Хоть добыча и не оттягивала рюкзак...

Читаешь воспоминания товарищей по страсти об их первых охотах и невольно завидуешь. Многие из них начинали свою охотничью тропу бок о бок с отцом, старшим братом или ближайшим родственником. Мне в этом судьба отказала.

Отец мой — да будет пухом ему земля — наверное, во время Великой Отечественной вдоволь настрелялся. Во всяком случае всю оставшуюся жизнь он старался держаться от оружия подальше, хотя рыбаком был заядлым. На всем известном мне родословном древе в охотниках (и неплохих) числился только брат бабушки, которого я видел всего несколько раз глубоким стариком, отошедшим от охоты. Так что быть моим наставником было некому; торить охотничью тропу, удовлетворяя неизвестно откуда вспыхнувшую страсть, пришлось самостоятельно.

Возможно то, что я опишу ниже, у многих вызовет ироничную усмешку. Но те, кто, по моему мнению, является истинным охотником, я думаю, поймут меня. Ибо именно с этого жизненного эпизода в мою душу вошло то необыкновенное чувство, которое заставляет отрываться от повседневных, часто важных дел, от теплой постели и тащиться в заснеженный лес или топкое болото. Порой даже без явной надежды на успех.

Было мне тогда, если не ошибаюсь, лет шесть-семь. Мальчишка я был довольно развитый и большой любитель почитать. Причем предпочитал литературу для детей более старшего возраста. И как-то в руки мне попала довольно потрепанная книга Виталия Бианки. Если память мне не изменяет, называлась она «Лесная газета». Вот с нее-то все и началось...

Эту книгу я, что называется, проглотил. И был буквально очарован ею. Новые, незнакомые мне до того образы запали в душу. Мир животных, природы и раньше был не чужд мне — как никак родился и рос в деревне. Но благодаря литературному дару Бианки все увиделось как бы в новом свете. И неудержимо потянуло в луга, поля, перелески. Но уже в каком-то ином качестве.

Где же взять ружье? Просить отца о его покупке, я знал, бесполезно, хотя ружья в те времена продавались без всякой волокиты в хозяйственных магазинах. У некоторых мужиков в нашей деревне ружья были, но их заполучить тоже было нереально. И тут на помощь вновь пришли книги...

Для деревенского пацана тех лет сделать лук — пара пустяков. Старательно наточены вбитые вместо наконечников гвозди с откусанными шляпками. Завтра — выход в «поле»...

Пора самая подходящая — весна, только-только вошли в берега протекающие возле деревни реки Десна и Деснок. В пойму последнего я и отправился на охоту. Вооружен был основательно. Помимо лука и стрел, в крохотном рюкзаке лежали туристический топорик, нож, которым дома кололи лучину на растопку, и главная охотничья принадлежность — чучело утки. На роль чучела я определил резиновую уточку, подаренную мне еще в нежном возрасте. В пойме Деснока была так называемая «бомбежка» — огромная, как мне тогда казалось, рытвина, наверное, действительно оставленная в войну мощной бомбой или снарядом. Края ее со временем обросли лозняком и олешником. Туда я и направил свои стопы, так как однажды, возвращаясь с рыбалки, вспугнул там дикую утку. Там-то я и решил провести охоту с чучелами.

Нарубив топориком лозняка и присовокупив к ним парочку как-то оказавшихся там елочек, построил шалашик — благо этим мастерством деревенские мальчишки тех лет владели в совершенстве. Высадил на воду свое чучело, отпихнув его палкой от берега, и забрался в шалаш в предвкушении добычи.

Дичь вопреки моим ожиданиям не торопилась стать моей добычей. Уточка моя плавала, влекомая весенним ветерком, и не спешила привлекать ярко раскрашенных женихов. Я то натягивал тетиву лука, то отпускал ее — руки-то не железные.

А весна между тем шла своим чередом... Ярко светило солнышко, птички (названий большинства из них я не знал) заливались во всю Ивановскую. В недалекой луже еще робко пробовали свои голоса лягушки. Над распустившейся вербой деловито летал, гудя, как далекий бомбардировщик, шмель. Где-то далеко спрашивал у кого-то «чьи вы» чибис.

И как-то незаметно в мою ребячью душу вошло чувство какого-то праздника, неизвестного и непонятного для меня. Но, тем не менее, оно вошло в мою жизнь на долгие годы и, кажется, на всю жизнь.
Уже когда край солнца коснулся горизонта, на лужу, недалеко от моей фантазийной приманки, сел какой-то куличок и с удивлением уставился на плавающее чудо. Тут я вспомнил про свое оружие. Стрела, чмокнув, воткнулась довольно далеко от куличка. Куличок пискнул и, вспорхнув, улетел.

Тут я подумал, что меня, наверное, уже давно хватились дома. Это заставило вернуться к реалиям жизни и бегом припустить домой — я даже забыл взять свое чучело. Набирая воды в детские сапожки из всех встречных луж, я в предчувствии предстоящей взбучки повторял про себя: «Я стану настоящим охотником! Я стану настоящим охотником!»

И я им стал, пусть и много лет спустя. Но это уже совсем другая история...