Русский охотничий спаниель, почему именно он?

Я уже много лет охочусь со спаниелями. Первый прожил 10 лет. Он учил меня, как надо охотиться с этой породой, а второй вот уже девятый год доставляет мне радость общения и дарит незабываемые впечатления от совместной охоты, хотя далеко не всегда она бывает добычливой из-за моих промахов.

Однако сразу же должен предупредить читателей: то, что я вам предлагаю, не наставление, я не кинолог и не специалист по подготовке спаниелей к охоте. Это просто попытка рассказать про моих четвероногих членов семьи и помощников на охоте. Рассказ о том, с чем мне, ранее не державшему собак, пришлось встретиться, чему ушастые помощники меня научили.

Почему я выбрал спаниеля? Охотиться я начал в 1970 г. в угодьях Малоярославецкого района, что на севере Калужской области, и все эти годы охотился только здесь. Первыми моими учителями были, конечно, книги.

Еще учась в школе в далеком 1944 г., проштудировал подаренную мне книгу «Спортивная охота». Первые выходы на охоту потребовали запастись хоть какими-то первоначальными знаниями. Стал искать литературу, а в те времена это было не так просто. Но мне повезло.

Один знакомый закончил охотиться и всю накопленную им литературу из «Библиотечки начинающего охотника» подарил мне. За неделю до открытия охоты прочитал все и нацелился в ближайший выходной искать перепела, в книгах советовали начинать с него, как с самого простого вида ходовой охоты. К полудню, промокнув от росы до пояса, исходил все близлежащие поля у станции Ерденево. Результат - видел две или три стайки перепелов, добыл только одного.

В следующий раз присоединился к моему другу Саше Осадчему (теперь он, конечно, уже Александр Иванович), охотничий опыт у него много больше моего. Возвращаясь с охоты, познакомились с человеком, на поводке у которого был курцхаар.

Оказалось, что Леонид Владимирович, так его звали, охотой увлекается много лет, держал спаниелей, а вот теперь охотится с легавой. В следующие выходы я уже шагал с ним. Учился охотиться с собакой, фотографировал, снял даже кинофильм. Леонид Владимирович охотно делился своим опытом, рассказывал об особенностях охоты на разную дичь.

В один из осенних выходов, когда с нами был и Саша, получился такой казус. Мы втроем шли по лугу, Райт, весь мокрый от росы, носился метрах в 20 впереди, искал коростелей. Вдруг сбоку от Саши вылетел дергач. Приятель вскинул ружье и выстрелил. Райт остановился и как-то недоумевающе посмотрел на нас. Леонид Владимирович отозвал курцхаара, взял его на поводок и голосом, в котором чувствовалась обида, но спокойно, сказал нам, что нельзя стрелять по дичи, не сработанной легавой, собаку можно испортить. Он забрал Райта и пошел на электричку, чтобы ехать домой. Охоту в этот день мы ему испортили. Когда он ушел, мы дружно решили, что заводить будем только спаниелей.

А весной 1975 года мне подарили месячного щенка русского спаниеля. Я разыскал в охотничьей библиотечке книжку П.Ф.Пупышева «Охота со спаниелем» (М.: «Физкультура и спорт», 1957), она и стала моим первым (и до сих пор лучшим) руководством по воспитанию и натаске Бима-1, а потом и Бима-2.

Итак, у нас появился новый член семьи. Когда я в Москве поделился своей радостью с одним бывалым охотником, он «вылил на меня ушат холодной воды», сказав, что охота со спаниелем это просто трата нервов, и добавил: «Был у меня спаниель. Пару часов побегает, а потом лежит, устал. А иной раз даже до машины его нести приходилось». Потом я часто с сочувствием вспоминал это замечание. Ну не повезло человеку, что поделаешь. Своего друга мне лишь однажды пришлось нести, когда ему уже было 10 лет, но об этом позже.

В августе, с открытием сезона я охотился уже со своим спаниелем. А в следующем году и Саша приобрел спаниеля Бульку, официальная кличка - Жаклин. Впоследствии она стала бабкой моего Бима-2.

В первый раз мы вышли на луг у небольшой речки Суходрев. Чтобы приучить Бима к выстрелу, привязал его к дереву, отошел метров на 70-80 к стогу сена и выстрелил. Пока я уходил, Бим внимательно смотрел на меня, ожидая чего-то неизвестного. Когда же я вернулся и отвязал его, он стремглав бросился к стогу, у которого я стрелял. Обежал его несколько раз, все обнюхал и обернулся с таким удивленным видом, как будто хотел спросить: «Ну и что? Там же нет никого, зачем же стрелял?» В общем, оказалось, что я за него боялся больше, чем он сам.

