Опыты по выращиванию чаек, или приемный дом для птенцов

На коньке крыши двора, так в Вологодской глубинке принято называть хлев, соседней деревенской избы поселилась пара чаек. Появились неугомонные, крикливые птицы сразу после кончины хозяйки дома Тамары. Тома, довоенного года рождения, дамой была с характером непростым, судьбой обделенная...

Работая до пенсии в винном магазине, больше благоволила к мужской половине населения, с женщинами держала себя настороженно и, будучи бездетной, «молодую поросль» недолюбливала. Ягоды – клюкву, чернику за лето и осень приносила не один десяток пудов, дом и огород держала в образцовом порядке, видимо, каждодневными трудовыми буднями старалась отвлечь себя от невеселых мыслей и не думать о своем одиночестве.

Была она человеком среди заезжих охотников известным. Многие с соседней охотничьей базы заказывали у нее ягоду, так как знали, что берет Тамара, будь-то клюква, черника или брусника, только руками, презрительно отзываясь о сборщиках с комбайном-совком.

Вот и «новоселы» крыши Тамариного дома характером словно вышли в бывшую хозяйку, суетливые, сварливые, временами шумные, будто душа Томы переселилась в этих белых с голубовато-серыми щитками крыльев птиц.

Четыре года чайки откладывали яйца в гнездо, неосторожно устроенное довольно высоко. Ветер, дождь, испепеляющее солнце и ночной холод, все было длиннокрылым нипочем. Громко крича и пикируя на появившегося в их «зоне ответственности» человека, собаку, кошку, ворону, проявляли себя пернатые на первых порах ответственными родителями.

В положенный срок на коньке крыши появлялись пушистые комочки, боязливо балансирующие на краю шиферного листа. И на этом все кончалось. Крыша пустела, птенцы пропадали, видимо, становясь добычей кошек, или просто терялись в заросшем травой, теперь беспризорном, огороде. А бестолковые родители еще около месяца, а то и до самой осени, суетливо носились над опустевшим гнездом, временами делая попытки насиживать пустое место, не совсем понимая, что произошло. И так продолжалось четыре года подряд.

Этой весной все повторилось. Пара чаек подправила старое гнездо, и в первый день лета на крыше появились птенцы. Здесь сделаю отступление. Хочется отметить, птицы загнездились в пятый раз, значит, никто из них за это время не погиб – это к вопросу о продолжительности жизни чаек в природе. И конечно, я отлично знаю, что не следует подбирать якобы потерявшихся детенышей, будь-то зверек или птаха, но здесь четыре года наблюдений за обитателями соседнего дома заставили поступить не совсем по правилам. Тем более что два птенчика вдруг оказались на грядке моего огорода, а третий птенец запутался в траве в нескольких метрах от своих братьев.

Сопровождаемый криками неудачливых родителей, предпринявших ряд не совсем точных «бомбардировок» похитителя их детей, посадил малышей в клетку, оставив ее на виду у взрослых чаек.

В интернете о выкармливании чаячьего потомства сведения скудные, единственное, что удалось там почерпнуть, чайки – птицы всеядные, как вороны, и особенно заморачиваться о меню для них не стоит.

Первые дни кормление было принудительным. В качестве основного питания мелко нарезанные жгутики сырой курятины. В течение недели, освоив большую часть купленной в магазине куриной грудки, корм уже шел нарасхват. Опережая друг друга, а иной раз, устроив маленькую потасовку, с писком широко раскрывая непропорционально большие клювы, подросшие птенцы смело заглатывали куски пищи.

Вооружившись подъемником-малявочником, приходилось добывать более привычное для чаек питание. Заглатывали рыбок птенцы с жадностью, не стесняясь их величины, относительно своего скромного птичьего роста. В устроенной купальне гонялись и ловили выпущенных туда мальков. В общем, росли чаечки не по дням, а по часам. На ночь, когда становилось прохладно, приходилось убирать клетку в баню.

Два раза «младшенького», замерзающего после купания, пришлось возвращать к жизни, отогревая феном и восстанавливая скатавшийся пух и пробивающееся перо, расчесывая оперение зубной щеткой.

Подросшие птенцы, выпущенные на прогулку по огороду, попыток к бегству не проявляли и, проголодавшись, выходили к месту кормления. Правда, на ночь, чтобы усадить «воспитанников» в клетку, приходилось прибегать к помощи сачка. Уже оперившиеся птенцы свободно гуляли по всему участку и особо в заботе, кроме кормления, не нуждались.

У каждого был свой характер. Самый крупный был на редкость диковатым, крикливым и злющим – клевался и щипался, когда оказывался в руках. Под стать ему был мелкий, но вел себя поскромнее и не был излишне пугливым. Средний отличался добродушием и покладистостью, лишь изредка попадая под влияние своих диковатых братьев и бестолковых родителей.

А две взрослые особи не покидали место «заключения» своих птенцов. Но, кроме шумных нападок на обитателей дома, включая мелкую собачонку, с которой у птенцов обозначился полный нейтралитет, при некоторой взаимной заинтересованности другими родительскими заботами чайки себя не обременяли. Зато не забывали доесть оставшййся после птенцов корм, за все время лишь пару раз принесли своему потомству подсохшего окуня и подохшего птенца какой-то пичуги. При этом загадили все, что, по их мнению, могло причинить вред их потомству. Досталось два раза и автору.

Птенцы подросли, окрепли, а главное, надоели, и была предпринята попытка отселить воспитанников на ближний водоем. Что и было сделано. Взрослые чайки сопровождали меня по деревне до воды, непрерывно крича, пролетая над головой, садились на дорогу, контролируя все происходящее. Последние метры до воды птенцы, выпущенные из рук, шли не спеша, словно понимая, что вступают в дикую жизнь.

На обратном пути меня «провожала» только одна чайка. Доведя до дома, покричала без прежнего азарта, словно сожалея, что шуметь уже нет причины, и вернулась на водоем к птенцам, которым, судя по первым минутам пребывания на свободе, новая обстановка пришлась по вкусу. А мне остается надеяться, что в следующем году шестая попытка вывести птенцов на крыше дома будет более успешной, чем предыдущие, и не придется вмешиваться в естественный ход событий.