Как я стал охотником

Западная Сибирь, 1950-й год .Послевоенное голодное детство. Безотцовщина. К этому еще нужно добавить большую удаленность от культурных и административных центров. Да что там говорить!

До ближайшей железнодорожной станции 170 километров фактически по бездорожью. Местность болотистая, суглинистая, дорога петляет по гривкам среди болотин и зыбунов. Твердое кое-какое покрытие стало появляться лишь спустя 50 лет. А до моей деревеньки и до сих пор лишь улучшенная грунтовая дорога. Ни щебенки, ни асфальта.Почему я на это обращаю внимание? Да просто потому, что никакого медицинского обслуживания населения в военную и послевоенную пору у нас не было. Питание было некачественное. Зимой картошка, весной щи из лебеды и крапивы. Помню, однажды к нам зашел сосед-учитель. Он с удивлением увидал, что я ел какие-то лепешки. Они не походили на хлеб и разваливались в руках, так как муки там было мизер, в основном они состояли из отрубей и кусочков картошки. Сосед спросил, что я ем. Я ответил: «Хлеб». Он только покачал головой. Потом я узнал, что сельским служащим давали 5 кг настоящей муки в месяц.

Не были изжиты многие массовые детские болезни — желтуха, скарлатина и еще какие-то. Многие дети болели. Выживали сильнейшие, кто как мог. В семьях было по двое-четверо умерших детей. Заболел и я. Кажется, желтухой.

Помню, была зима, я лежал на лежанке в своем доме. Жили мы вдвоем с мамой. И вот однажды приходит к нам соседка тетя Катя. Она жила еще беднее нас. Но веселая была тетя. С неистощимым оптимизмом и юмором. Зашла она в дом, обмела веником валенки от снега и говорит: «Толя, ты чего лежишь?» Как будто не знала о моей болезни! Я говорю: «Болею». — «А мяса хочешь?» — «Конечно, хочу». Давно я его не видел — вся домашняя живность у нас почему-то уходила на налог, который отменили, кажется, в 1953 году. «Так чего же ты лежишь без дела? — говорит тетя Катя. — У Вас лоси по огороду бродят, а ты лежишь!» — «Так я стрелять не умею, да и не из чего». — «А зачем стрелять? Мы его в петлю поймаем». И тетя Катя просит у мамы нож, отщепляет от полена лучину и привязывает к ней нитку-петлю. Мама смеется: «Не выдумывай, Катя!» Но та выходит во двор, пробирается по сугробам за дом и напротив моего окошка втыкает лучинку-поводок в снег, подвешивает к стеблю бурьяна петельку. Возвращается и радостно сообщает, что полдела сделано, теперь надо только терпеливо ждать, когда «влетит» лось. Хоть бы о зайце говорила, но с голодухи мечтала, видимо, лишь о лосе. Весь вечер я со своей лежанки то и дело посматривал в окно, ожидая удачи. Рано утром еще в темноте уже пытался рассмотреть, не попался ли кто в петлю. Мама мне говорила: «Спи, еще очень рано, и ничего не видно».

Как будто элексир жизни или чудодейственное лекарство принесла мне тетя Катя. Я стал поправляться. Как-то в солнечный день она опять пришла и предложила мне попробовать встать с лежанки на ноги. Мама испугалась, что я упаду и разобьюсь. Но я в каком то задоре встал и сказал, что могу не только постоять, но и сделать два шага от лежанки до комода. Тетя Катя: «А ну, давай!» Когда я поднялся с лежанки, ноги у меня задрожали, но я отчаянно шагнул до комода и даже устоял, уцепившись за косяк. Меня похвалили, а тетя Катя сказала: «Надо же! А старушки сказали, что Толя Прасковьин уже не жилец, помрет». И добавила: «Живи, Толя, поправляйся, ходи на охоту». И с этого дня для меня началась новая жизнь с удивительным, неосвоенным, таинственным миром ОХОТЫ. Ведь теперь надо было самому выходить во двор ставить самоловы и проверять их. Появились новые интересы и заботы. Болеть было уже некогда…

Уже в школе для поправки семейного рациона ловил зайцев в петли и белых куропаток в силки. С 10 лет в 1954 году дед подарил мне в собственное распоряжение настоящее ружье-ИЖ-5 20 калибра. Порох и капсюли он давал, а пули я выковыривал из бревен после пристрелки штуцеров взрослых охотников и, расплющивая, делал из них дробь. Тетеревов с Васюганского бескрайнего болота в октябре на жнивье и почки вылетает великое множество, и добывали их даже ленивые. Васюганское болото самое крупное на нашей планете. Добраться до него трудно. Пересечь от края до края пешком невозможно.Дичь там непуганая. Ружейными охотниками у нас становились не с уток, а с тетеревов. Но не это главное. Главное, что меня спасла охота, да и впоследствии много раз она выручала меня в тяжелых ситуациях. Чего только стоит затяжной период смуты 90-х годов 20 века! Не зря говорят: охоту надо заслужить у Бога, охота — это милость Божья… А Пришвин писал, что «неохотники проживают на незамеченной земле».