Дальше пошла учеба, знакомство с теми пернатыми обитателями Калужской области, на которых разрешена охота. Так, у нас запрещена охота на тетеревов. Я приехал сюда в 1970 году, и уже тогда много лет охота на них была закрыта. Местные охотники говорили, что в «старые времена» были стаи тетеревов по 20 и более птиц. В 1970-73 гг. я еще встречал отдельных косачей, а «стаю» в три птицы видел только однажды.

В 1970 и 1971 гг. охотился на перепела, а после половодья 1973 года на этих полях перепел исчез, и охоту на него закрыли. Увидел вновь перепела в Малоярославецком районе лишь где-то в 1990 г., и то в 20 км от этих полей. Серые куропатки в 1970-71 гг. стайками по 3-5 птиц еще встречались по опушкам леса в 2-3 местах, но охота на них была закрыта. Потом и они исчезли, и вновь появились две стайки в 7 и 10 птиц уже в 1997 или 1998 годах.

Ну, так спрашивается, как же не закрыть охоту на ту дичь, которая и осталась-то в единичных количествах? Дупеля за 30 лет охоты (из них 19 лет со спаниелем) я видел только дважды. Да и то так неожиданно, что и стрелять не пришлось. Охота у нас открывается, как правило, во вторую субботу августа, а он, видимо, уже уходит южнее. Так что завидовать, прямо скажем, нечему.

Мы сами неумелым хозяйствованием привели угодья к тому, что имеем. Беззаботное отношение к природе дорого обходится нам, а еще дороже обойдется нашим внукам. Та дичь, что еще осталась, уходит туда, где ее не тревожат.

Таким образом, у нас с Бимом объектами охоты стали коростель, бекас, курочка и утка, а весной - вальдшнеп на тяге. Первые же выходы убедили меня в том, что русский спаниель недаром зовется охотничьим. Но, к сожалению, нашу совместную страсть пришлось отложить на четыре года. В январе 1977 г. я уехал в Африку на работу. Вернулся только в начале ноября 1980 г.

В первый же выходной мы с Бимом отправились в любимые утиные места. Но главным для меня было проверить, не забыл ли спаниель первые уроки. Охоту на уток он не забыл, а бекасы и коростели остались до следующей осени. Долгожданный август показал: то, что Бим успел запомнить по первым охотам, то осталось с ним. Несмотря на четырехлетний перерыв, он не потерял своих охотничьих навыков и до конца дней своих доставлял мне радость на охотах. Всегда был неутомим, всегда был готов к охоте, готов искать без устали весь день.

Сколько же раз я вспоминал того охотника, который с пренебрежением отзывался о спаниелях, и каждый раз решал, что просто ему такой спутник попался. В нашу последнюю охоту, где-то в конце октября или начале ноября 1984 года (кое-где уже лежали пятна серого осеннего снега), по дороге на электричку мы с другом остановились, чтобы разобрать ружья и уложить в рюкзаки. Бим лежал рядом.

Когда мы вскинули рюкзаки за спину и я позвал его: «Ну, пошли, Бим», он как-то жалобно посмотрел на меня, но встать не мог, замерз и дрожал. Я отдал другу рюкзак, поднял Бима на плечи. Но не прошли мы и ста метров, как он попросился на землю, видимо, отогрелся. Я опустил его, и он побежал, как всегда, впереди, словно и не замерзал. А в феврале 1985 г. у него случился инфаркт. Еще неделю мы продержали Бима на уколах, надеялись поднять, но не вышло.

Бим был крупным спаниелем, его рост в холке составлял 46 см, тогда как верхняя «норма», отмеченная у Пупышева, - 45 см. Возможно, потому он был достаточно силен, чтобы, не уставая, бегать весь день, лазить по болотам и плавать в холодной воде. Характер у него был очень дружелюбный. Бим был послушным и дома, и на охоте. Правда, на охоте он иногда, получив какую-то команду, удивленно смотрел на меня и надо было повторять, чтобы он ее выполнил. Но это случалось с ним в молодости.

