Его величество пойнтер

В каждой охоте есть своя прелесть. Испытав многие из них, мы находим свою, присущую именно нам. В ней мы ощущаем наибольшее слияние с жизнью. И эта охота живет с нами до глубоких седин. И в конце остается лучшим, самым значимым делом, которое было в нашей жизни.

Не потому ли на выставках собак в Белгороде ли, в Москве ли, в Тамбове ли, куда заносят нас «собачьи дела», я вижу убеленных сединой мужчин, стоящих в стороне и наблюдающих наши бушующие ярмарки — с залихватскими криками, объятиями, похлопываниями по плечам?

Они с нами, только уже не шумят, они пьют этот воздух, воздух их молодости, когда проходили они в день километров тридцать, да не по полевым дорожкам, а по болотам, через овраги, по пашенкам с вывернутыми глыбами мерзлого чернозема. И все для того момента, когда вдруг ниоткуда явится и замелькает заяц — и все замрет, а руки, глаза, голова начнут делать то, что нужно. И покатится русак через голову, а только тут ты начнешь вспоминать, как все это было. Как сдержал себя, как взял чуть выше и только тогда нажал на курок.

А сколько их уходило по молодости, уходило бездарно — и зайцев, и уток, и бекасов, пока «зуб не появился». Пока в кулак себя не научился брать. И время подъема птицы начинаешь как бы растягивать, успевая и вскинуть, и понять упреждение; и при охоте на зверя учишься бить туда, где зверя еще нет, где только через мгновение он окажется.  

Владение ружьем — это для охоты важно, но сколько отличных стрелков бросали охоту, не дожив и до тридцати лет, великолепных, ну просто изумительных стрелков. Почему? Как? По каким причинам? А нет в душе чего-то, не зацепила охота до глубины, до потрохов. Не будет такой человек часами наблюдать бои турухтанов весной, не будет изумляться расцветке щегла — нашей, пожалуй, самой русской певчей птице, или полетом золотистой щурки в лазурном летнем небе.

Молчит душа, не привязана, не тут ее пристанище. Не таков наш молчаливый наблюдатель, стоящий рядом с шумной толпой «молодых и рьяных», серьезно и зорко за всем наблюдающий. Для него это не баловство, не просто пикник на свежем воздухе, не просто выходной денек, для него это — Пасха, встреча с братьями, единомышленниками по жизни. Грустно все кончается, но как понятны ему радости молодых! Для них жизнь никогда не кончится, и правильно! Только тогда счастье наиболее полно.

Пускай они не думают о грустном. Пускай они проживают жизнь под этим небом, наганивая гончих, натаскивая легавых, пускай жизнь их будет полна событий, настоящей дружбы, вечерних костров, пускай и они поблагодарят Бога за восторг и удивление устройством этого мира.  

Я тоже на выставке, узнаю старых знакомых, иногда с трудом, иногда сзади — по силуэту. Появилось много новых, незнакомых, молодых. «Здравствуй, племя, младое, незнакомое!» Я не буду знать, кто они, какие охотники. Мне достаточно видеть их возле рингов своих собак. Подходя к рингам легавых собак, вижу и свою стайку родных, дорогих мне людей. Мой ринг — это ринг собак породы пойнтер.  

Путь к породе у меня занял четверть века. Двадцать пять лет жизни ушло на то, чтобы ясно почувствовать, что это моя порода и моя охота до скончания лет. Только в сорок два года у меня появился мой первый пойнтер. До этого были и гончие, и ягды, и лайки, и фокстерьеры, и, наконец, ирландский сеттер. И только после этого судьба свела меня с пойнтером. Я понял, что именно пойнтер, именно эта спортивная короткошерстная легавая даст мне то, чего мне так не хватало. Хотя у меня была сука ирландка, работающая уже по любой дичи — по перепелу, по бекасу, по вальдшнепу, но была какая-то неудовлетворенность, незаконченность, что называется, «все было, но не в полной мере». Я чувствовал — не хватает страсти, экспрессии. И, наконец, — пойнтер.

