Помнить принцип «не навреди»

В отличие от молодых лаек и гончих, для полноценной натаски которых имеется раздолье всяких угодий, легавым собакам не повезло: для их натаски подходящих мест в плотно заселенных регионах мало. И притравочных станций, как для норных собак, для них не сделаешь. Потные, или сырые, луга – брак для земледельца. А для воспроизводства дичи, натаски и охоты они на вес золота. Поголовье чистокровных собак растет, а ресурсы болотно-луговой дичи и площади сырых лугов остаются крайне ограниченными.

Начнем с того, что любая деятельность в угодьях наносит определенный ущерб природе и животному миру. Даже сбор земляники может распугать выводки, а брошенный окурок повлечь за собой палы травы. Что же тогда говорить о натаске?!

Но охота – это не только общение с природой, но еще и стрельба, следствием которой становится добыча дичи. И поэтому не совсем корректно стенать и возмущаться по поводу случайно погибшего пуховичка в зубах молодой и неопытной собаки, тем более что он в первые недели жизни, скорее, пострадает от естественных врагов.

Раньше с Петрова дня (12 июля) начиналась массовая летняя охота по перу без всяких зон и дней покоя и без модных ныне запретов и перенесений сроков охоты на осень из-за высокой пожаро-опасности. К тому же в те давние времена (в том числе и советские) в пойменных угодьях крестьяне чуть ли не дрались за каждый клочок выпаса и сенокошения и было раздолье для болотно-луговой дичи. А сейчас в июле все луга по пояс зарастают травой, плюс июльская жара, которая не дает собакам работать.

Ныне в специально отведенных для кинологических мероприятий местах охота не проводится до середины осени, и таким образом полностью компенсируется ущерб от натаски и самой охоты. Но разве соизмерим ущерб от натаски и от охоты? Совершенно очевидно, что всего несколько первоклассных легавых собак могут добыть в десятки раз больше дичи, чем сотни натаскиваемых и испытуемых собак за сезон.

Имеется еще один немаловажный аспект в данном вопросе – это деятельность крупных кинологических центров по работе с подружейными собаками. Центр обязательно включает в себя и хорошо оборудованную большую базу, и материально-техническое обеспечение, и наличие экспертного сообщества, и традиционное место проведения плановых полевых мероприятий. Таких центров в России мало, зачастую они несут нагрузку не только по обслуживанию граждан своей области, но и других субъектов РФ и даже иностранцев.

Следует также ответить на такой вопрос: какая сторона больше других заинтересована в сохранении угодий и ресурсов болотно-луговой дичи – охотники, которые могут натаскивать собак и охотиться где угодно, или указанные центры, все благополучие которых зиждется исключительно на примыкающих угодьях, где наличие дичи – вопрос жизни и смерти? Для последних любой запрет – полный и немедленный крах.

Поэтому, несмотря на «возмущение происходящим варварством», богатые угодья вокруг центров «почему-то» не оскудевают в течение многих десятилетий, а посему и привлекают внимание потенциальных охотников – «естественных» конкурентов натасчиков. Поэтому страстные призывы охранять и никого не пускать в угодья до охотничьей поры всегда смущают и настораживают.

Сторонники запрета весенне-летней натаски чаще всего имеют уже взрослых подготовленных и дипломированных легавых собак, они, разумеется, искренне желают сохранить дупелиное и иное потомство, для того чтобы осенью, начиная с открытия сезона, отвести душу на охоте.

Это же подтверждает и отклик М. Вустина «Заколдованный круг» («РОГ» № 28, 2013). на статью С. Фокина «О весенней натаске легавых» («РОГ» № 25, 2013). Вустин «полностью согласен» с доводами Фокина, который вообще-то писал, что натаска в мае – июне – это безобразие. Но М. Вустин сетует вовсе не на это, а на то, что из-за этих корпоративных «безобразий» (испытаний, состязаний) ему самому нельзя приобщиться к ним, тогда как они позарез нужны его молодой легавой именно в этот запретный период.

Почему другое время мало подходит для натаски легавых, он сам описал с большим знанием дела, и с ним трудно не согласиться. Далее Вустин сетует, что плата за натаску составляет 150 рублей в день: за что, мол, платить, если луга не окошены и в них нельзя работать с собакой? То есть намекает на то, что это должны сделать охотпользователи, раз берут такие деньжищи.

Но есть альтернативное решение вопроса: взять да и провести эту работу на общественных началах в качестве трудоучастия. Все просто: нужно договориться с частными землевладельцами, получить разрешение на их условиях, купить косу, выкосить несколько сотен гектаров лугов и получить подготовленный к работе участок. Всем выгодно: охотнику, охотхозяй-ству, дичи, землевладельцу...

Сейчас очень сложное время для любой производственной деятельности, многие находятся на грани выживания. Сколько мы всего потеряли за два десятилетия! И то, что удалось сохранить благодаря подвижническому труду многих энтузиастов, нельзя ломать, нужно беречь. Если нет сил и возможностей помогать, то лучше уж тогда не мешать тем, кто работает и способствует развитию охотничьего хозяйства.

Особая моральная ответственность ложится на госорганы, которые вправе казнить и миловать, но обязаны правильно разбираться в непростом вопросе, учитывая интересы охотников и кровного собаководства. Нужно помнить и строго соблюдать старинный морально-этический принцип «не навреди» (модель Гиппократа) и не решать с наскока проблему, чрезвычайно важную для многих заинтересованных лиц и для развития охотничьего собаководства.