Стоило выяснить, кто из нас главный в нашей «стае», как он начал слушаться беспрекословно. А «выяснение» произошло так. На прогулке Бим нашел кость. Я дал команду: «Брось, нельзя!», он не пожелал расставаться с добычей. Я схватил этот мосол и, повторяя команду «дай», попытался отнять. Бим зарычал на меня, зарычал по-настоящему. Я разозлился, прижал его к земле одной рукой, а другой отнял кость и «выговорил» ему злым голосом что-то вроде: «Ах ты такой-сякой, ты еще на меня рычать будешь! Как всыплю тебе, будешь знать, кто сильнее!» Бим присмирел, сразу как-то успокоился.

Я выбросил эту кость, а он даже не посмотрел в ту сторону. Позже я узнал, что для выяснения отношений в таких случаях надо схватить собаку за шиворот, приподнять (если можешь приподнять) ее и потрясти. Так делает вожак стаи с неподчиняющимися. Собака при этом испытывает сильнейший стресс, поэтому пользоваться таким способом можно лишь один, в крайнем случае два раза за время ее жизни.

Во время наших охотничьих выходов не обошлось, естественно, и без смешных случаев. Так, однажды, еще на заре охотничьих успехов Бима, я пробирался по меже на краю торфяной выработки. Выработка была старая, сплошь заросла травой, а местами виднелся и кустарник. Была осень, трава уже пожухла и слегла, обнажив местами черную почву, так что образовавшийся на дне настил легко держал собаку. Метрах в 10-15 впереди я заметил болотную курочку, перебегавшую из одного укрытия в другое.

Мой выстрел остановил ее. Бим бросился вперед и энергично забегал в поиске. Что же надо принести? А за курочками мы до этого случая не охотились, и он не знал эту дичь. Пришлось помочь ему. Я пробрался по меже и остановился там, где внизу на черном пятне торфяной почвы лежала добыча. В этот момент я не мог удержаться от смеха.

Представьте себе такую картину: охотник стоит на меже и не может спуститься, чтобы не завязнуть в болоте, а примерно на метр ниже по травяному насту растерянно бегает спаниель и не понимает, как выполнить команду «принеси». Бегает туда-сюда рядом с лежащей курочкой, едва не наступая на нее, временами останавливается и удивленно смотрит на меня. Вид такой, будто хочет спросить: «А что нести-то, небось, опять промазал?» Я начал бросать палки в курочку, но не попадал. Бим хватал каждую и нес мне. По команде: «Брось. Это не то, принеси птичку», - он выплевывал палку и вопросительно смотрел на меня. Так повторялось несколько раз. Наконец одна палка попала в курочку, и тут Бим догадался, чего я от него хочу.

В другой раз мы с ним шли по краю небольшого озерца. Берега его заросли кустарником, отдельные кусты и группки кустиков торчали из воды. Бим поднял утку, я ее отстрелял, и она упала за куст в пяти-шести метрах от берега. Бим кинулся в воду и начал челноком плавать перед кустом в поиске. Мои попытки подсказать ему, что надо заплыть за куст, ни к чему не привели, не помогли и брошенные палки. Бим упорно искал утку перед кустом. Пришлось отозвать его на берег.

Я разделся на случай купания, надел свои болотные сапоги, так как вода была уже холодной и плыть как-то не хотелось, поднял голенища и ступил в воду. Бим впереди меня опять начал челночить. Осторожно переступая с кочки на кочку, я двинулся вперед, надо же как-то доставать добычу. Когда осталось каких-то полтора-два метра до кустов, почувствовал, что еще шаг - и вода зальется в сапоги, несмотря на поднятые голенища.

Я остановился, а Бим все плавает впереди меня. Показываю ему рукой на куст, пытаюсь растолковать, что утка там, за кустом. «Ну, сплавай же, Бим, тебе-то что, а я дальше не могу пройти». И тут Бим как будто понял, спокойно заплыл за куст и вернулся с селезнем в зубах. Проплыл мимо меня на берег, положил утку, отряхнулся и стал с любопытством смотреть, как я выбираюсь из воды. Картинка, достойная мультфильма. Конечно, были и еще моменты, но всего не расскажешь.

Комичные случаи бывали с ним и дома. Так, однажды жена заметила, что Бим настойчиво ходит за ней. Несколько раз она отсылала его на место, но он вновь возвращался и продолжал ходить и «заглядывать ей в лицо». В конце концов жене это надоело, и она сердито выговорила ему: «Ну чего ты за мной ходишь? Ты уже поел, чего же ты еще хочешь?» Бим тотчас побежал на кухню. Жена, сидя в кресле, занялась своим делом. Слышит, что он опять пришел. Обернулась, а он стоит с пустой миской в пасти. Оказалось, что Бим хотел пить, а вода кончилась, вот он и принес миску, чтобы ответить на вопрос, «чего он хочет».

