Я выбрал необжитую Сибирь, решив по Енисею пройти сплавом от Красноярска до Полярного круга. Во время сплава особенно разнообразила мои походные будни ловля рыбы. Более того, добыча рыбной живности наполняла путешествие азартом, игрой, творчеством и даже философией. А еще встречи с рыбаками и их увлекательные рассказы, посвященные енисейской рыбалке. Это, пожалуй, самые памятные приключения и яркие моменты путешествия.
Впереводе с эвенкийского «ионесси» — название реки — переводится как «большая вода». В глубинах этой «воды» водятся осетр, таймень, нельма, муксун, чир, пелядь, сиг, щука, налим и множество другой рыбы. Традиционно енисейская подводная живность (речь в основном — о низовьях реки) делится на три категории: черную (щука, окунь, язь, налим), белую (сиг, нельма, омуль, муксун) и красную (стерлядь, осетр). Черная рыба (не под руку европейскому удильщику будет сказано!) считается бросовой, сорной. «Красной» же благородную рыбу называют не из-за ее окраса, а, по всей видимости, имея в виду ее красоту и силу.
По причине рыбного изобилия голод никогда не свирепствовал в этих краях. Енисей был и остается кормильцем всех, кто связал с ним свою судьбу. И сегодня, когда порушился старый уклад, в пустеющих енисейских деревнях от мала до велика все живут рыбными и зверовыми промыслами («ловлями» — говорили в старину). Собственно, тем, чем жило население края всегда. Добыча рыбы и зверя полностью обеспечивала и «лесных» людей — остяков, самоедов и тунгусов (так русские называли кетов, селькупов, эвенков) и других кочевавших по берегам Енисея народов.
Способы ловли, правда, были несколько другие. Егерь Центральносибирского биосферного заповедника Виктор Лямич, который приютил меня на посту Лебедь (даже банькой побаловал!), по национальности — кет. Родился и вырос на Подкаменной Тунгуске в соседней Эвенкии, в поселке Суломай, где проживают в основном эвенки и кеты. Виктор помнит многое, в чем сам участвовал, что видел своими глазами, памятны ему и рассказы стариков о быте и занятиях (между прочим, совсем недавних, а в некоторых местах сохранившихся и до наших дней) предков.
Похожие на североамериканских индейцев, кеты (слово это означает — «человек») считались лучшими охотниками всего Приенисейского Севера. Зимой кеты жили в чумах, летом же, кочуя по Енисею и его притокам, — в крытых берестой больших дощатых лодках-«илимках». Мне встречались эти остроносые, быстроходные и вместе с тем вместительные суденышки, на которых до сих пор староверы перевозят грузы.
«Водный» образ жизни кетов определил и их занятия. Рыболовный сезон начинался с появлением первых проталин. Именно тогда хозяин рыбных богатств Ульгысь становился наиболее щедрым и начинал одаривать людей всем, в чем они нуждались. Когда сходил лед и подсыхала земля, кеты в устьях малых рек, на протоках и старицах ставили так называемые «котцы» — переплетенные кедровым корнем тонкие двухметровые жердочки. Русло перегораживали, оставляя проход в ловушку, из которой рыбу вынимали плетеными черпаками. «Запором» назывался забор из кольев, переплетенных тальником. Именно «котцами» и «запорами» вылавливалась основная часть рыбы. Кстати, подобный способ добычи рыбной живности известен у многих народов…
На Енисее использовали ставные сети-«пущальни», которые вязали из сушеных и промятых волокон крапивы, использовали также нитки, которые выдергивали из старых мешков. На поплавки шла скрученная береста, а на грузила — камни, которые привязывали к кольцам из гибких ветвей.
Чтобы рыбу есть, надо в воду лезть. Но лезть с умом, зная броды и имея надежные плавательные средства. «Обласками» на Енисее называют маленькие деревянные рыбацкие челны. Часто это выдолбленные из осиновых колод лодки-однодеревки, так называемые знаменитые енисейские «ветки». Старовер Корнелий Ромашов из поселка Индигино рассказывал мне, что его отец утром, прихватив с собой топор, тесло и рубанок, уходил в тайгу, а вечером возвращался с готовой «веткой». Ее сначала вырубали топором, а потом с помощью кипятка «разваливали» — расширяли борта. До сих пор на Енисее пользуются и «илимками» — большими остроносыми дощатыми лодками. В основном, конечно, они служат для перевозки грузов, заброски продуктов в зимовья, расположенные в верховьях притоков.
Однако больше всего на реке юрких, быстроходных «дюралек». Их, как правило, оставляют на берегу без присмотра. Случаи воровства здесь исключены. Ведь лодка для енисейца — его хлеб насущный. Лишишься лодки, останешься без хлеба. У кого подымется рука отобрать его у земляка? А если вдруг и подымется… Что ж, закон здесь — не прокурор, которого можно умаслить взяткой, а тайга. Вместе с кормильцем-батюшкой Енисеем, который рассудит сурово, но по справедливости.
Енисеец на воде крепок умом и опытом предков. А среди его занятий рыбалка — едва ли не на первом месте. Поплавочная удочка — баловство, игра для деревенских ребятишек, утеха стариков и жен, мужья которых, случается, неделями пропадают в тайге на охоте. В Лесосибирске я наблюдал, как удильщики ловят рыбу с плотов, проявляя иногда недюжинные способности эквилибристов. Это уже что-то вроде спорта. Более серьезное орудие лова — спиннинг. После ружья — это самый дорогой подарок для юных енисейцев, будущих звероловов и рыбаков.
