В лесу жизнь протекала скрытно, под пологом деревьев. А вот всех пернатых обитателей, кто живет недалеко от воды, хорошо можно было разглядеть. Правда, только со стороны открытого пространства. А от берега обитателей плеса скрывали большие листья рогоза. Узкие листья этого неприхотливого растения образовали сплошную зеленую стену, укрывающую от любопытных взоров всех его обитателей. Здесь происходили удивительные и сложные взаимоотношения между разными видами птиц.
Дело в том, что этот водоем облюбовала колония озерных чаек. Громкоголосые и общительные птицы, они весь световой день летали над своими гнездами, в которых были птенцы, кричали и дрались между собой, чистились на плесе и собирали корм на воде, а также поднимали тревогу по каждому, даже незначительному, поводу. Впрочем, при настоящей опасности чайки отважно атаковали любого незваного пришельца, будь то болотный лунь или зашедшая сюда ненароком лиса. В зарослях крапивы беспокоились желтоголовые трясогузки и варакушки, а рядом целыми днями не умолкали песни камышовок. Многие птицы, связанные с водой, хорошо знали, что в колонии чаек им будет проще вывести своих птенцов. Две пары лысух, камышница, широконоска и кряква решили устроить гнезда, несмотря на суматошную неразбериху чаячьего братства. Еще в зарослях жили небольшие, почти черные птицы, с золотистыми «ушками». Они тоже плавали по водоему, хорошо ныряли, но не относились к уткам или пастушковым, а были родственниками чомг — это были черношейные поганки. Этим птицам не был нужен простор озера, куда так настойчиво стремились чомги. Черношейные поганки, в отличие от своих более крупных собратьев, предпочитали общество крикливых чаек, которые могли предупредить гнездящихся рядом птиц о приближающейся опасности. Собственно, эта особенность гнездового поведения давно известна биологам — черношейные поганки чаще всего стараются гнездиться рядом с колониями чаек и крачек, зная, что дозор сотен глаз не пропустит ни одного врага, а, заблаговременно предупрежденные, они смогут заранее укрыть кладку и покинуть гнездо.
После прилета сюда с мест зимовок поганки долго отдыхали. Затем начался период насиживания кладок. О том, что здесь, на этом водоеме, обитают черношейные поганки, можно было догадаться по одному-двум силуэтам, темнеющим на середине плеса. Самки большую часть времени проводили на гнезде, а самцы их усердно кормили, таская в заросли только что пойманную добычу. Гнезда птицы строили сами, набрасывая невысокую платформу на листья прошлогоднего рогоза, которые поддерживали постройку. Весь строительный материал, из которого сооружалось гнездо, состоял из сырых водорослей и отмерших, почерневших от воды листьев растений, которые им удалось подобрать неподалеку. Иногда самка прикрывала яйца специально припасенным строительным материалом, лежащим на краю гнезда, и выплывала на плес, где недолго кормилась и чистилась. В этом случае самец повсюду следовал за ней. Когда поганка чистилась, то отплывала от зарослей, поворачивалась на бок, и со стороны становились хорошо видны светлые перья на брюхе. Она потягивалась, выставляя ноги над водой и словно показывая пернатым соседям такие необычные перепонки на своих пальцах.
Наблюдать за гнездовой жизнью поганок оказалось не очень удобно. Гнездо находилось в таких топких и густых зарослях, что установить укрытие для человека, чтобы проводить съемки, там было сложно. Но современные технологии помогли увидеть, как ведут себя птицы у гнезда. Мой коллега по увлечению, видеооператор Михаил Родионов, несколько дней посвятил этим птицам. Камера была замаскирована в непосредственной близости от гнездовой постройки поганок, и несколько часов непрерывной съемки позволили рассмотреть в мельчайших подробностях поведение птиц во время вылупления птенца.