Что я вынес из общения со своим первым Бимом? Пожалуй, главное - надо доверять собаке. В начале наших вылазок, руководствуясь книжными рекомендациями не позволять собаке «ковыряться» в набродах, я постоянно отзывал Бима и переходил на новое место. Потом Бим все же доказал мне, что он не зря задерживался. Частенько он все же «выковыривал» бекаса и заставлял его подняться. Со временем я научился понимать собаку.

Если Бим стоит на берегу, подняв голову и «слушая» ветер, я уже не посылал его в болото, а только спрашивал: «Ну что? Ничего нет?», - и мы шли дальше. Если же там было что-то знакомое, Бим сам лез в грязь или плыл в камыши и «выковыривал» бекаса или выгонял утку. А если он задерживался на грязи, делал круги, возвращался и искал вновь, я стоял и ждал, приготовившись к выстрелу. Чаще он поднимал затаившегося среди комков земли бекаса.

Помимо охоты Бим научился охранять бивак. Получилось это как-то неожиданно. Мы с друзьями выехали на несколько дней на рыбалку на озеро в Смоленскую область. Когда готовили место для лагеря, обнаружили ямку, куда предыдущие постояльцы аккуратно сложили около десятка пустых бутылок. Я заметил, что завтра можно будет сдать их и купить что-нибудь. Ночью Бим спал со мной в палатке, а утром обнаружилось, что бутылки исчезли.

Я шутя попенял Биму: «Что же ты, друг, проспал, а бутылки-то увели». Все последующие ночи Бим отказывался спать в палатке. Он устраивался у входа. И никто не мог приблизиться к лагерю незамеченным, Бим лаем предупреждал нас. Даже ежи и те не оставались без внимания. Но на них он лаял иначе, и по голосу было понятно, что в темноте бродит не человек. В целом могу сказать, что охота с собакой приобрела для меня совсем другой смысл.

Когда Бима не стало, жена несколько лет оплакивала его, да и сейчас она нередко вспоминает любимца, но уже без слез. Вспоминает и сравнивает с новым Бимом. А тогда она убежденно говорила, что больше никогда не заведет собаку, очень больно, когда она умирает. Не помогали никакие слова. Я не был столь категоричен. Мне хотелось завести нового помощника, но останавливало, во-первых, мнение жены.

Когда живешь один, то все решения, даже неправильные, принимаются единогласно, а в коллективе, тем более в семье, нужно, как теперь говорят, искать консенсус. А во-вторых, неизвестно, у кого брать щенка. К этому времени я уже кое-чему научился и понимал, что если брать собаку, то только от рабочих родителей. Спаниелей у нас в городе много, но это декоративные собаки «для дома, для души», и все они кокеры, а мне хотелось собаку из спрингеров, выше ростом, как Бим.

Время шло, а оно, как известно, - лекарь. Через несколько лет жена согласилась с мыслью, что когда-нибудь у нас будет новый Бим, именно Бим, потому что против «невест» она была настроена решительно. И вот в конце июня 1992 года прихожу после работы домой, а на лавочке у дома сидит Саша с коробкой из-под обуви. Поздоровались. Он говорит: «А я привез тебе щенка». И открывает коробку. Я увидел малыша.

Тут как раз подошла жена, заглянула в коробку, взяла этот маленький белый комочек в руки и поднесла к лицу. Щенок лизнул ее и ... Как она потом рассказывала: «Смотрю, в коробке лежит маленький такой, беленький. Когда он лизнул меня, я сразу вдруг почувствовала: мой он, ну мой, и все».

Так у нас появился Бим-2. Его привезли самолетом из Байконура Сашины друзья. С новым Бимом началась и новая жизнь. Действительно «новая», хотя некоторые эпизоды в чем-то повторяли прошлые, но мы с женой смотрели на них уже с высоты накопленного опыта. У жены это «новое» выразилось прежде всего в том, что постепенно исчезли грустные вздохи, появилась необходимость дополнительных забот. Но еще долгое время жена не просто смотрела на малыша, она вольно или невольно сравнивала его с тем, который был любимым и которого не стало.

