На утку с курцхаарами

Короткий сон обрывает противный писк будильника. Кажется, лишь закрыл глаза, а уже пора вставать. На часах 4 утра.

Хочется понежиться под теплым одеялом еще минут пять, но холодный собачий нос настойчиво тычется в лицо – «Хозяин, давай вставай! Нам пора на охоту!».

Прихватив двустволку и патронташ, выхожу на улицу. Там еще совсем темно, но приближающийся с каждой минутой рассвет уже нарождается на горизонте пепельно-серой каймой. Медлить нельзя! Под скудным светом фонаря во дворе собрались охотники: Тимур Фарукшин, Женя Асташкин и его отец Николай Иванович. Собаки, повизгивая от нетерпения, суетливо вертятся под ногами. Пора!

Идти до места недалеко. Проселочная дорога, хрустя гравием под сапогами, вскоре приводит к обширному болоту, заросшему по краям высоким камышом и рогозом. Среди зеленого моря болотного хвоща и дикого риса то тут, то там видны «окна» открытой воды и каналы проток, тянущиеся извивающимися жилками к бескрайним просторам Ильменя, что угадывается за перелеском. Здесь мы и будем охотиться.

Мой курцхаар Цуна, подняв фонтан брызг, весело влетает в воду и, преодолевая топкие места, тяжелыми прыжками уходит в заросли, растворяясь в предрассветном сумраке. Отсвистываю собаку обратно – еще слишком темно и не время вытаптывать утку из камышей. Команда – «рядом!», и легавая послушно трусит за мной к куртине лозняка, где мы и будем встречать зорьку.

Быстро светает. Все вокруг окутано прохладой и сыростью раннего утра. На востоке забрезжил багряно-алыми красками рассвет, прогоняя со светлеющего небосклона последние звезды. Зашуршал в тростнике проснувшийся ветер. Первые чайки громкими криками оповестили мир о начале нового дня. Где-то рядом хрипло заорала крякуха. Руки инстинктивно покрепче сжали ружье, наметанный охотничий глаз постреливает по сторонам в поисках дичи. Откуда же появятся сегодня первые утки? Вдруг свист крыльев из-за спины. Над головой быстро проносятся темные тени и на фоне разгорающейся зари превращаются в четкие силуэты крякашей. Стреляю в того, что ближе, и подстреленная птица тяжелым кулем бьется о зеркало воды. Цунка, дрожа от нетерпения, закусив от волнения губу и вытаращив глаза, вопросительно смотрит на меня. Командую – «Подай!», собака срывается с места разжатой пружиной и уносится прочь. Не проходит и минуты, как она возвращается с упитанным чирком в пасти. Ну что же, начало положено!

Приторочив к поясу трофей, прижимаюсь поближе к ивовому кусту в ожидании новых налетов. Цунка, постукивая зубами от возбуждения, послушно ждет рядом...
Но за всю утрянку дичи на выстреле ни у меня, ни у товарищей так больше и не появилось. Жадными взглядами мы провожаем тянущиеся мимо утиные косяки и падающие вниз где-то за лесом. Что же они так избегают нашего болота?

Когда окончательно рассветает, мы легко находим ответ на этот вопрос: россыпи стреляных гильз то тут, то там наглядно свидетельствуют, что местные охотники утку здесь уже хорошо «пощипали». Вот и уходит дичь куда-то на соседние болота.

Устроив короткий совет, решаем проведать место за лесом, так притягивающее уток. И, как оказывается, не зря...

Проваливаясь по пояс в болотную жижу, продираясь через высокий тростник и обливаясь потом, через полчаса мы наконец-то раскрываем утиный секрет. Болото примерно 300 на 300 метров, затерявшееся среди непроходимых зарослей и трясин, надежно скрывало своих обитателей от посторонних взглядов. Когда «с языками на плечах» мы вывалились на его край, картина, представшая перед нами, была воистину воплощением мечты любого охотника: среди кувшинок и лилий в камышах на открытой воде спокойно кормилось не меньше сотни уток. Кряква, чирки, свиязи, лысухи, гоголи – кого только не собрало это спокойное место. Среди этого утиного многообразия долговязые серые цапли в поисках мелкой рыбешки чинно прохаживались по мелководью, скандальные чайки сновали над водой.

Понимаем, что это наш шанс, и если мы не будем пороть горячку, то сполна им воспользуемся. Решаем взять утку «в клещи», подойдя к болоту с разных сторон. Мы с Тимуром и собаками уходим к дальнему краю, а Женя встает у протоки, уходящей к болоту, на котором мы охотились утром.