Неутомимый в десятый день охоты, как в первый, вожак, нацеленный только на охоту. Мощный, высокопередый, с хорошо наполненной головой, с достаточной губой, но при этом элегантный, под кожей видна каждая мышца и жилочка, степенный, способный постоять за себя среди своих собратьев, страстный, пытающийся охватить все поля на охоте.

Пойнтер — визитная карточка английского племенного собаководства, гордость заводчиков Великобритании, шедевр, сравнимый по значимости с русской борзой, тоже национальной, но уже нашей породой. Данность! Как в песне — лишнего слова не выкинешь и не добавишь — все в нем, только не утрать, умей различить добрых собак, не навреди, береги это чудо. Охоту с пойнтером сравнивают с балетом (и это не для красного словца), только балетом страстным, не отпускающим вас зрелищем.

Пойнтер заставляет вас быть в напряжении, он не оставляет вас равнодушным, с ним у вас нет времени на любование пейзажем, он вовлекает вас в свою страсть. Вы — это он. Любуясь его ходом, вы несетесь по изумрудным полям. От ваших ног взрываются лужи. Это вы легко съедаете расстояния. Вам подвластно пересечь любые просторы. Пойнтер — и только пойнтер!

Только он дает ощущение полета. Бог увидел, насколько человек слаб, поэтому дал ему собаку. Легашатнику он дал пойнтера. Какие нагрузки может вынести это животное! Каким сильным он может быть — диву даешься! И это только половина чуда под названием «пойнтер». Бог снабдил этот организм уж точно нечеловеческим чутьем. Чудо происходит вдвойне, когда это животное на всем ходу вдруг замрет, вытаращится в одну точку и «умрет» в стойке.

Поют птицы, качаются листья, шумит трава, а посреди всего этого — мраморная статуя животного изумительных форм, черного или белого с красным или белого с черным цветом. Он замер. Голова в небо. Ничто не говорит о том, что это живое существо. Такого не может быть?

Бывает, и в день раз по сорок. Увидев все его тщания, а потом это моление, будешь из последних сил волочиться в другой конец поля, чтобы ближе увидеть его глаз, воззрившийся в стерню. Чтобы, дотронувшись до него, избавить его от этого страдания, чтобы потом его уважать за ту страсть, которая живет в нем. И каждый раз, сколько бы лет мне ни было, сердце мое забьется и я с придыханием начинаю подходить.

Вижу каждую жилочку от головы до хвоста, лапу, поднятую, будто у пианиста, — вот-вот ударит по клавишам. Нет, братцы мои, это зрелище только мертвого не тронет. А кого не тронет — пропащая он душа! Наверное, грех на нем какой-то, что называется, «чакры его закрыты». Жаль мне его до слез. Я подхожу, легонько посылаю собаку, и изваяние, не опуская головы, плывет рывками по озимым. Один рывок, еще, еще, еще...

Поднимается птица. Собака вздрогнула, проводила взглядом. Ослабла. Спасибо тебе, пес. Спасибо! На какие концерты мне ходить, если бы не ты? Где еще я бы испытал это? И опять запели птицы, зашумели поля, облака плывут по небу. Все это на время исчезло — были только собака и я. Проходят годы, и ничто не меняется. Ощущения не меняются — выше страсти нет (женщины — отдельная тема, и это уже совсем другая история).  

Пойнтер не может быть нерабочим в руках охотника. Он может быть высокого разбора, как хорошее ружье, или нет. И тут уже интеллект охотника, его культура, его знание племенного дела — только они подскажут, какую собаку, стоит держать всю жизнь. Но суть остается та же: если сердце бьется, «зажигает» собачка, плюс чутье — его величество моя собака! В это входит как минимум еще двадцать качеств пойнтера. Но это тонкости, в которые я не буду вас посвящать, которыми я не хочу надоедать вам, уважаемые читатели.

ДУША ОХОТЫ

Всякий охотник знает необходимость легавой собаки: это — жизнь, душа ружейной охоты, и предпочтительно охоты болотной, самой лучшей; охотник с ружьем, без собаки — что-то недостаточное, неполное!