Гуран: памяти пропавшей собаки

Отношение охотника и его собаки, напарника по лесным скитаниям, это, без сомнения, что-то особенное. Очень личное и одновременно то, о чем хочется рассказать друзьям по увлечению. Каждый охотник искренне гордится своим четвероногим помощником, и как же бывает больно, когда нелепый случай, болезнь или человеческое вероломство забирают у нас наших друзей.

Снега в том году было много, выпал он рано, и в результате нескольких оттепелей хорошо уплотнился, так что идти на лыжах — милое дело.

Среди моих старых «охотничьих» друзей уже не осталось желающих топтать километры на лыжах или пешком по буеракам. В основном, хотят охотиться или по полям с легашом, а то и на вышке отсидеться.

В попутчики, уже второй раз, я взял молодого охотника, хирурга по профессии, Сергея. Он был легким в общении и неплохо воспринимал мои «витиеватые» шутки.

А еще, самое главное, он хотел охотиться, хотел бродить по полям-лесам, смотреть, дышать, узнавать подробности охотничьего досуга, отрешившись от больничных и прочих хлопот.

Первая наша с ним поездка была не слишком успешной, так сказать — притирочной. Но то, что после первой Сергей отважился на вторую, было хорошим знаком. Деревня, в которую я езжу много лет, «жива» только летом.

Дачники посещают шесть домов только по выходным или во время отпуска. Проезжей дороги в деревню нет, последние пять километров приходится пробираться заросшими полями по еле видной в высокой траве колее.

В былые времена село насчитывало более 150 дворов. В центре, на самом высоком месте, большой храм, в советские времена была даже молочная ферма. В настоящее время, как только осенние дожди расквасят последнюю колею, в деревню приезжают крайне редко.

Зимой, при большом снеге, добираются так: на машине до ближайшей (проезжей) деревни, далее — на лыжах.

Несколько слов о первой поездке. Логично рассудив, что молодой напарник полон сил, я скромно накинул на него лямку с рыбацкими санями-корытом, в которую мы положили рюкзаки, канистру с водой и прочий скарб. Выйдя за деревню, отпустили собак и цугом двинулись в путь: первым — Сергей, длинная лямка, сани и сзади я.

К концу первого участка пути, километра полтора полем до леса, скорость обоза заметно снизилась. Остановились. Я срубил рогатку, чтобы толкать сзади; приняли «лекарства» граммов по сто, дальше пошли веселее.

Читайте материал "Лайки в моей жизни: размышления на весенней охоте"

Пять километров одолели часа за полтора. Пока топили промерзший дом, готовили закуску, сушили постели, ужинали — совсем стемнело. Пора на охоту, куница уже жирует.

Пущенные собаки скрылись в ночи и через пять минут заголосили на краю деревни. Проходя заброшенными садами, в свете фонаря я увидел до земли взрытый снег вокруг старых яблонь, даже кора обгрызена, а мерзлая земля поднята крепкими пятачками. Зимушка-зима, снегу больше метра, мороз и кушать хочется…

За деревней до леса полем вдоль оврага около двух километров. Крупный кабан-одиночка, оставляя глубокую борозду, идет к лесу, временами с разворотом, делая несколько шагов в сторону наиболее назойливой собаки. Иду следом в надежде, что напарник по лыжне догонит легко, но его нет. Собаки гомонят на месте в лесу метрах в двухстах от кромки. Свищу, зову, порскаю…

Молодые приходят, лай Гурана удаляется. Гуран, десятилетний западносибирский кобель, самый старший и опытный из моих собак, всегда поступает по своему разумению — «сам себе режиссер». Принимаю решение вернуться в деревню, но не своей лыжней, а другим оврагом, до которого пути с километр.

Часа через полтора возвращаюсь домой, напарник неразговорчив и расстроен. Оказалось, что пройдя за мной следом, он сошел с лыжни, в темноте потерял ориентировку, проплутал по деревне целый час, обойдя все постройки в поисках нашего дома, сильно продрогнув.

