Моя собака — бретонский эпаньоль

Натаску эпаньоль бретона по кличке Хурма я начинал с прогулок по полям, корректировал челнок и послушание, в основном команды «ко мне!» и «лежать!». Мне немного повезло, так как у Хурмы был врожденный челнок, но собака была очень азартной, и поэтому у меня не сразу получилось отучить ее от погонки.

Когда Хурма стала полностью послушной, я начал искать место с куропаткой, так как был конец марта и перепела у нас в это время года еще нет. Куропатки в это время года сидят парами и дают возможность собаке держать стойку. Сначала я проехал по выбранным мною местам со своим курцхааром, уже опытной собакой, и за полтора часа у нас было шесть подъемов птиц, что очень хорошо. В этом поле плотность птицы средняя, а такие условия дают возможность молодой собаке поработать по птице и не сбить ей челнок.

На следующий день с утра мы с Хурмой выдвинулись на поле с куропатками. Погода стояла пасмурная с температурой воздуха не более 11 градусов. Моросило. Ветер был умеренный. Для Хурмы это было первое поле с бурьяном и разнотравьем. Из-за высокой местами травы собака теряла меня из виду и поэтому далеко не отходила. Крыло поиска не превышало 50 метров, при этом соблюдалась ровная параллель глубиной не более 3–5 метров.

Пройдя метров 700, Хурма что-то учуяла и, как это часто бывает с молодой собакой, начала работать по следу, крутиться, и это продолжалось около минуты. Куропатки, естественно, побежали, но легавая их все-таки подняла, хоть и без стойки. Пройдя еще метров 300, она резко стала на чистом месте, полуприсев и дрожа всем телом, с поднятым кверху носом. Стойка была без подводки. Понятно: проснулся инстинкт легавой. Я потихоньку пошел к собаке. На сердце — бальзам, радости нет предела. Попытался послать собаку, чтоб подняла птицу, но она не реагировала ни на одно мое слово. Сделал шаг вперед — Хурма продолжала стоять. Ну, подумал, на «сидку» стала. Опять подошел к собаке и попробовал ее оттащить чуть назад, чтоб она потеряла запах, но она сделала прыжок под небольшой кустик и... вытащила оттуда спящего ежика...

Ругать я ее не стал, так как это была первая стойка в ее жизни. Пройдя еще метров 200, собака причуяла птицу. В результате была подводка и неуверенная стойка. Подойдя, я увидел через кусты пару куропаток, а они, заметив меня, побежали. Собака принялась работать низом (по следу) и, сделав несколько потяжек, потеряла птицу. Но я ее видел и знал, куда она побежала.

Снова послал собаку в поиск примерно туда, куда побежали куропатки, и через 20–30 секунд собака уже опять замерла в стойке. Я быстро подошел к ней и послал вперед. На этот раз Хурма, пользуясь исключительно верхним чутьем, сделала потяжку и снова стойку.

Посыл — и птица на крыле. Собака была очень разгоряченной, но после подъема птицы осталась на месте. Моей радости не было конца. Я знал, что на этом надо остановиться, но не смог себя сдержать, и мы с Хурмой пошли дальше. Пройдя еще метров сто, эпаньолька вновь стала. Поле было чистое, а от нас метрах в двадцати росли кустики. Мне сначала даже в голову не пришло, что она стала по куропатке на таком расстоянии. Послал собаку вперед. Последовали потяжка метров 12 и стойка. Затем команда «вперед!», потяжка к кусту и четкая стойка. Я сделал шаг — птица поднялась на крыло.

Мы с Хурмой продолжали идти дальше, и метров через сорок опять последовала стойка, но уже накоротке (1–1,5 метра). Не успел я подойти к собаке, как птица поднялась на крыло, и легавая сорвалась за ней. Это была первая погонка. Не реагируя на мои команды, она гнала птицу метров семьдесят. Тут я понял, что эта работа была лишней, и, взяв собаку на поводок, пошел к машине. 

