Осматривая верхушки деревьев, я уловил взглядом темный предмет, находящийся вплотную к стволу в окружении черных веток. Принимая объект за каповый наплыв, я все же достал бинокль. Почти мгновенно его окуляры на морозе покрылись пленкой влаги, очертания размылись. Но все же я хорошо увидел, как на ветке, прижавшись задом к березовому стволу, распушив оперение и превратившись в мягкий шар, чуть вскинув коротенький клюв, комфортно отдыхал самец рябчика. Это была настоящая удача! Мне посчастливилось подойти к дикой, осторожной птице почти на сорок метров да к тому же застать ее на отдыхе — незабываемое везение и награда за все пустые километры пути!
Рябчик устроился чуть ниже кроны березы и, возможно, так и не заметив меня, предавался дневной дреме. Я подошел еще ближе и уперся в ольху. Птица тревожно вытянула шею. Несмотря на то что я был замечен, она не спешила покидать своего насеста. Поднявшись, она переступила на соседнюю ветвь и все тем же распушенным шаром не спеша зашагала по ветке. Достигнув вершины ее излучины, петушок остановился и… принялся обрывать висящие над ним сережки. Своим появлением я вроде как поторопил рябчика с ужином и невольно стал свидетелем его вечерней кормежки. Некоторые березовые сережки отрывались с черешком и летели в снег, снабжая меня материалом для рисования очередных следов деятельности этой птицы. Великолепно удерживаясь на тоненьких веточках, ловко обхватывая их пальцами, имеющими по краям эволюционное новшество — гребенчатую бахрому, рябчик чувствовал себя превосходно на ветвях любой гибкости. Отовсюду, куда только мог дотянуться, доставал он свой скудный, но почти единственный, а потому жизненно необходимый корм. Точно миниатюрная курица, шагающая по насесту на деревенском дворе, лесной красавец легко перемещался по шаткой естественной присаде, окруженной его постоянным зимним кормом. Разумеется, наблюдать подобные сцены в природе — дело случая. Далеко не каждое животное позволит так себя рассмотреть.
С установлением снежного покрова прослеживается однообразная жизнь рябчика, периодически читаемая на белых страницах. Подобно другим нашим тетеревиным, он на зиму переходит от наземной формы существования к древесной, его кормят деревья, на снег он спускается редко да и бегает мало. Только ночевка в морозы связывает его с поверхностью земли, а в особо суровые зимние дни и ночи тетеревиные могут пребывать под снежной толщей от 20 до 22 часов. Зачастую первый снег застает рябчика на земле. В таких случаях, разбирая его незамысловатые крестики-следочки на снегу, можно установить состав потребляемых им травянистых растений.
Лапа рябчика самая маленькая среди лап всех лесных куриных. Ее отпечаток имеет длину около 6 см, ширину 5–5,5 см. Как и у остальных тетеревиных, след оставляют все четыре пальца. Угол развода между боковыми пальцами тупой, почти развернутый. К октябрю пальцы лап обрастают гребневидной роговой бахромкой (сезонное приспособление тетеревиных, связанное с удержанием этих птиц на обледенелых и гладких ветках деревьев кормовых пород), отчего отпечатки кажутся более толстыми. Как почти все птицы, рябчик немного косолапит, т.е. ставит лапку средним пальцем внутрь линии следа, часто чиркая когтями о снег. Передвижение его по земле или снегу состоит из двух простых форм — шага различной интенсивности и пробежки.
С установлением снежного покрова в местообитаниях рябчиков на глаза начинают попадаться открытые лоточки — места дневного отдыха и ночлега птиц. Первый снег становится доказательством того, что по первозимью рябчики ночуют и днюют на земле. При малом снеге они ложатся практически на землю, при более высоком глубина открытых лунок составляет от 4 до 14 см. Размеры лежек 14х20 см, но на глубоком снегу они больше. Обычно рябчики устраиваются на отдых под пологом нависших хвойных лап. Взлетают они, выбегая из-под веток. На дне лунок можно увидеть помет птиц в виде маленьких червячков сернисто-желтого цвета (если рябчик кормился на березе) или ржавчинного (при кормежке на ольхе серой).
Как только снежный покров становится достаточно глубок, птицы начинают закапываться в снег, устраивая в верхней его части норы. Из всех наших лесных кур рябчики имеют самые маленькие норы. Длина общей композиции следа закопавшегося рябчика, от мазка хвоста до кончиков распахнутых крыльев при вылете, не более метра. Бывали случаи, когда я находил и полутораметровые убежища. Ныряя с веток ближайшего дерева, рябчик заглубляется в снег, оставляя на поверхности чуть вытянутое отверстие, равное ширине тела. Нередко здесь видна длинная борозда — свидетельство того, что рябчик шел на закапывание в низком, бреющем полете, тормозя при этом грудью и хвостом. Иногда птицы заглубляются после длительного перехода — «закапываются пешком». Далее рябчик минирует своим телом снежную толщу, иногда высовывая наружу голову для «промера» потолка и осматриваясь. Это коридор в его спальню, которая находится в десятках сантиметров дальше. Сама камера, где располагается птица, немного углублена относительно коридора и равна размерам рябчика. Заключительный этап — вылет из-под снега. Выходное отверстие, которое почти всегда крупнее отверстия погружения, располагается либо над местом отдыха птицы, либо немного впереди его. Рябчик вырывается наружу, оставляя на поверхности снега отпечаток коротких тупых крыльев размахом около 40–43 см. На дне подснежного убежища птицы мы видим кучку испражнений и бесформенные массы выделений слепой кишки, указывающие на ночлег.