Утром, чувствуя себя виноватым за ночные мытарства Сергея, я решил отвести его на известные мне места тетеревиных ночевок в лунках под снегом. Как правило, это заросшие кустарником березняки, склоны оврагов, опушки лиственного леса.

Читайте материал "Восточносибирская лайка: нужно вернуть тех собак с Иркутска"

Собаки «плывут» по глубокому снегу, не могут оторваться далеко от лыжника, и, почуяв дичь, задорно крутя хвостом-бубликом, крупными прыжками стремятся к лункам, поднимая тетерь в пределах выстрела. Напарнику поставил задачу не отрываться и не сходить с лыжни.

Сразу за деревней собаки нырнули в заснеженный овраг и ушли в сторону леса. Я поспешил за ними, оглядываясь и контролируя Сергея. На краю поля, заросшего мелким березняком с пушистыми молодыми сосенками, обнаружил ночные куньи «жиры», перечеркнутые собачьими следами.

Лес сильно захламлен, снег глубок, ход очень тяжелый, уклоняюсь вправо к опушке. Двигаюсь параллельно собачьему ходу, изредка залезаю в лес для контроля следа. Долгожданный лай.

С трудом преодолев метров триста завалов, подхожу к собакам. В десяти метрах друг от друга две огромные осины. Под одной Гуран, под другой Ясак, суки «нюхтят» там и тут, нарезают круги.

На Гурановой осине, метрах в четырех, дупло, круглое, сантиметров 8–10 в диаметре; на Ясаковой — щель сразу от комля метра три вверх, почти до начала кроны. Поверил Гурану, сунул ореховый прут: раз, другой, третий — ничего. Ясак не подходит на проверку, не поддается.

Перехожу к его осине, ружье по соседству прислонил, ширкнул два раза, и… вот он, уже в кроне, крупный кот пулей на соседнее дерево. Выстрел влет, и — падение. Поймали, «шикнул по-свойски», забрал. Отдышался, убрал кота, продул стволы, зарядил. Кобели с двух сторон у рюкзака — охраняют.

Столько шума: лай, стук топора, стрельба — где же Сергей? Звоню, благо связь есть. «Жду тебя на поле при входе в лес», — ответил напарник.

Дальше — весь день на лыжах, добытый рябчик, ушедший невредимым «русачина», и на последнем издыхании путь в деревню.

Это был первый опыт с новым напарником — присказка, мой сказ о втором.

Доехали до проезжей деревни, загрузили сани. Сергей взял три поводка: молодые Ясак с Ясной и осенистый Гуран, сукотная Весна налегке — на плечи лямку от саней.

Читайте материал "С лайкой на медведя: почему не все лайки становятся медвежатницами"

Я сзади с хворостиной, готов подталкивать. И что же: так понесла молодежь, что я за всю дорогу ни разу не толкнул и еле поспевал за обозом. Добежали минут за 40–50. Протопили, отдохнули и, как стало темнеть, уже по традиции пошли в поля.

Услышал дружный лай. Зарастающим полем подходим к широкому разветвленному оврагу, на лыжах не переехать: снег глубок, внизу густой кустарник, поваленные деревья. Спешились, чуть не по пояс в снегу перешли на другую сторону.

В темноте луч фонаря фрагментарно вырывает то одну, то другую лающую собаку. Дуб на гребне оврага, на самом краю, на фоне неба видна крона — пусто. Стал журить собачек, ищите, мол, ушла куничка верхом, догоняйте…

Не идут в поиск, только сильнее гомонят. Спустился ниже, в овраг, смотрю, а у самого комля — дупло. Вот она где притаилась.

При свете фонарей перебрали все способы добычи из дупла: и дымом, и петелькой, и рукавицей, и много еще каких. Прорубил узкую щель сантиметров 40 от дупла в сторону кроны, благо стенка была не толстой, подождали, и когда появился носик, я ударил полузарядом.

Нет для лаечника лучшей добычи, чем честно отработанная куничка.

