Дюжина перепелов

Не поддаться на уговоры моих коллег съездить в Абхазию на пролет перепела было невозможно. Я уже не раз слышал о богатстве тамошней охоты. Да к тому же память вытащила из своих тайников события пятидесятилетней давности — отдых с родителями в абхазском селе Леселидзе и бесконечные рассказы об охоте хозяина дома, где мы останавливались. А тут еще в редакции появилась машина для тест-драйва… В общем, все устроилось наилучшим образом: Fiat Ducato и группа журналистов в нем.

Абхазию мы прибыли аккурат к большому национальному празднику. Всю дорогу к морю нас сопровождал дождь со снегом, а Сухум встретил солнцем и теплом. Охотники к этому дню приурочили два мероприятия: испытания собак, состоявшиеся за день до нашего приезда, и выставку, на которую мы попали. Ринг разметили на городской набережной; несколько десятков островных и континентальных легавых с хозяевами чинно вышагивали в тени деревьев под внимательными взорами российских экспертов Виктора Селиванова и Николая Сорокина.

 

Честно сказать, у абхазов есть как прекрасные породные легавые, так и весьма посредственные. Но и в прошлом, и сегодня здесь хороши пойнтера и «англичане». От некоторых из них было трудно оторвать взгляд. Их прекрасно характеризовала фраза, брошенная Селивановым: «Если бы у моего Атоса (пойнтер, чемпион России, неоднократный победитель и чемпион полевых состязаний) была голова, как у этого кобеля…» — и далее следовал вздох и восхищенный взгляд на стоящую рядом собаку.

Получила свою «минуту славы» и молодая сука породы эпаньоль бретон Герда. Многие участники выставки и зрители подходили к нам, интересовались этой сравнительно новой породой легавых. Правда, в Сухуме уже есть пара эпаньолей краснодарского разведения, но до выставки они не добрались — охотничий сезон в разгаре. С горечью приходится признать, что лишь малая часть охотников Абхазии считает нужным выставлять своих собак, участвовать в кинологической работе, вести и хранить лучшие линии производителей.

С одной стороны, народ живет небогато и покупка чистопородного щенка за 20–30 тысяч рублей доступна немногим, с другой — довлеет старая психология: некогда нам на выставках красоваться, лишь бы собака работала. Но мне кажется, что если Республиканское общество охотников и рыболовов плотно займется этим вопросом, то совсем скоро ринги легавых изменятся в лучшую сторону и по количеству и по качеству. Хорошо, что у председателя общества Хаджарата Квициния есть такое желание.

А какие ринги собирались в республике лет 25–30 назад, помнят старые абхазские и российские эксперты-кинологи и охотники. Наверняка абхазам могут серьезно помочь в этом деле и специалисты РОРСа. Поле для совместной работы безгранично. Важно, что охота любима населением, а продолжительность охотничьего сезона позволяет не зачехлять ружья более полугода.

Вот так, в выставочной суматохе, в разговорах об оружии и патронах, об охоте, собаках и лёте перепела проходит наш первый день в Абхазии.

На следующее утро погода ломает все наши планы на охоту. Еще с вечера начинается дождь, который расходится к утру так, что хозяева не решаются ехать в поле. Температура падает до семи градусов тепла. Вот тебе и юг! Догнал-таки нас холодный циклон! И теперь вместо охоты нам предстоят встречи, беседы, переговоры.

После развала Союза здесь так и не успели создать свою организационно-правовую сторону ведения охотничьего хозяйства. Руководству Республиканского общества приходится начинать все с нуля и создавать законы об охоте, о республиканском обществе охотников, о гос­охотнадзоре и решать проблемы закрепления угодий, подготовки специалистов и другие. Среди них обсуждается и вопрос о создании своей газеты, помощь которой в охотничьем движении Абхазии трудно переоценить.

Проведя целый день в переговорах, решаем, что следующим утром поедем на охоту при любой погоде. Ранний подъем, выезд в шесть утра на старом верном уазике. По стеклу колотят капли дождя, но, слава Богу, сегодня несравненно лучше, чем днем ранее. Наши хозяева подгоняют нас.