Насиживала в основном самка, она чуть миниатюрнее своего партнера. Птица запрыгивала на гнездо и сначала раздвигала кучу подводных растений и прошлогодние стебли рогоза, которыми была прикрыта кладка. Разложив растения по краю гнезда, так что образовался заметный «бортик», птица расправила перья на брюхе и села на яйца. Собственно, так поступают все наседки, усаживаясь на кладку, — птица подрагивает всем телом и движениями сверху вниз «топорщит» перья, открывая наседное пятно. Самец плавал неподалеку, усадив первых двух птенцов, вылупившихся вчера и позавчера, на спину. Все это происходило среди стеблей рогоза, и то, что он возвращался слишком быстро, указывало, что взрослая птица, возившая птенцов, не покидала пределы зарослей и плавала возле края плеса. По «поясу» ряски, что образовался на шее у самца, было ясно, что корм он добывал, опустив голову в воду. Птенцов самец кормил, не принуждая их спускаться на воду. Отец семейства отдавал добычу ближайшему птенцу, голова которого только высовывалась из перьев на спине. Хоть все кормление происходило за наседкой, на некоторых кадрах видно, как малыши конфликтовали. Вылупление птенца в гнезде происходило не быстро. Самка несколько раз вставала и помогала малышу, поправляя скорлупу.
Завершилось освобождение от крепкой известковой оболочки около семи утра. Со стороны камеры не было заметно, каким образом птенец забрался на спину насиживающей самки. Последняя возбужденно подрагивала крыльями, приподнимая их «домиком», чтобы под крыльями образовалась пустота и птенцу было там комфортно. Один раз, когда самка встала, птенец скатился с ее спины, но позже опять забрался туда. Через небольшое время самка покинула гнездо вместе с птенцом. Но почти сразу на гнездо запрыгнул самец. Он забрал большую часть скорлупы и отплыл с нею от гнезда.
Жизнь на водоеме проходила по негласным законам, которые устанавливали живущие на нем крупные птицы. Чайки ссорились между собой, но не донимали своих соседей. Утки стали водить выводки с середины июня и старались найти тихое, уединенное место для кормежки, а на отдых забивались в заросли. Камышницы жили в самом дальнем углу пруда. Лысухи были самыми заметными, после чаек. Они плавали со своим выводком по краю зарослей, и самцы часто вступали в конфликты с теми птицами, что попадались на их пути. Больше всего от лысух доставалось черношейным поганкам, когда те стали выводить на плес и кормить там своих птенцов. Взрослых поганок лысухи не трогали, но родителям часто приходилось прибегать к отвлекающим маневрам, чтобы переключить внимание забияк-лысух с птенцов на себя.
Не раз и не два разгневанный самец лысухи устраивал «нападение» на мирно кормящиеся семьи. Но в один из дней его атаки проходили особенно часто. Происходило это так. Сначала он демонстративно громко подлетал, шлепая ногами по воде, к семье черношейных поганок. И тогда родители-поганки были вынуждены, чтобы отвлечь его внимание от своих птенцов, нырять и выныривать недалеко от задиры, в противоположной стороне от птенцов. Интересно, что на помощь к «терпящим бедствие» поганкам в этот раз присоединилась соседская пара черношейных поганок, и вместе они быстро разобрались с лысухой.
Бывало, что виновниками тревоги являлись люди. Однажды четверо мальчишек, раздевшись до плавок, начали прочесывать заросли рогоза. Похоже, их интересовали яйца, но, видимо, они не догадывались, что из всех птичьих гнезд уже давно вылупились птенцы. Меня ни птицы, ни подростки не видели, так как мое укрытие хорошо сливалось с окружающей растительностью на берегу.