Утром пошли по тетеревам. План таков: большой заросший овраг, почти непроходимый, с ручьем по низу, в простонародье — «Дегтярь». Сергей двигается по одну сторону, я — по другую. Ширина до 200 метров, собаки посредине выгоняют тетерь из лунок.

Торю лыжню по свежему снежку, дышу морозцем. Смотрю, в глубине на белом черные перья разбросаны. Пробираюсь ближе и, как книгу, читаю. На склоне оврага лисица поймала косача из лунки, кругом перо, капли крови, остатки трапезы.

Молодую тетерю, думаю, не поймать, сторожкие они, здесь, видно, старичок зазевался, черные лиры из хвоста максимально длинные. Подобрал два перышка, сунул за отворот белой вязаной шапочки — красота. Вокруг пиршества куничка наследила, так и кажется, что ходила вокруг пирующей лисы и слюнки глотала — «дай хоть косточку обглодать».

Пока читал «белую книгу», над головой увидел двух чернышей; ударил один раз, не вложившись, с разворота. Стою по колено в снегу, обзор кустами ограничен, ну, думаю, промазал. Встал на лыжи, двинулся дальше. Собак не видно, трудятся: по кустам-завалам в сугробах плавают.

За деревьями мелькает целая стая, одни черныши. Сергей четыре раза, как из пулемета, дал очередь. Молодец, думаю, не прозевал, был в полной готовности, надо на его сторону пробираться, если сбил, в такой «чапыге» без собак не найдет.

Читайте материал "Вакцинация животных в охотхозяйствах должна проводиться за счет государства"

Осыпаемый снегом, цепляясь белым балахоном за каждый сук, проваливаясь по пояс, полез на ту сторону оврага. Лез долго. Лыжня Сергея немного посунулась в глубь кустарника, вернулась на чистое и покатила по перелескам в сторону от оврага.

Забеспокоившись, начинаю звонить по телефону. Связи нет. Пошел за Сергеем. Молодые собаки со мной. Пройдя с километр, услышал лай Гурана, показавшийся мне очень странным: два раза гавкнет, молчит, потом еще и еще, с перемолчками. Перехватив Сергея, мы поспешили на лай.

В глубине оврага под заснеженными кустами лежал Гуран, возле него великолепный петух-тетерев, совершенно нетронутый, ни одного пера на нем не было даже помято. Что за чудеса? Уже потом, проанализировав произошедшее, я все понял.

Гуран тропил куницу, ту, что «пировала» у лисы, и наткнулся на битого тетерева. Позже мы узнали, что всего одна дробина третьего номера перебила петуху трахею, и пролетел он еще около ста метров.

Самое поразительное, что лайка, обычно ревностно относящаяся к боровой дичи, найдя чисто битую птицу, звала меня и не бросала добычу почти сорок минут. Как говорят, «очевидное невероятное».

Выкарабкавшись из оврага, рассматривая красавца тетерева, все мы пришли в неописуемый восторг, и я, и Сергей, и собаки. Молодые прыгали, просили хоть лапку, хоть перышко. Шея краснобрового петуха отливала темно-синим, белые подхвостья и подкрылки контрастировали с черным фраком.

Мы любовались птицей, фотографировались, как вдруг услышали лай Гурана не далее километра от нас. Молодые собаки подорвались на лай, и, достигнув цели, загремел многоголосый хор. По накалу и характеру лая было понятно, что идут по зрячему.

Западносибирский кобель, найдя тетерева, звал меня сорок минут к найденной добыче, но не захотел принимать участие в фотосессии, продолжил тропить куницу, выгнал ее из низины, сплошь заросшей густющим кустарником, наглухо закрытым белым покрывалом.

Кун уходил верхом метров триста и запал на высокой березе у края оврага, где и был благополучно добыт.

Тетерева я подарил Сергею, чему он был несказанно рад.

P.S. 9 марта 2018 года Гуран пропал во время утренней прогулки. Ему посвящен этот
рассказ.