Мегера, маргарита и минотавр

«Юрий Иванович, вы занимаетесь гусями? Возьмите моих на содержание. У меня пара белолобых и гуменник. Я с ними не охочусь, времени нет», — услышал я в трубке голос Виктора Макарова, охотника из Липецка.

Он добыл их прошлой весной.
Живет в Москве. За птицами присматривали деревенские родственники, которым гуси порядком надоели.
Предложение оказалось заманчивым. Беспокоило одно: как уживутся гуси с моими птицами? В то время я имел супружескую пару белолобиков Гошку и Глашку, содержащихся в неволе пятнадцать лет, и пару молодых гусынь — Груньку и Офицера, «плененных» прошлой весной. Как поведут себя чужаки? Новая стайка из трех взрослых птиц непременно обострит отношения. Неизбежна борьба за лидерство, территорию, кормовую базу. Совместное проживание на ограниченном участке двух гусиных семей и десятка подсадных уток с выводками утят принесет массу хлопот.

С другой стороны, скоро открытие весенней охоты. У меня, фаната-гусятника, появится редкая возможность стать дирижером уникального птичьего сборного концерта породистых подсадных уток, селезней, двух групп белолобых гусей и гуменника. Неповторимая динамика, хореография пернатых артистов, яркие голоса живых птиц под аккомпанемент любимых духовых манков на сцене пробудившейся природы непременно доставят чувство глубокого морального удовлетворения и отодвинут сам процесс добывания дичи на задний план. Подобное случается нечасто и запоминается на всю жизнь.

К великому счастью, приобретенные белолобые оказались супружеской парой в полном расцвете сил. Крупный широкогрудый гусак отличался небольшой желтой окаемкой вокруг глаз, имел гнусавый, необычного тембра голос, обладал безрассудной смелостью и агрессивностью. Его супруга оказалась очень верной. Дробина расколола ее подклювье вдоль, повредила нижнюю челюсть, пробила язык, разделила его на две части. Когда ее брали на руки, птица больно щипалась, громко шипела, как змея, щелкала изуродованным клювом. За это и получила прозвище Мегера.

Вторая гусыня — огромная самка тундрового гуменника западноевропейского подвида, с размахом крыльев более полутора метров — держалась обособленно. Имела спокойный, уравновешенный, независимый характер, разговаривала мало, но активно откликалась на звуки духового манка, имитирующего характерное низкочастотное бормотание гуменников. Маргарита — так я ее назвал.

Как ни странно, физических конфликтов между семьями гусей не возникало. Мудрая матушка-природа исключила бессмысленное столкновение и кровопролитие равных по силе самцов. Гуси остерегались вступать в открытую конфронтацию, ограничивались бесконтактными турнирными боями. Между стайками соблюдалась дистанция 10–15 метров, они громко кричали, что есть силы драли глотку, голосом и позами демонстрировали свою значимость. Ни разу не сделали агрессивного выпада в сторону соперников, что на гусином языке означало бы объявление открытой войны между семьями.

Войну липецкий гусак объявил мне. И она продолжалась весь брачный период — апрель и май. Как-то раз я занимался хозяйственными работами в саду. Стоял на коленях перед сильно разросшимся кустом крыжовника, аккуратно поднимал одной рукой колючие ветки, внимательно осматривал их, другой рукой секатором обрезал засохшие побеги. Неожиданно за спиной я услышал звук, похожий на топот бегущего ежика гигантских размеров, и в ту же секунду почувствовал ощутимый удар под зад. От неожиданности я потерял опору, выронил секатор, подался вперед, инстинктивно схватился за колючие ветки, уткнулся в середину жалящего кустарника. Мгновенно сотни шипов обожгли лицо, шею, руки. Я не мог понять, что случилось. Оцепенел. Застыл на месте. Медленно повернул голову, увидел стоящего в боевой позе липецкого гусака с поднятыми, как у орла, крыльями, раскрытым клювом, взъерошенным оперением. Птица издавала страшные, шипящие, змеиные звуки, глаза бешено вращались. Гусак готов был заклевать, растерзать, растоптать свою жертву. Сатана! Дьявол! Дракон! Минотавр! Последняя кличка мгновенно прилипла к нему. Некоторое время я не мог освободиться от шипов и продолжал стоять на коленях. Агрессор воспринял мое замешательство как полную безоговорочную победу. Ведь я не дал отпора и оказался ниже его ростом!