Если по предзимью рябчики устраиваются на открытый отдых под стволами елок, где снега меньше, то в течение зимы их подснежных убежищ здесь не найдешь. Наполненная ветками, хвоей и прочим мусором толща снега затрудняет благополучное закапывание рябчиков в подобных местах. А потому ельникам птицы предпочитают более открытые места. Обычно это окраины леса, покрытые редким кустарником, лесные болота, низинные полянки в лесу, разреженные чахлые ольшаники и березняки, старые, целиком заснеженные лесные дороги...
Поскольку рябчики в зимнее время держатся парами, то нередко, обнаружив одну снежную нору, неподалеку, в трех-четырех метрах, видишь вторую. Я, к сожалению, не могу установить половую принадлежность птиц по найденным убежищам, поскольку самец и самка по размерам и морфологическим особенностям практически неотличимы.
В марте рябчики уже охотно спускаются на снег, активно бегают, склевывая множество еловых семян, которыми щедро орошают весенний наст шишки, раскрывающиеся на солнце. Здесь же, со снега, птицы склевывают почки ив, черемухи и малины, торчащие низко над его поверхностью. В период брачного возбуждения самец «чертит» по снегу опущенными крыльями так же, как и глухарь. Лично я таких следов не видел, но, неоднократно наблюдая петушков, бегающих в начале апреля по лесной подстилке, лишенной снега, легко могу представить эти следы токового поведения и на снегу. И это, пожалуй, единственный случай для рябчика, когда по таким «чертежам» на снегу определяется самец.
Насколько следы рябчика обычны в зимнее время, настолько редки в бесснежное. Нечасто удается увидеть отпечаток его лапы где-нибудь на грязи лесной дороги или на старой кротовой куче. Почти всегда натыкаешься на так называемые порхалища — ямки в нагретой солнцем земле, в пыли которых барахтаются рябчики, очищаясь от эктопаразитов. Такие пылевые купалки можно встретить на солнечной стороне с теплых и сухих апрельских дней по октябрь (личные данные). Подобные ванны принимают как тетеревиные, так и фазановые наши птицы, но из лесных кур порхалища рябчиков самые маленькие. Это круглые ямки с бордюрчиком из земли и пыли глубиной 4–8 см и диаметром обычно 18–19 см. Нередко на дне ямок можно увидеть два-три выпавших кроющих или пуховых перышка, а также фрагмент помета. Сухие экскременты рябчика опять же самые маленькие — длиной 15–20 мм и толщиной около 5 мм.
Рябчик считается исключительно лесной птицей. И это бесспорно. Но за последние годы я выявил несколько фактов встреч этого вида за пределами леса. Пару лет назад поздней осенью я отправился за водой на ближайший родник и на тропке, ведущей к сырому ольховому лесу, повстречался с петушком рябчика. Птица так увлеклась наземной кормежкой под пологом низкого ивняка, что незаметно выбежала на тропку, да так и бежала по ней ко мне, отдалившись от ольшаника метров на сто. Несколько нетрадиционная для скрытной лесной птицы ситуация.
В начале января 2008 года я по следам открыл для себя нечто новое в привычной жизни этой лесной птицы. Рябчик (или пара) временно заселили заболоченный участок крупного луга, густо заросшего низким и тесным кустарником. Птицы бегали здесь среди сплетений веток, ныряя в промежутки между сугробами и скрываясь под крышеобразными навесами из сросшихся веток, покрытых снегом. Такие тоннели были хорошим укрытием для птиц. Здесь же в сугробах я обнаружил несколько лунок, в которых отдыхал рябчик. Данная картина следов среди заболоченного луга, вдали от границы леса, больше напоминала деятельность серых куропаток. А в середине марта мне встретились довольно старые и заплывшие на солнце следы пребывания рябчика на заснеженном чистом лугу в двадцати метрах от границы смешанного леса. Сев на снег со стороны луга, рябчик прошагал почти метр, при этом целенаправленно пробуравил снег, сделав желоб шириной 11 см. Здесь он испражнился «червячками», оставил выделения слепой кишки, после чего выбрался на поверхность снега, немного прошел и улетел по направлению к лесу. Данный снежный лоток, устроенный рябчиком, напоминал подснежную нору, лишенную кровли. Птица явно буравила снежную толщу, двигаясь вперед. Но оттаявшая ли это на мартовском солнце подснежная зимняя камера или недавно устроенное временное и открытое убежище — неважно. Главное — рябчик сел на поверхность снега и отдыхал какое-то время за пределами лесного массива, на чистом заснеженном участке луга. Такой факт больше свойствен тетереву — птице открытых просторов, а не глухих лесных массивов. В какой-то степени этот факт понемногу разбивает сложившееся стереотипное представление о рябчике как об исключительно лесной птице. А потому каждый экскурс в дикую природу наполнен предвкушением открытий и заряжен неиссякаемым оптимизмом.
Комментарии (0)