Позднее на это поле мы приезжали еще раз пять, и у нас были как дальние работы, так и работы накоротке, как с погонкой, так и без нее. 

14 апреля мы приехали на это поле около десяти утра. Погода стояла отличная, солнечная, без ветра, практически был полный штиль. В этот день я хотел позаниматься именно устранением погонки моей собаки и взял с собой заранее подготовленную для этого плетку — тонкую и длинную ветку. Мы вышли с собакой в поле и я направил ее в поиск. 

Я уже начал пользоваться свистком, так как кричать приходилось много, и от этого болело горло. Буквально сразу, пройдя метров сорок, собака сделала стойку. Я подбежал, послал собаку вперед. Поднялась одиночная куропатка, и я дал команду «лежать!». Но собака ее проигнорировала и получила за это плеткой, после чего сразу легла. Пройдя еще метров двадцать, легавая сделала стойку, крепкую, без подводки, я снова послал. Прыжок вперед — и поднялся перепел. По тому, как птица полетела, было видно: она устала. А это означало, что начался прилет перепела.

После этого случая мы прекратили занятия с куропаткой и перешли к поиску перепела. Но к сожалению, почти две недели наши старания были напрасны. Для того чтобы приманить перепела, я ставил манок. И вот однажды, когда я пошел снимать манок, сам поднял трех перепелов. Погода ветром не баловала, светило солнышко, и было довольно жарко — в общем, условия были не лучшие, перепел бегал. Но главное — он был.

Через несколько дней, в хорошую влажную погоду с умеренным ветром 3–4 м/с, мы приехали к предварительно поставленному манку в виде живого летного перепела. Подняв первого, я понял, что птица уставшая и бежать не будет. Но оказалось, что не весь перепел сидел спокойно, встречались и такие, которые бегали.

Хурма, сделав 5–6 работ, опять начала гонять птицу. Ничего не поделаешь: собака молодая, разгоряченная. Оставалось только пресекать непослушание. После пяти таких работ я решил ее отвезти домой. В следующий раз мы приехали снова на поле люцерны. Трава была уже высокая, и собака работала исключительно верхом. Перепел бегал, но на крыло несколько птиц мы все же подняли.

Через 7–8 таких поездок моя легавая набралась опыта и начала «запирать» перепела. Нам хватало рано утром для тренировки 20–30 минут чтобы поднять от 2 до 8 птиц. Если собака причуивала перепела, то она его уже не отпускала. 

Пришло время открытия охоты. Я долго его ждал и приехал на открытие рано утром. К сожалению, все хорошие поля уже были заняты, и мы с Хурмой поехали искать перепела по балкам, где и добыли трех. 

А на «нашем» поле я встретил пятерых охотников, которые  рассказали, что прошли его с двумя курцхаарами, добыли четырех перепелов и делать там после них нечего. Но я был уверен, что их собаки после межсезонья были не подготовлены, поэтому они и добыли так мало птицы. 

Зайдя в поле по краю, Хурма сразу сделала стойку. Посыл, взлет птицы, выстрел, попадание — и вот уже собака апортирует сбитую добычу. И тут меня накрыла гордыня. Пройдя до конца поля, мы с Хурмой добыли еще восемь перепелов, а по трем или четырем я промахнулся. Я разрешал собаке апортировать, чтобы «горе-охотники» посмотрели на классику охоты с легавой. Однако после этого собаку очень трудно отучить от погонки. Для этого нам даже пришлось съездить на неделю к специалисту и позаниматься с ним. 

Натаска Хурмы оказалась совсем нетрудной.

ОТ РЕДАКЦИИ

Многие охотники не занимаются подготовкой собаки к сезону охоты, и поэтому первые выходы тратят на постановку собаки. Однако если выставлять собаку на состязания, проходящие в межсезонье, а это та же охота, только без отстрела, ваш помощник будет всегда в рабочей форме.