Но постепенно Бим-2 заслонил своего предшественника, не вытеснил, нет, лишь заслонил и, конечно же, стал любимым. Таково женское сердце. Со мной проще. Я как-то сразу с радостью принял щенка «в свою стаю» и уже видел его и себя на будущих совместных охотах. Не скрою, я тоже сравнивал этого Бима с тем, да, пожалуй, и до сих пор иногда сравниваю, но это какое-то иное сравнение.

К открытию охоты Биму исполнилось всего три месяца, а книги рекомендуют начинать охоту с шести месяцев. Во второй половине сентября, когда щенку было почти четыре месяца, я все же взял его с собой. Разумеется, я не рассчитывал на настоящую охоту, мне хотелось посмотреть собаку, как говорят, в деле, прикинуть, чего от нее можно ожидать.

Пришли мы на скошенный луг у небольшой речки, где всегда держались бекасы. Первый тест на отношение к выстрелу Бим выдержал блестяще. Как только я вернулся к нему и отстегнул поводок, Бим бросился туда, где я стрелял, и начал торопливо обнюхивать кочки. Потом мы с ним обошли всю скошенную часть луга, он усиленно искал, хотя еще не знал запаха ни одной птицы. Через неделю в этих же местах он познакомился с бекасом.

Я отстрелял его, дал Биму понюхать и подержать в пасти. Следующий бекас упал в высокую траву, мне она была выше пояса. Показал Биму, где искать, и через несколько минут он отыскал его. Каждую неделю мы с ним выходили на охоту. Обследовали знакомые луга и болота. Теперь он уже знал бекасов и других куликов.

Где-то во второй половине октября мы охотились на большом, около километра длиной пруду, в котором разводят карпов. Чтобы забрать рыбу, в сентябре воду из пруда сбрасывают, и тогда на обнажившихся пологих берегах собираются стайки бекасов и уток. Метрах в ста впереди между кочками, поросшими кустиками низкой травы, я увидел крупную птицу и решил «познакомить» Бима с ней.

На открытом берегу скрыться негде, и я начал двигаться по полукругу, медленно, исподволь приближаясь к птице. Бим продолжал искать бекасов метрах в 15-20 от меня. Когда до птицы оставалось примерно 70 метров, она взлетела и переместилась метров на 100. Это был гусь. Путевки на отстрел гуся у меня не было, и я решил просто «натолкнуть» Бима на него, чтобы он знал и эту дичь. Гусь внимательно следил за собакой и несколько раз перемещался.

Не видя опасности, он довольно близко подпускал и Бима, и меня. Последний раз гусь опустился на грязевую косу, глубоко вдающуюся в пруд. Бим продолжал обыскивать кустики травы, сместился к началу косы и приблизился к птице метров на 10. Не обращая никакого внимания на гуся, он выслеживал бекасов. Картина была очень комичной.

Посредине грязевой косы, на совершено открытом месте стоит гусь с вытянутой вверх шей и, несколько склонив набок голову, следит за собакой, а примерно в 10-15 метрах от него собака ростом не более его самого, утопая по колено в грязи, усиленно обыскивает островки травы, совершенно игнорируя такую большую птицу.

Наконец, гусю эти игрушки надоели, он поднялся и улетел на другую сторону пруда. Мы с Бимом не пошли за ним. Тут я убедился, что грязи мой Бим не боится и по крайней мере полдня без устали может «выковыривать» оттуда дичь. У меня отпала необходимость самому лазить по колено в грязи, чтобы поднять птицу.

К весне Бим подрос, и на первой в его жизни выводке охотничьих собак Малоярославецкого района получил за экстерьер оценку «очень хорошо», а летом на городской выставке заработал серебряную медаль. В следующем сезоне он познакомился с утками и вальдшнепами. Почувствовав себя «взрослым» работником, Бим перестал играть на прогулках с другими собаками и начал даже порыкивать иной раз на какого-нибудь молодого пса, чересчур настойчиво пристающего к нему. Впереди у нас были новые сезоны, новые охоты.

Впереди было все: и азарт в выслеживании добычи, и смешные истории, и эпизоды, в которых Бим удивлял меня своей разумностью, и его «обиды» на мои промахи, были и возвращения, что называется, без выстрела, но я не помню случая, чтобы у меня возникла досада на его плохую работу.

