легче весом, убежали далеко вперед по болоту. Я пыхчу позади, периодически вспоминая Лизу Бричкину, героиню фильма «А зори здесь тихие», и думаю про судьбу найденного щенка: «Не найдется хозяин, кто ее возьмет? Дома два кобеля, как сучку к ним? Можно стерилизовать, но как уживутся? А как везти на поезде, нет ни справки и билет у меня на боковушке наверху… Да о чем я, когда наверняка хозяин бегает, плачет, ищет. А если это алкаш деревенский? Нужен он такой? Если так, выкуплю у него ее, и точка».
И от этой точки на душе стало опять светло и просто. Так я дошла до скрадка. Лирохвостые «участники-актеры» лесного большого театра один за другим слетались на сцену. Две серенькие рябенькие куриные дамы претендуют на самых смелых из двенадцати мужских петушиных кавалеров. Зрелище поистине захватывающее.
Это своего рода произведение искусства, созданное самой Весной и спродюсированное самой Природой. Фотографируем, смотрим почти три часа до восхода как завороженные этот самый великолепный спектакль Весны, а я жду возможности выстрела. Выцеливаю крайнего петуха и оставляю его неподвижным на краю «сцены». Второго берет мой товарищ. Вслед за восходом солнца собираем добычу.
В лагерь я спешу на всех парах. Там ждет найденыш. Щенок встречает меня веселым повизгиванием, как свою родную, внимательно обнюхивая трофей. Озеро в наше отсутствие подарило Николавне щуку, которую она не спеша разделывает. Птицы щебечут, термометр, прибитый к сосне, показывает +19. Вот это весна на севере!
Смотрю на гладь зеркала озера и одновременно ощущаю состояние счастья и тревоги. Невозможно любоваться яркими красками весеннего заката, когда на тебя внимательно смотрят две бусинки темных собачьих глаз, в которых читается настойчивый вопрос: «Ты меня не бросишь»? «Нет, — отвечаю в мыслях, — нет, Чара, не брошу». Стоп, откуда уже имя появилось? Ну говорили же мне, осторожнее в мыслях в этом году, они сбываются.
За прошедшие четыре дня никто не написал мне о потере лайки, никто не бегал по лесу, не звал и не искал эти глазки, никто не откликнулся в интернете и не поместил объявления о потере.
Утром мы прощаемся с лесом. Пора в обратный путь. Как он сложится? Нас забирают на машине, привозят в деревню и одновременно сообщают, что собак здесь никто не терял. Выпустить ее в деревне равносильно, что обречь на смерть. Это в городе бездомные собаки могут еще выжить. Здесь же зимой правят балом волки.
Впрочем, такой вариант нами и не рассматривается. «Подбросили ее, — говорит друг, — к охотничьему сезону явно. То ли не продали, вон лапка хроменькая, то ли…» «Я ее вылечу, только бы домой добраться», — отвечаю, прижимая щенка к себе.
Едем на вокзал. Нервничаем, конечно, и, глядя в черные щенячьи глаза, успокаиваем сами себя: все будет хорошо.
Глаза боятся, руки делают. Попытки поменять билеты на купе не увенчались успехом. Денег у нас не хватало. И тут тот, кто «сверху» пытался проверить нас «на вшивость», пришел на помощь. За час до отхода поезда на Москву освободилась бронь на два нижних места.
Кассир вошла в наше положение и помогла взять в багажном отделении билет на собаку без ветеринарной справки. Билет не давал права проезда, но все же лучше с такой бумажкой.
Собаку — в сумку, спальник, проводнику — билеты, бочком-бочком в вагон. Сели. Нервы на пределе. Собака у окна, под спальником. Поезд поехал. Маленькая победа, но все же... Завесили простынями наши нижние полки: может, мы простудились и не хотим инфекцию распространять? Я театрально натужно не забываю кашлять, изображая если не туберкулез, то бронхит, по крайней мере.
Сама, чтобы меньше нервничать, настойку потягиваю, и лицо еще краснее делается, и натуральнее кашляю — антураж.
К двум часам ночи, поняв, что все в вагоне легли спать, мы тоже отключились. Собачка же, чувствуя, что решается ее судьба, не издала ни звука.
И когда утром мы в самом приподнятом настроении сошли на московский перрон, удивив проводницу нашей пассажиркой, поняли, что трудности, кажущиеся непреодолимыми, они условны, а счастье — оно рядом, его можно потрогать, потрепать за серую холку, жить с ним бок о бок, и впереди у нас целая жизнь.
Комментарии (1)
Komarkov Evgeny
Бог тебе в помощь,Марина! Пусть у тебя все получится! Спасибо за спасенные "черные пуговки".