Ясным днем, в одну из суббот в ноябре 1836 года, зашел я на хутор в Ниттедалене к старому другу. Хотя я и не бывал там давненько, приняли меня с обычным радушием, пригласили на обед, а потом предложили кофе. Я был очень рад такому гостеприимству, потому что прошел пешком от города две мили. Не успели убрать со стола, как в гости явилось целое общество из дома соседа-священника. По традиции тут же подали пунш, разговор оживился, бокалы не пустели, я засмотрелся в красивые голубые глаза хозяйской дочки и почти совсем забыл о назначенной на завтра охоте в Йедруме.
Солнце уже садилось, когда я все-таки отправился дальше. Чтобы добраться до Йедрума до полуночи, надо было идти коротким путем, хотя сначала я и собирался подняться в горы, а потом пройти через болота, но сейчас и думать нечего было в темноте пробираться через трясину в одиночку. Поэтому я отправился в Нибрат и попросил старого охотника Маттиаса, жившего там неподалеку от церкви, проводить меня напрямик через горы. Маттиас охотно согласился, заявив, что это дело — «на понюшку табаку».
Был прекрасный вечер. На западе пламенел закат, а воздух был прозрачен и холоден, как это всегда бывает в ноябре. От ручья поднимался пар, оседавший на ветках кустов и деревьев серебристым инеем.
Мы шли быстрым шагом, а после хорошего глотка из моей охотничьей фляжки язык у Маттиаса развязался. Он без устали рассказывал мне обо всем на свете: об охоте и охотничьем житье-бытье, о том, как не умеет ставить птичьи силки Улла Йортиер, о девяти медведях, которые он, Маттиас, чуть было не застрелил в один присест, о поездке в Халлингдал, когда он перевозил туда священника с его скарбом, — и еще много, о чем успел он поведать мне в тот вечер. Когда мы пришли в Аскванген, день уже совсем угас, лишь дрожащий лунный свет играл на верхушках деревьев. Проходя мимо пустой избушки на сетере, мы наткнулись на свежие заячьи следы — и собаки наши заволновались.
— Теперь важно, крепка ли свора, — заметил Маттиас, удерживая собак из последних сил. — Тут кто-то есть!
— Может, ты и прав, — отвечал я, — но в темноте не очень-то постреляешь, а если бы луна была повыше, то можно было бы славно поохотиться!
— Поохотиться никогда не грех, — и Маттиас опасливо оглянулся на избушку. — Но говорят, что в это время тут любит быть хюльдра.
— Да? А сам ты ее видел когда-нибудь?
— Нет, здесь мне ее встречать не доводилось.
— А где доводилось, Маттиас? — с любопытством поинтересовался я. — Говорят, ты веришь в существование всех подземных жителей.
— Как же мне не верить в то, о чем сказано в Священном писании? — резонно заметил охотник. — Когда Господь изгнал из рая падших ангелов, лишь самые грешные из них попали в ад, а те, кто был не столь грешен, существуют в воздухе, под землей и в море. Да и сам я слышал и видел не раз нечисть в лесах и долах.
— Расскажи мне о них, Маттиас, ну пожалуйста, так и шагать будет веселее.
— Ну если уж тебе так хочется, могу и рассказать, — отвечал охотник, — я видел много кого и много чего и много странных звуков слышал я в полях и горах, — отвечал Маттиас. — Часто слышал я брань и разные разговоры и пение. А порой слышится мне в лесу прекрасная музыка, и явно она не из нашего мира.
А однажды отправился я на охоту на тетеревов. Дело было, стало быть, в конце августа, потому что черника уже поспела, а брусника начала краснеть. И вот сижу я себе в засаде в кустах на склоне холма, и отличный мне открывается оттуда вид на вересковую пустошь. А вдали темнеют горы, все изрытые пещерами. И вот, значит, сижу я, слушаю, как кричит тетерка в вересковых зарослях, и думаю: как только я тебя увижу, крикнешь ты у меня в последний раз! Вдруг я услышал, что кто-то идет по тропинке у меня за спиной. Оглянулся и увидел старика, но самое-то удивительное, что у него было три ноги! Третья просто болталась туда-сюда на ходу. Да и сказать-то, что он шел по тропинке, нельзя — он как будто скользил под-над ней — и вскоре исчез в темных пещерах по другую сторону пустоши. И тут стало понятно, что не только я один его заметил, потому что из травы вдруг выскочила тетерка, завертела головой в разные стороны и замерла, вытянув шею и вглядываясь в том направлении, в котором ушел странный старик. Ну тут уж я не растерялся, приложился к винтовке — и вот уже тетерка лежит и бьется на земле.
Вот какая история со мной приключилась.
А еще вот, о чем могу тебе рассказать. Дело было дома в Ласкерюде — неподалеку от того места, где я видел хюльдру. Случилось это в рождественский сочельник. Я вместе с братьями катался на санках и лепил снеговика на склоне горы. А там-то как раз, как всем было известно, обитали подземные жители. Мы играли и галдели, как все дети на свете, а день уже близился к вечеру. Моему младшему брату было тогда года четыре или лет пять, и он просто повизгивал от веселья.
И вдруг из горы донеслось: «Шли бы вы домой!» А нам и дела мало, мы продолжали играть, потому что домой еще было идти рано. Через некоторое время опять слышим: «Немедленно отправляйтесь домой!» «Нет, вы только послушайте-ка, — возмутился младший братишка, которому было неведомо, что о нечисти нельзя говорить вслух, — они нам из горы велят отправляться домой! Еще чего не хватало!» И мы продолжали шуметь дальше. Вдруг раздался такой грохот, что больше уж мы рисковать не стали, а помчались домой со всех ног, а вслед нам несся грозный рык: «Ну если вы сейчас же не уберетесь отсюда, то задам я вам жару!» Словом, дух мы от ужаса перевели только у дверей собственного дома.