На вопрос, почему торопимся, отвечают, что лучше приехать на место пораньше. Здесь принято, поохотившись с утра, потом выйти на работу. Но главное, в отдельные дни на одном поле может собраться человек 15–20 и более (!) с собаками. Во время перелета перепела понимаешь, как популярна охота в республике. Среди охотников много молодежи.

Проблем с приобретением охотничьего оружия, патронов, снаряжения нет. Турки помогают. Ружья под заказ, патроны разных навесок под любой патронник или калибр привезут — только плати. А у нас столько особенностей и редкостных законов, что наш бизнес не может конкурировать с турецким (а хотел бы!). И что остается делать местным охотникам, у которых нет своих домов у моря или виноградников?

Правильно, снаряжаться самим и стрелять из старых тулок и ижей. Наше оружие здесь по-прежнему в почете. А для простого народа в здешних магазинах продается отличная, сделанная «на колене» дробь 12-го номера со странным названием «дунст», по 130 рублей за килограмм. Ну, кому «пыли» для перепела? Такой даже турки не делают...

Приезжаем на место еще в темноте. На кромке поля, кроме нас, еще несколько человек. Все ждут рассвета. Небо закрыто тучами, временами срываются короткие дождевые шквалы. Пора! К моему удивлению, местные начинают охоту с того места, где оставили свои машины. О ветре и не вспоминают. Совсем скоро я пойму, что при охоте на высыпках заходить на ветер необязательно.

Птица здесь везде. На десяти квадратных метрах можно поднять пяток перепелов, и это не предел. Тимур, наш сопровождающий, говорит, что после потери собаки он год охотился самотопом, но стрелял не меньше, чем охотники с легавыми. Сейчас он в поиске и желает посмотреть на работу моей эпаньольки. Я же хочу поработать с Гердой. Когда еще приведется московской легавой «наесться» перепелом! Мы быстро договариваемся: я занимаюсь только собакой, Тимур стреляет.

Пускаю Герду в поиск. Трава местами по пояс, но бипер помогает определить, где находится моя эпаньолька. Чуть в стороне идут Хаджарат, Петр Зверев и Андрей Анисимов. С ними третьепольный красавец «англичанин» и первопольный черно-белый пойнтер. Им легче, «англичанин» уже набрался опыта, и первые выстрелы звучат со стороны моих коллег. Время от времени стреляют и другие охотники. У нас работ пока нет.

Подзываю собаку. Она заметно нервничает, делает на ходу остановки, принюхивается, копается. Земля, камни, трава, листья кустарников — все ей незнакомо, все пахнет по-новому. Чужие выстрелы еще больше раздергивают ее. Тимур подсказывает, что Герду не надо широко распускать, местные собаки ходят не шире 30–40 метров в одну сторону. Не нужна здесь и быстрота хода на 9 баллов. Все определяется условиями охоты и количеством птицы. Действительно, что я буду делать со своей реактивной Гердой, если слева и справа от меня в 30 метрах по полю пойдут охотники со своими собаками?

Успокаиваю легавую и снова пускаю в поиск. Вот и первая стойка, посыл — и перепелка в наших руках. С полем! Так, все время укорачивая шуструю эпаньольку, мы доходим до конца поля. За полчаса — четыре работы: одна пустышка, три подъема, три перепела в ягдташе. Герда дурит — жамкает битую птицу и не торопится подавать в руки. Плохо, раньше этого не было.

Подходят мои коллеги. У них на два ружья и двух собак восемь перепелов. Нам это в радость, а Тимур и Хаджарат хмурятся: «Птицы нет!» И последовавшее за столь категоричным диагнозом разъяснение ошарашивает: «У нас норма на охотника — 25 штук в день, но если повезет, то за выход можно взять 40, 50, 60 и больше птиц». С начала сезона один из наших новых знакомых уже добыл почти 500 перепелов.

По дороге к машине собака отрабатывает еще пару птиц. Однако трофеев нет. Отмечаю, что здесь принято стрелять не только «рабочих», но и шумовых перепелов. Для Герды это тяжелое испытание, она чуть не срывается в погонку за низколетящими перепелками. На сегодня охоту завершаем и едем в гостиницу сушиться. День заканчивается под аккомпанемент дождя.