И вот мы с Тимуром на месте. В десятке метров за стеной высокой травы проглядывает искрящаяся на солнце водная гладь, слышно покрякивание уток. Как же быстро бьется в этот момент сердце охотника, предвкушающего скорую стрельбу! Спускаем собак с поводков, и они исчезают в зарослях. Тут же раздается тревожное кряканье, плеск воды и шум встающих на крыло птиц. С ружьями наизготовку мы выходим на край болота вслед за собаками...

Треск ружейных выстрелов громом разнесся над болотом. Что тут началось! Испуганные утки, не понимая в чем дело, рванулись кто куда. На воде уже покачивается белыми брюшками вверх пара гоголей, когда меткими выстрелами мы с товарищем выбиваем еще двух кряковых из налетевшей стаи. Не успевают собаки принести сбитую добычу, как еще один крякаш, послушно сложив крылья после выстрела моего товарища, валится в кусты неподалеку. Реактивные чирки молнией проносятся в нескольких метрах от меня. В азарте, не глядя, «дуплечу», и одна из птиц тряпкой падает далеко на мелководье за широкой протокой. Посылаю Цунку подать. Курцхаар, не видя падения птицы, послушно переплывает на ту сторону, но не уходит дальше, а только тщательно обследует кромку противоположного берега. Но следующий выстрел объясняет ему, что нужно делать. Подбитый Тимуром свиязь, закрутившись колесом, падает на мелкой воде за легавой, подняв фонтан брызг. Подранок поднимает голову и, подволакивая крыло, пытается уйти в густые камыши. Куда там! Собака мгновенно настигает добычу. И вскоре, повиливая сигаркой хвоста от выпавшего на ее долю удовольствия, «боевая подруга» подает мне в руки добытую птицу.
Тут же отправляю ее снова за протоку, и на этот раз легавая, сообразив, что от нее хотят, уходит широким поиском метров на сто и скоро возвращается с «потерянным» чирком.

Утка наконец поняв, где таится опасность, спешит перелететь на соседнее болото, но тут у протоки ее встречает бенелли Жени. В испуге кружа над камышами, птицы снова попадают под наши с Тимуром выстрелы и, шарахаясь от опасности, опять налетают на Женю. И так продолжается снова и снова...

Наши курцхаары, ошалевшие от азарта, уже не знают, за какой сбитой подбитой уткой бежать – при очередном выстреле Цунка бросает, не донеся, очередного крякаша и спешит за новым трофеем, плюхнувшемся в воду неподалеку.

Снова налет. Дрожащими от возбуждения руками ломаю двустволку, в спешке пихаю в стволы «девятку». Стреляю, промахиваюсь, достаю вторым, и подранок, трепеща крыльями, валится в осоку. Ничего, потом с собаками доберем.

Канонада на болоте подняла на крыло не только ее обитателей. Лесные голуби – вяхири, прервав кормежку на колхозных полях по соседству, беспокойными стайками мотаются по округе в поисках тихого места. Одной из таких стай не повезло пролететь над камышами, в которых прятались мы с товарищем. Гулко ухнул дружный залп, и пара голубей, роняя выбитое дробью перо, упала к нашим ногам. Вслед за удачным дуплетом с другого конца болота до нас донеслось Женино поздравление: «С полем!»

Патроны в патронташе тают на глазах, и не проходит и десяти минут с начала охоты, как стрелять становится нечем. А утки все носятся у нас над головами, порой пролетая на вернейшем выстреле. Какие-то особо беспечные птицы, несмотря на царящий кругом переполох, даже присаживаются на середине болота...

Курцхаары подают нам подстреленных уток одну за другой. Каких-то птиц приносят еще живыми. В такие моменты вспоминаешь слова охотничьего классика Сергея Тимофеевича Аксакова: «Охотник с ружьем без собаки – что-то недостаточное, неполное...» Ведь не будь с нами четвероногих помощников, которые, пофыркивая от удовольствия, прочесывают камышовые заросли, сколько бы из сбитых птиц мы принесли бы сегодня домой? А о подранках и говорить не приходится...

Уставшие, но довольные, мы выходим из топкой трясины на твердую землю. Добытые трофеи на тороках приятно оттягивают плечо. Охота на сегодня закончена. Но завтра утром мы с собаками обязательно вернемся сюда.