Сейчас, когда позади уже 19 лет охоты с собакой, могу сказать, что русскому спаниелю приходится работать в различных по тяжести условиях: от скошенного луга до лесных полян, перелесков и лугов с травой по пояс, а то и по грудь, до топких, заболоченных берегов озер и речек, где охотник проваливается по колено, а собака работает буквально «по брюхо» в грязи.

То есть у меня сложилось твердое убеждение, что в наших краях русский охотничий спаниель должен быть рослой и сильной собакой, что поможет ему работать в тяжелых условиях весь день охоты, не заставляя хозяина делать лишние перерывы на отдых.

Естественно, если кто-то собирается охотиться только в местах, где условия для собаки не тяжелые, то можно выбрать и кокер спаниеля или иметь двух собак для разных охот. П.Ф.Пупышев писал, что высокие травы труднодоступны для маленьких собак типа кокера и что нам нужен спаниель, имеющий рост 36-44 см. «Очень крупные собаки (типа понт-одемер) нам также нежелательны, ибо тогда нет смысла иметь спаниеля, а проще завести сеттера». С.Тамман («Советы начинающим охотникам». Тула, Приокское книж. изд., 1970, 230 с.) считал, что нужен спаниель ростом 38-45 см (речь идет о кобелях, суки на 2 см ниже). Ну что ж, о вкусах не спорят.

Мой опыт показал, что лучше, если рост собаки будет не ниже 45-46 см. Было бы неплохо в разрабатываемом ныне стандарте русского охотничьего спаниеля учесть это и поднять верхнюю планку роста кобеля до 48 см, учитывая, что стандарт будет действовать не менее десяти лет, а возможно, и больше, учитывая также возможную «акселерацию» наших будущих помощников.

На этом можно было бы и поставить точку, но хочется отметить еще один момент. Я считаю необходимым много внимания уделять воспитанию собаки или, если хотите, общению с ней, особенно если в семье есть маленькие дети. Оцените сами.

Сезон охоты со спаниелем по птице в наших краях длится с середины августа и примерно до 10 ноября, когда замерзают пруды и реки, когда уходят последние утки, вальдшнепы и гаршнепы. То есть на охоту отводится не более трех месяцев, включая 10 дней весной. А остальные 9 месяцев собака просто «безработный» член семьи.

Конечно, кое-кто и на зайцев ходит со спаниелем. Пока снеговой покров не высок, я и сам ходил не раз (безуспешно). Но согласитесь, что это все-таки экзотика. Кстати, во время работы в Африке местные жители, узнав, что я любитель охоты со спаниелем, рассказывали, что с этими собаками у них (Ангола) охотятся даже на львов.

Как правило, спаниели отличаются добрым нравом и всю жизнь веселы, охотно дружат с детьми и позволяют им гладить себя. В то же время на жизнь хозяев накладываются определенные ограничения. Так, беря щенка в семью, в городскую квартиру, надо с самого раннего детства приучать его жить в «коллективе», а уж потом приучать к охоте.

Я намеренно почти не применяю слово «натаска», в нем мне слышится какая-то казенщина и жесткость в общении. За этим термином видится человек-хозяин, для которого собака всего лишь «орудие производства», служащее для удовлетворения страсти хозяина к добыче дичи или, по словам одного спаниелиста, «машина».

Для меня мой спаниель - член семьи. Друг, с которым можно поболтать (он понимает много слов), поиграть, «отвести душу», когда устал от дневных забот на работе. Собака, как говорил академик Амосов, - «хорошая отдушина». Я - за дисциплину поведения и четкость в исполнении команд. На всю жизнь остался в памяти лозунг, висевший у моей койки в военном училище: «Приказ начальника - закон для подчиненного. Приказ должен быть выполнен беспрекословно, точно и в срок».

Но я против насилия, этим можно только озлобить собаку. Она будет бояться хозяина, и настоящей дружбы не получится. Лучше, если она будет знать, что раз дана команда стоять, значит, это зачем-то надо и команду следует выполнить. Чтобы добиться желаемого, я применяю принципы: «это нельзя всегда», «это можно только по разрешению (команде)».

Используя опыт содержания Бима-1, я продумал, что можно, а что нельзя, и, воспитывая Бима-2, стараюсь никогда не отступать от этого правила.

А в заключение хочу сказать: я очень рад тому, что остановил свой выбор на спаниеле, а судьба и мой друг подарили мне этих собак. И могу заметить только одно: «А зачем мне легавая, если мне нужен русский охотничий спаниель!» У каждого свой вкус.