Новыи год щукаря

Пробили куранты, хлопнула пробка шампанского и случился праздник, пахнущий еловым духом, мандаринами, салатом «оливье» и доброй сказкой. В новогодние рыбалки и события бывают сказочные, кажущиеся знаковыми и многозначительными.

Долго отец меня подкалывал да высмеивал, ехидно щурясь, вспоминая, как недавно упустил я щуку вместе с багориком. «Из руки вывернула… как в дзюдо?!. Рыбка руку мужику завернула и мордой в снег, ха-ха-ха!..» – заливался батя. «Так мороз был за двадцать, мокрые руки прихватило, а багорик без страховочной петли, вот и провернула… В ней килограммов двенадцать было, наверное», – оправдывался я. Но в ответ только – «ха-ха-ха!»
От досады и сейчас фыркаю да отплевываюсь, сидя на протоке. А за спиной, в соседней широкой протоке, батя у жерлиц дымит папиросами.
Пудовая щука
Побрасываю в лунку мелкого мотыля, придавливаю у края, чтобы не тонул, а давал лишь запах, иначе унесет личинок хоть и слабым течением. Не зря я, видимо, прикармливал, переводя мотыля. Среди некрупной сорожки и окунишек в этой же лунке были пойманы еще несколько подлещиков и судачок. Да и сорожка стала попадаться покрупнее. Видимо, и в сонную зиму выходит рыба на течение проток. Словом, я всерьез увлекся ловлей, но будто бы что-то все беспокоило меня, отвлекало. В ушах что ли звенело или ветер поднялся, зашелестел в березах? Кричат?..
– Ба-а-гор! Са-а-нька!.. Ба-а-гор!
«Чего надрываться-то, – подумалось с досадой. – У самого крюк есть, а тут бежать...»
– Са-а-нька!
«Не ладно что-то», – решаю и несусь напрямую через островок, проваливаясь в рыхлый снег.
Отец топтался у лунки и с натугой удерживал леску, то отпуская ее, то подтягивая.
– Поддевай ее, тютя! Здоровая!
– Где твой-то багор?
– Утопила, стерва!
Завожу багорик в лунку и там, под нижней кромкой льда, зацепляю что-то сильное, невероятно сильное и упрямое. Руку повернуло на излом, но я подтягиваю эту рвущуюся тяжесть и пытаюсь завести в лунку. Бесполезно! Уперлась... Встала в распор. Держа ее на багре, осторожно отчерпываю рукой ледяное крошево и заглядываю в лунку, но вместо золотисто-темного рыла щуки вижу что-то розовое. Да это же ее раскрытая пасть, анатомическая модель хищной глотки – вид вовнутрь, а челюсти рыбины скребут где-то по закраинам лунки, до нас добраться не могут! Оказывается я, словно заправский дантист, заглядываю щуке в глотку. Осталось только пересчитать ее зубы и осведомиться: «Ну-с, где у вас болит, сударыня?»
Отец пробуривает еще одну лунку, вплотную к той, где застряла щука, потом перерубает пешней перемычку и, видимо, попадает по рыбине. Удар передается по багру. С усилием, словно поршень из цилиндра, щука медленно поднимается по двум спаренным лункам, выдавливая на поверхность воду, в которой золотятся крупные икринки. Вот наконец показалась чудовищно большая щучья голова, бугристый затылок и... На ноздреватом вытаявшем льду будто загорелось солнышко. В унылом освещении пасмурного дня щука была фантастически ярка. Обычно темные, плавники и хвост краснели, словно цветы на снегу. И брюхо... Как правило, желто-белое, у этой оно было розовое. Казалось, что и лед начинает отливать нежно-розовым светом. Щука была коротка, на вид не больше метра (по точным измерениям, сделанным впоследствии – 105 см, вес – 16,2 кг), но толста чуть ли не в полдлины. Она тяжело билась на льду, а мы стояли и, вначале молча, смотрели на нее. Такую рыбину ждешь и мечтаешь о ней. Жалко, тогда не было с собой фотокамеры.
– На двадцать килограммов потянет, – наконец замечает отец.
– Здоровая, – поддакиваю я, впрочем, сомневаясь, и к слову вспоминаю. – Кстати, пап, как же насчет того, что рыба смогла багор выбить... у мужика-то?..
Отец вроде бы и не слышит и сосредоточенно пытается при помощи зевника и экстрактора вытащить тройник. Куда там!.. Заглотала до хвоста.
На пескаря
Воскресным утром мы бродили по малой нашей речке, отыскивая место, где можно было наловить живца для Большой уже рыбалки – щучьей. Наконец пригляделось нам место, где за поворотом реки образовался небольшой заливчик. Здесь, на границе струи и обратного течения, мы и пробурили свои первые лунки. Насадка у нас – опарыш и мотыль. По опыту прежних походов за живцом мы уже знаем, что есть вероятность попасть на клев уклейки. Речка местами не замерзает всю зиму из-за близости города и здесь ловят поплавочными удочками самую разнообразную «летнюю» рыбу. Уклейка-живец, в отличие от сорожки-плотвы, довольно слаба, да и норовит все время захлестнуть поводок, в капризности своей и в стремлении вернуться к поверхности воды, где обычно обитает. Но зато есть у нее важные качества – нежность и «проглотистость».