А был еще такой случай, но это уже приключилось много лет спустя, мы были уже совсем взрослыми.
Мы с братом вернулись домой субботним утром с рыбалки. Рыбачили мы всю ночь и очень устали. Тут раздался громкий собачий лай в Сульбергской долине, как будто заливалась там целая свора и очень чему-то радовалась. Я так хотел спать, что решил не обращать на лай внимания, а сразу пошел в дом и лег, а вот брат мой решил, что собаки, верно, гоняют зайца, и захотел поохотиться на него, тем более что погода была просто отличная. Лай вскоре смолк, но брат все равно решил пойти проверить, не улыбнется ли ему удача. Зайцев он в долине не нашел, зато прямо посреди долины увидел высокое строение красного цвета. И было оно какое-то странное — с перекошенными и приоткрытыми окнами и дверями. Людей нигде видно не было. Брат удивился, потому что никогда прежде не видел никаких строений на этом месте. А ведь долина была нами вся исхожена вдоль и поперек. Хотел он дойти до здания напрямик через болото и даже тронулся в путь, а потом передумал — решил, что надо сначала поговорить со мной и уж вместе пойти туда.
— Довольно глупо, что он не бросил в строение стальной нож или не выстрелил, — заметил я. — Ведь ружье-то у него с собой было, а то ведь косая домушка наверняка исчезла, когда вы вместе вернулись туда?
— Твоя правда, — отвечал Маттиас. — Я бы так и поступил — выстрелил бы прямо в строение, но вот братишка мой оплошал. Но самое страшное еще впереди! Когда он дошел до середины болота, откуда ни возьмись явилось столько народу, что ему просто пришлось расталкивать их локтями, чтобы расчистить себе дорогу. Все эти люди были в каких-то длинных свободных платьях, и все шли на север. И когда брат выбрался на твердую землю, вся нечисть набросилась на него и так избила, что нашли его уже вечером наши сестры, когда гнали домой коров. Он лежал с пеной у рта, скрючившись и закрывая совершенно почерневшее лицо сжатыми кулаками.
Сестры ужасно испугались, привезли несчастного домой и положили на лавку, а потом позвали меня. Я сразу же понял, какая беда с ним приключилась, и прекрасно знал, что надо делать в таких случаях. Снял я винтовку со стены — она была заряжена — и выстрелил прямо над братом, но он даже не шелохнулся — лежал недвижим, как камень, мертвец мертвецом. «Ну что ж, — сказал я. — Давайте, сестрички, отвезем его на то место, где вы его нашли, может, там сработает наше верное средство». Мы так и сделали, отвезли и положили его на холме, где сестры его и увидели. Я вновь стрельнул — и вот с места мне сойти, если не вскочил он как ужаленный! Он озирался и глядел на нас, как будто ничего не понимая. Мы отвезли брата домой, но еще долго он никак не мог прийти в себя, и было это так страшно, что ты себе и представить не можешь. Он часто замирал и стоял так долго-долго, вперив взгляд куда-то вдаль. Удивительно, как глаза у него из орбит в такие минуты не повылезали! Ничего не хотел делать и ни к кому первым не обращался, а лишь отвечал на вопросы. Бедолага наш был все еще во власти подземных жителей. Но постепенно он все-таки пришел в себя — и тогда смог рассказать, что с ним произошло.
— А ты когда-нибудь видел ниссе? — спросил я.
— Господи Иисусе, конечно, видел, — немедленно отозвался он. — Видел ниссе дома, в Ласкерюде. Но я тебе хочу рассказать о другом случае.
Я уже вырос, к тому времени уже год как был конфирмован. Было воскресенье, я возил в город доски на продажу, а потом здорово принял на грудь. Когда я добрался до дома, то тут же отправился спать. Встал я уже ближе к вечеру, перекусил, башка у меня просто раскалывалась. Тут отец мне и говорит: «Прежде чем ты опять завалишься спать, пойди-ка задай корму Гнедому, потому что твои братья сегодня ушли к девушкам».
Я сначала пошел к Гнедому, который при моем появлении радостно заржал, а потом отправился на сеновал. Взял я охапку сена и вдруг заметил торчащие из травы мохнатые уши — наподобие собачьих, а затем перед моим носом загорелись и засверкали большие черные, как уголья, глаза. Я все еще был уверен, что это собака, схватил ее за шкирку и сбросил вниз с помоста. Она так и шмякнулась. Задал я сена Гнедому, а потом взял старые вилы и стал искать, куда делась собака, — надо же было выгнать ее из сарая. Дырок у нас нигде не было и деваться ей было некуда, но найти собачонку я так и не смог. Только собрался я спуститься вниз, как кто-то дал мне такого тычка, что я кубарем скатился вниз. Когда я встал на ноги, то увидел, что наверху стоит и хохочет ниссе в красной шапочке.
Так мы шли и шли себе с Маттиасом, который продолжал сыпать своими историями о ниссе, хюльдрах и прочей нечисти, пока не добрались до Колсрюдосена, откуда уже рукой было подать до нужного мне места. Дойти туда я мог и сам — луна уже высоко взошла на небе и освещала мне дорогу. Я дружески простился со старым охотником и скоро добрался до друзей, очень довольный, что никто из подземных жителей не сыграл со мной той ночью злую шутку.
Перевод с норвежского Наталии Будур
Комментарии (0)