Во время празднования Дня рыбака в деревне Бахта, которая стоит на высоком берегу в устье одноименной речки, молодежь состязалась в точности метания блесен. Снасть серьезная. И весьма добычливая в низовьях Енисея, на притоках. Я уже не говорю про щук и окуней, которых в каком-нибудь глухом заливчике-«курье» можно за пару часов добыть и мешок, и два. Я был свидетелем того, как спиннингисты в устье Курейки вылавливали пудовых нельм. Зрелище весьма впечатляющее. В таежных речках с помощью спиннинга добывают тайменей. Трофей знатный — как для енисейцев, так и для гостей, которые специально приезжают на Енисей, чтобы поохотиться за этой сильной, редкой рыбой.
На пристани в Назимово, ожидая парохода, один старовер спросил у другого: «Ты вчера бредил?» Из дальнейшего разговора я понял, что речь идет о ловле рыбы бреднем. Каждая уважающая себя рыбацкая семья имеет «бредешок». Так ласково называют эту снасть енисейцы. Как правило, его заводят с лодки, а потом вдвоем вытаскивают на берег. Часто это семейный промысел. Даже детвора напрашивается в помощники. Ловят сига, щуку, окуней; естественно — мелочь: ельчиков, сорожку, ершей.
В ходу у рыбаков различные сети. Жителям Приенисейского края (речь о тех, кто живет в низовьях реки) разрешено пользоваться этой запрещенной на европейских реках снастью. Естественно, с учетом размера ячеи, времени года, нормы вылова. В «курьях» мне нередко встречались «ставники» — ставные сети. Деревенские рыбаки, у которых приходилось гостить, напутствовали меня: «Вообще у нас не принято шариться по чужим сетям. Но тебе по нужде можно. Хвост-другой на юшку потребишь — не обеднеем». Для добычи наживки используются мелкоячеиситые сети — «ельцовки», «харьюзовки».
Особой сноровки требует проводка сплавной сети. «Плывеж» — так называют этот способ ловли енисейцы. Он особенно популярен, когда к осени идет ходовая рыба с низовий. Один конец сети привязывается к лодке, другой — к деревянной крестовине-«гагаре». Течение несет ее и лодку, а вместе с ними по дну тянется и сеть. Однако нередко встречный северный ветер тормозит движение лодки. Тогда рыбаки используют «водяной парашют». К носу лодки на длинной веревке привязывается молодое деревце или даже просто бревно, которые чуть притапливаются с помощью прикрепленных к стволу камней. Течение, с которым на глубине ветер не в силах совладать, тащит груз, а он в свою очередь (наперекор даже достаточно сильному ветру!) тянет за собой лодку и сеть.
Не всегда точно угадаешь, как, когда и какая рыба пойдет в сеть. Не обходится тут и без суеверий. Если повезет раз-другой, то енисеец ни за что не будет менять веревку или обветшалую одежонку, которые сопутствовали фарту. Каждый рыбак спит и видит, как в его сетях бьется рыба. Эти видения преследуют его и в старости. Отец директора школы из деревни Верещагино, бывший председатель сельсовета Лев Константинович Хотинский, которому уже за восемьдесят, регулярно на «своей» лодке выезжает проверять «свою» сеть. Рыбу, в которой у него нет нужды, он раздает землякам или выпускает обратно в реку.
По-прежнему добывают рыбу самоловами. По дну протянута толстая веревка, а к ней на поводках привязаны большие острые крючки с поплавками. Снасть хотя и запрещенная, но довольно распространенная. В сборнике «Царь-рыба» сибирского писателя Виктора Астафьева она хорошо описана. Царь-рыбой на Енисее называют осетра, которого в основном и добывают самоловами. Кстати, неподалеку от Овсянки — деревни, где в последние годы жил писатель, на высоком берегу Енисея установлен памятник главному «рыбному» герою произведения. Будто вырываясь из сетей, благородная большая рыба красиво и сильно изогнулась и взметнулась в закатное небо. Словно ожила и обрела крылья, освоив другую стихию.
Когда при стариках упоминаешь об этой браконьерской снасти, они вздыхают: «Традиция». У молодежи другой аргумент: нет работы, одна рыбалка и спасает. Кстати, когда заходил разговор о местных рыбацких проблемах, многие высказывали мнение, что неплохо было бы организовать по Енисею сеть рыбацких заводов, куда можно было бы сдавать рыбу. Польза и деревенским жителям, и краю, и государству, и самой реке в конце концов. Но когда еще сюда дотянется (вообще-то дотягивается, но часто с другими целями) «рука» столицы… Ей и своих забот хватает. Одна надежда — на местных предприимчивых людей.
Как тут не вспомнить добрым словом декабриста Ивана Аврамова, похороненного в деревне Осиново (возле Осиновского порога). Вместе со своим товарищем Николаем Лисовским он организовал первое на Енисее производство по копчению сельди. А знаменитые енисейские рыбные базары и ярмарки… «В Туруханске одно сие время есть дни света, веселья и блаженного жития как для туруханцев, так и для окрестных жителей», — писал о них историк. Что ж, полезно бывает для решения современных экономических проблем иногда обратиться к истории. Забывать старое — не видать нового…
Комментарии (0)