Уклейка вначале заклевала довольно бойко, но затем стали брать рыбки – разве что коту на один зуб или для насадки на судачью мормышку. И мы переместились ближе к струе, да и насадку уже опускали ближе ко дну. Стали попадаться уклейки, вполне годные на живца. Моя вторая удочка, насадка которой лежала на дне, все это время не была востребована, но тут ее кивок вздрогнул и мелко затрепетал. Подсечка!.. На леске затрепыхалась какая-то странная рыбка, в которой я не сразу узнал… пескаря. Много наловить пескарей не удалось. Как-то быстро кончился их клев, а потом нас стали одолевать ерши, но штук с пяток пескарей плескалось в канне, вместе с уклейками, блещущими серебром ли, жемчугом с синеватым отливом.
За щуками далеко не собирались. В последнее время уловы на Волге стали непредсказуемы, как повезет, а забираться в дальние-дали за килограммом окуньков и парой щучек не всегда имело смысл. Разве что выпить новогоднюю рюмку чая в протопленной землянке, вдохнуть воздух свободы вдали от жен и в теплом ощущении рыбацкого братства, да погорланить на луну «Стеньку Разина»…
Сегодня мы идем вдвоем с напарником Пашкой. Сын Иван так и не смог встать рано утром на рыбалку. Теперь бы найти место, знакомое по прошлым рыбалкам. В перволедье щука брала на глубинах 6-7 метров, но иногда выходила на косы. Решаю выставлять и там, и там, для проверки. Найдя косу с глубиной в 4,5 м, поставили несколько жерлиц на ней. Остальные снасти мы разбросали с Пашкой на самой шири городского водохранилища, чертыхаясь и сетуя на толстый лед. Ладно, хоть еще бур на 100 резал лед как масло. (Потом эти, казалось, выгодные характеристики ледобура предстанут в ином свете). Все, теперь можно и чайку попить… Но как это всегда бывает, когда нальешь чай или еще что, где-то рядом прозвучал щелчок. Оглядываемся с Пашкой… Подъем! Совсем рядом от нашей стоянки, где мы собирались погреться чаем, вскинулся флажок, а катушка уже стремительно раскручивалась, лишь на короткое время останавливаясь и снова крутясь. Но когда я подошел к жерлице, катушка была неподвижна, хотя запас лески еще был.
– Бросила, видимо, услышала наши шаги и бросила, – тоскливо закуриваю.
– Как она могла услышать на глубине? Да и снег толстый, – не верит Пашка.
Не верю и я, но скорее колдую, пытаюсь обмануть Закон Подлости или… кто там стоит за ним? Мол, бесы слышат слова, ангелы – мысли?..
– Она твои шаги и на десяти метрах услышит. Это у тебя в ушах морковки от плейера, а у ней – боковая линия. Прибор тонкий.
Верю-не верю, но рука осторожно выбирает леску. Что-то есть там… Тихо-тихо потягивает и осаживает леску назад. Выбираю слабину и подсекаю. Есть! Пошла! Пошла… Хорошо сказано. Ожидаемый «щипач-карандаш» вдруг уперся, словно топляк, а потом ухнул вниз, да так, что пришлось стравливать леску сквозь пальцы. Потом еще и еще. Наконец щука подо льдом и я пытаюсь нащупать ее багориком.
– Ну как, есть? – прыгает Пашка с фотокамерой.
– Кое-где – шерсть… Не лезет в лунку!
– Так багром тяни!
– А я чем?! Не лезет совсем, и пешню не взяли, чайники. И бур этот на сто… Раньше только на сто восемьдесят брал с собой!
Остается одно, хоть и невыносимо жалко и страшно стряхивать щуку с багра. Но толкаю рыбу обратно под лед и заново перецепляю, пытаясь нащупать рыло щуки. Пошла! Тяжело, словно поршень в цилиндре, но пошла. Вот наконец в лунке показалась щучья голова. Да, это явно не обычный для этих мест «шнурок». Взвешенная, щука потянула на 5 кило. Для Волги – экземпляр рядовой, но для городской речки…
В третьем часу дня, когда мы развлекались ловлей «белой» мелочи, все повторилось с разницей в экстриме вываживания, но пойманная рыба тоже была не мелочью – ровно 3 кг. Снимая жерлицы, я, думаю, понял секрет успеха: многие уклейки были снулыми, видимо, из-за разницы в давлении и местах обитания, но пескари были бойки и свежи. Пескарь и стал для местных крупных щук этакой деликатесной «лялей», примерно как для нас, смертных – буйабес или эскабече из красного тунца…