Издав ликующий крик, дугой выгнув шею, подняв крылья, Минотавр бросился к своей гусыне. А она, наблюдавшая за поединком издали, вытянула шею параллельно земле и кинулась навстречу победителю, издавая гортанные клокочущие звуки. Как искренне радовались оба победе! Как долго кружились в безумном танце! Кланялись друг другу, исполняли вновь и вновь торжествующую гусиную песню любви и верности. Чуть поодаль гусыня Маргарита подражала танцу влюбленной пары, кивала низко опущенной головой, топталась на месте с поднятым огузком, издавала вместо песни лишь негромкие бормочущие звуки. Неспособны гуменники повторить оригинальный вокал белолобых. У них свои брачные танцы, свои низкочастотные песни, слышать которые довелось немногим охотникам.

С тех пор в глазах липецкой семьи я стоял на самом низу гусиной иерархии. При каждом удобном случае агрессор атаковал меня. Чаще всего, когда я этого совершенно не ожидал и стоял к нему спиной. Коварный, он тут же кидался в бой. Бульдожьей мертвой хваткой цеплялся за одежду. Дико верещал, вытаращив глаза. Трепал, как озверевший пес. Щипался и больно бил крыльями. Я сопротивлялся слегка, оборонялся вяло, затем пускался в бегство, провоцируя гусака нападать вновь и вновь лишь для того, чтобы посмотреть танец любви, послушать песню победителя. Ведь звуки, издаваемые липецкой семейкой, были совершенно непохожими на песни моих гусей-аборигенов Гошки и Глашки.

Очень хотелось запомнить эти звуки и воспроизвести на духовом манке. Всю весну я играл с Минотавром в поддавки. Однако его нахальство и безнаказанность стали надоедать. Нередко он попадал мне под горячую руку. Порой тряпка, палка, метла ненадолго охлаждали воинственный нрав наглеца. В исключительных случаях и «горячая нога» отвешивала негодяю увесистый пинок. Спустя день-другой атаки возобновлялись с прежней силой и частотой. Эти подвиги являлись скорее самоутверждением гусака на право безоговорочного лидерства на этой территории и происходили исключительно на виду всего птичьего поголовья. На Ольгу Тимофеевну, хозяйку и кормилицу гусей, агрессор не нападал никогда. А меня сожрал!
Однажды после очередной внезапной атаки мое терпение лопнуло. Я поймал забияку, опрокинул на спину, прижал к земле, не давал пошевелиться, удерживал несколько минут. Гусь затих, перестал сопротивляться, вытянул шею, прижал лапы и впал в оцепенение. Мне стало интересно его поведение, я ослабил давление, затем встал над гусем. Он продолжал лежать неподвижно, как в обмороке. Видя нетипичное поведение своего лидера, гусыни громко и испуганно закричали, подняли невообразимый галдеж, бросились на выручку. Тот молча вскочил, пригнул голову и в панике метнулся в заросли крыжовника, где просидел до вечера, подавленный и оскорбленный.

Безоговорочное поражение на глазах всей пернатой публики бывший агрессор перенес очень тяжело. При виде меня гусак прятался в кусты около недели, но вскоре принялся за старое. Лишь повторный жестокий урок окончательно вылечил его от привычки нападать сзади. Во мне он увидел достойного соперника, способного дать яростный отпор и постоять за себя.
Неожиданное поражение лидера внесло некоторые изменения и в звуковое общение липецкой семьи. В их песне появилось несколько высоких колен, которых раньше не было. Эти звуки говорят о неуверенности самца в своих силах. Он часто срывался на высокочастотный фальцет. В голосе самки тоже прорезались высокие ноты. По частотному диапазону гуси четко распознают занимающих определенную ступень в птичьей иерархии. Чем ниже по тональности звуки, тем сильнее птица, тем устойчивее ее жизненная позиция в конкретной стае. Лидера также легко узнать по количеству, объему, контрастности темных и светлых полос на груди и брюшке белолобика. Тельняшка свидетельствует о занимаемом ранге в гусином сообществе, а не о возрасте птицы как думают многие охотники. Пример тому — старуха Глашка. На груди у нее два больших пятна. Сдала позиции гусыня, одряхлела — пропали и пятна. Хозяйкой в стайке стала Грунька, вся грудь которой теперь в полосах.