Чужая гончая

Случилось это в одно из воскресений, когда я возвращался с охоты. Я плохо себя чувствовал и, не раздеваясь, не чистя ружье, прилег на диван на террасе своего деревянного дома.

 Во дворе раздался лай моего гончака, русской пегой Грома. Выглянув в окно, я увидел знакомого охотника, врача нашей районной больницы Ивана Сергеевича. Не успели мы разжечь самовар и попить чаю, как на дворе появился еще гость, который подошел к вольере и стал ругать собаку, которая ласкалась и радовалась его приходу.

Я пригласил его в дом и предложил сесть и выпить с нами чаю. Но незнакомец, не обращая внимания на мое дружеское приглашение к самовару, начал ругаться и обзывать меня всякими нелестными словами и под конец своей брани еще назвал меня ворюгой, что я не охотник и украл его гонца.
Мы с соседом только хлопали глазами, глядя на незваного гостя и сквернослова, и не могли вымолвить ни слова. Видя, что с незнакомцем поговорить не удается, я встал и достал из комода штук десять-двенадцать объявлений о найденной собаке с моим адресом и протянул хозяину гонца, говоря, что таких объявлений я развесил штук 30-40, но никто не откликнулся.

Прочитав объявления, владелец собаки сказал — ладно, оставляй себе, и, не попрощавшись, ушел, добавив, что пойдет к сестре на соседнюю улицу.
Мы сидели и думали, какие же бывают люди… Нет бы прийти, поговорить, расспросить, где я охотился, не видел ли потерянного гонца, какого окраса и т.д. Оказывается, он жил в соседней деревне и тоже держал гончих.

Попив чаю из самовара и поговорив об охоте, моем житье-бытье и здоровье, Иван Сергеевич сказал: «Ты бы, Егорыч, отдал гонца, ведь тебе осталось два месяца!.. Я пришел к тебе потому, что случайно зашел к твоему лечащему врачу и узнал эту страшную новость о тебе!»

Я, как бывший фронтовик и дважды раненный, предчувствующий свой конец, не подал виду и, проводив врача, из-под стола достал охотничий рюкзак, где лежал охотничий рог, пошел к вольере, где лежал Гром. Надев ошейник с поводком, я побрел на соседнюю улицу, где жила сестра непрошеного гостя. Увидев меня, тот все понял и сказал: «Ладно, оставляй, он мне не нужен!» Я опешил от таких слов, помня, как он ругался и возмущался на меня из-за своего гонца, и сказал, что собака мне теперь тоже не нужна, мне осталось два месяца жизни...

А он ответил, что ему такая собака не нужна, раз один раз потерялась, потеряется и еще раз. Хотя, раз такое твое дело, оставь, я ее кому-нибудь отдам. Нет, решил я, лучше еще похожу с ним до последнего, попрощаюсь с лесом, с охотой или отдам своему фронтовому товарищу, у которого прошлой осенью, перед самыми ноябрьскими праздниками, волки сняли с гона русскую выжловку пяти осеней.

Пролежав дома целую неделю и придя в себя, я решил осуществить принятое решение и ранним утром, перед самым рассветом, пошел в лес, который был от дома в двух километрах, от моего жилья, где прошли мои молодые годы.

Осень стояла, можно сказать, золотая. Я подумал, что лес для человека, тем более охотника, это рай, где чувствуешь себя помолодевшим, добрым и желающим всем лишь одного — хорошего здоровья, счастья и успешных охот. Гончак, мелькнувший невдалеке, вывел меня из моих воспоминаний об ушедших годах и вдруг завопил по зрячему, погнав косого в болотце, в котором в прошлый раз мы с ним гоняли лису.

Выбрав удобную позицию и зарядив ружье, я стал наслаждаться музыкой гона, шедшего ко мне по тропинке, натоптанной ягодниками, бравшими здесь клюкву. Беляк выскочил, как всегда, неожиданно, в 50-60 метрах от меня, и понесся прямо ко мне. Подпустив косого на нужную дистанцию, я выстрелил и увидел, как он перекувырнулся через голову и лег прямо на тропинке! А через несколько минут и собачка подкатила ко мне, облизав зайчика и проглотив пазанок за хорошую работу. Мы сели на тропинке и стали отдыхать, радуясь трофею, хорошей погоде, жизни, и мечтать о будущих охотах.

На обратном пути я почувствовал себя совсем плохо и решил, не заходя домой, так как до него было дальше, чем до поселка, в котором жил мой фронтовой товарищ, зайти к нему. Я уже договарился, что выжлеца отдаю, тем более что он был без собаки, которую прошлой осенью волки сняли прямо с гона.

Придя к Ивану Ивановичу, присел прямо на крыльце дома... Домой заходить уже не было сил. Я передал ему охотничий рог, к которому собачка уже привыкла, патронташ и Громушку. Я попросил его отвезти меня домой, так как у него была своя лошадь. Вот так и окончилась моя охотничья жизнь, которой я посвятил ни много ни мало 66 лет.