Когда люди зашли в заросли, на мое укрытие выплыл весь «детсад» чаек. Чайки-родители наглядно показали, как быстро и эффективно работает их система тревоги. Окрикивая врагов с воздуха, они собрали детей в тесную группу и стали давать им указания, куда плыть, чтобы уйти от опасности. Молодым чайкам было тогда около двух недель от роду (крупные, но в пуху), и все 40−50 птенцов были примерно одного возраста. Поганки плыли вместе с птенцами. Когда мальчишки вышли из зарослей на открытый плес, все черношейные поганки, плавающие посередине пруда, ринулись мимо меня в противоположную от опасности сторону. Если птенцы поганок были маленькие, то родители везли их на себе; подросшие птенцы изо всех сил гребли лапками и плыли наравне со взрослыми. На одном из родителей было даже два птенца, и взрослая птица от этого «груза» почти полностью была погружена в воду. В этот день мне удалось впервые увидеть всех местных поганок сразу, всегда несколько птиц отсутствовало — одни скрывались в зарослях, другие были с другой стороны полуострова. Всего на водоеме было 12 поганок, то есть колония состояла из шести гнездящихся пар.
В середине июня все выводки черношейных поганок кормились на плесе, в них было от двух до четырех птенцов. Водоем быстро зарастал подводными растениями, и окна для ныряния становились все меньше.
Иногда взрослая птица, на спине которой грелись птенцы, доставала корм, погрузив в воду только голову. Обычно кормом являлись головастики, личинки стрекоз и другие мелкие беспозвоночные. Когда птенцы были сытые, вся семья отплывала ближе к зарослям рогоза, здесь они чистились и отдыхали на открытой воде. Птенцы хорошо ныряли, но находились под водой не так долго, как взрослые. Чуть подросшие (недельные) птенцы сами склевывали что-то с поверхности воды.
Буквально через несколько дней поведение поганок изменилось. Птенцы подросли, и теперь каждый родитель сопровождал и кормил одного птенца. Молодые поганки из разных выводков были как крупные, величиной почти как взрослая птица, так и совсем маленькие. Некоторые птенцы плавали без родителей. Поганки кормились, часто перемещаясь по водоему, поэтому за несколько часов одна или несколько «пар» (родитель — птенец) проплывали мимо меня. В конце дня к одной из таких «двоек» пытался присоединиться отбившийся птенец, явно из другого выводка. Чужой птенец был крупнее того, который был с родителем. Он мог сам добыть себе пропитание, родители потеряли его или погибли, и, скорее всего, ему надо было всего-навсего согреться. Обычно птенцы поганок для этой цели пристраиваются в хвост взрослой птицы и усиленно гребут лапками, чтобы забраться на спину родителя. Там тепло и уютно. Так же решил поступить и этот невезучий птенец. Я не сразу понял, в чью сторону была направлена агрессия взрослой птицы, и лишь позже сообразил, что шипение и выпады были против беззащитного птенца. Взрослая поганка раскрыла «ушки» и зашипела в сторону чужака, как только он с просительным писком направился к ней. Затем она нырнула, а ее действия повторил ее маленький птенец. Родитель и птенец пытались отплыть, но более рослый чужак-птенец легко догнал их. Он несколько раз пытался забраться на спину чужой поганке, но едва у него это начинало получаться, как та вертикально привставала на воде и подымала крылья, чтобы тот съехал вниз. Или клевала и шипела на него и даже пыталась утопить. Борьба за теплое место продолжалась минут десять, при этом птицы поднимали на воде вокруг себя волнение. И в итоге чужой птенец так и не был допущен на спину.
Совершенно неожиданным для меня было открытие, что эти птицы отрыгивают погадки. Оказалось, что для поганок выбрасывание неперевариваемых остатков костей и шерсти проглоченных жертв в виде погадок так же естественно, как для хищных птиц или ракшеобразных, только раньше это было доказано для трех видов поганок и черношейные в них не входили.
В конце июня два птенца, величиной чуть меньше взрослых, кормились самостоятельно, ныряли и чистились недалеко от моего укрытия. Но были в это время еще и птенцы с кормильцами-взрослыми. Родители по-прежнему интенсивно их кормили, но в скором времени водоем зарос подводными растениями, обмелел и опустел.
Чайки и их птенцы улетели на озеро, а поганки переместились на другие водоемы, где более благоприятные условия позволяли нырять и было проще находить корм.
Комментарии (0)