Утро третьего дня дарит нам ясное небо. Сегодня мы на другом участке, ближе к горам. Состав охотничьих команд решаем не менять. Травостой опять по пояс; но когда Герда оказывается на «чистых» участках, я с радостью отмечаю, что она «умнеет» на глазах. Сегодня собака спокойнее; приспосабливаясь к условиям охоты, сама сужает поиск, выбирает и обыскивает перспективные места.

Полукилометровое поле сильно заросло, много амброзии, но еще больше агрессивного золотарника, вытесняющего аборигенные травы. Некоторые участки полей как будто выкрашены желтым цветом. По краям заросли ежевики, шиповника, кизильника, акации. Тут же папоротниковые кущи по грудь высотой. Именно здесь Общество планирует заняться выпуском фазана, начать восстановление былого богатства предгорий Кавказского хребта...

Проход по полю приносит трех перепелов, два уходят невредимыми. По дороге к машине берем еще трех птиц. Оружие моего спутника Тимура не совсем подходит для стрельбы накоротке. Стволы богатой итальянской горизонталки имеют дульные сужения чок – получок. И хотя у нас в активе десяток работ (приличный результат для молодой собаки!), но четыре промаха — многовато. Подходят друзья. У них на два ружья более полутора десятков перепелов. Конечно, они, как и вчера, стреляли из ружей с цилиндрической сверловкой. Подводим итоги. Ночью, когда обычно идет пролет перепела, лил дождь, а в дождь перепел не летит. Пара звонков друзьям подтверждает наше предположение, что основной перепел сидит в районе Пицунды и до нас еще не дошел. Вся надежда на завтра, на очередную волну пролета...

С утра такой дождь, что мои коллеги остаются в постелях. Промаявшись полчаса, решаю на всякий случай собраться. И не зря. Ровно в шесть подкатывает УАЗ, и улыбающийся Тимур машет мне рукой. Кроме него, в машине сидит красивая пойнтерица брата Тимура. Наверное, подумал я, не понравился ему эпаньоль бретон. Ну, как говорится, на вкус и цвет...

Под проливным дождем добираемся до того же поля, где охотились в первый день. Там никого. Пускаем собак. Поскольку ружье только у Тимура, идем вместе. Собаки челночат под проливным дождем, и все это больше похоже на авантюру, чем на охоту. Пойнтер моего напарника ходит средним темпом близко к нам в стиле спаниеля. Здесь это как раз то что нужно. У нас же в России условия другие, вот Герда и ходит гораздо шире.

К моему удивлению, сука вдруг делает стойку около куртины высокой травы, затем следует потяжка, остановка, еще потяжка. «Коростель бегает», — говорит Тимур. Собака начинает крутиться в травяной гривке вдоль старой мелиоративной канавы. Ясно, под дождем у коростеля больше шансов обмануть собаку, и через несколько минут я по совету своего спутника отзываю Герду. Но через пять минут она опять на стойке. Посыл, взлет птицы, выстрел, падение, подача — все как надо! Через пару минут еще работа, и еще, и еще. Правда, со стрельбой опять не ладится.

Холодно, ветрено, дождь. В сапогах хлюпает, с носа капает. В очках ничего не видно. Вот бы на них дворники поставить! Снимаю их... Прекращаем охоту. Мокрые, плетемся к машине. Но у меня все равно хорошее настроение. Было шесть работ (все Гердины), взяли трех перепелов. Она молодец, не отвлекалась на партнершу, не подваливала к ней. Самостоятельная, азартная, неутомимая, чутьистая — это для меня главное, а всему остальному мы еще научимся. И она, и я, ведь Герда — моя первая легавая.

А пока мы получили хороший опыт. Суммарно за три часа, что мы провели на охоте, добыто 12 перепелов. О таких результатах под Москвой и мечтать не приходится! А в следующий раз, Бог даст, и с погодой повезет больше, и перепел будет. Мы в Абхазию еще вернемся. Обещаю!