Трофейная охота — дело серьезное

В «Российской охотничьей газете» (№ 14, 2014) в рубрике «Точка зрения» была опубликована статья Михаила Николенко «Размышления о трофейной охоте».

Прочитав название статьи, я подумал: «О каких размышлениях может идти речь? Ведь все в этом деле ясно. Зверь или птица, добытые охотником с соблюдением действующего законодательства об охоте, — это трофей».

Конечно, охотники, имеющие приличный капитал, предпочитают добывать исключительно крупные экземпляры, рекордный трофей, и для этого с помощью современной техники проникают в труднодоступные районы, о которых рядовому охотнику остается только мечтать.

Состоятельные российские охотники зачастили в Африку, где получают полный кайф, разъезжая по саванне на машинах в сопровождении десятка следопытов и помощников, которые выслеживают для них эксклюзивный экземпляр животного, олицетворяющего африканский континент. Вооружены они, как правило, современным многозарядным оружием с оптическим прицелом. Такие разъезды в поисках нужного животного ведутся в течение нескольких дней. А когда наконец объект найден и добыт, делаются на память снимки, а вечером с песнями и плясками до утра устраивается застолье, в котором участвуют жители всей деревни. Все счастливы и довольны, охотник горд своим трофеем. Теперь ему есть чем удивить друзей, коллег по работе. Такова трофейная охота за рубежом.

И в России есть такие места, где состоятельный охотник может показать свою лихость. Однажды я прочитал статью, в которой сообщалось, как отец с сыном-подростком в отдаленном районе Якутии за короткий срок отстреляли несколько сотен уток. Патронов не считали. Итог подвел отец: «Отлично, сынок, поохотились. В следующем году поедем мочить крупного зверя». Нет сомнения, так и будет.

Высокопоставленные чиновники любят за государственный счет полетать на вертолетах с целью участия в трофейной охоте, при этом предпочитают охотиться не в общедоступных угодьях, а на заповедной территории и отстреливать краснокнижных зверей. И руки у них не дрожат, когда стреляют, и сердце не ёкает. Такая уж она притягательная, эта трофейная охота.
Статью Николенко я прочитал на одном дыхании — она меня «зацепила». Я убедился, что размышления автора о трофейной охоте своевременны, наполнены не только заботой об охоте для россиян, но и глубоким философским смыслом. Безусловно, взгляды автора сформировались на основе жизненного опыта, благодаря глубоким знаниям культуры и традиций русской охоты и души самого охотника.

Говоря о трофейной охоте, считаю необходимым сообщить, как подобная охота негативно отразилась на Таймырской популяции диких северных оленей. В 1959 г. ее численность составляла 110 тыс. голов. Наличие хорошей кормовой базы, эффективная охрана, соблюдение квот на освоение промыслового запаса — все это обеспечило ее рост и в дальнейшие годы второй половины ХХ в. Она стала крупнейшей популяцией диких северных оленей в мире, и в 2000 г. ее промысловая численность достигла одного миллиона голов. Промысловый запас позволял хозяйствам Енисейского Севера осуществлять усиленный промысел диких северных оленей. Так, только один госпромхоз «Таймырский» в конце 70-х — начале 80-х годов прошлого столетия ежегодно добывал 38,3–45,9 тыс. животных. За период 1971–1991 гг. хозяйствами Енисейского Севера из популяции было добыто 1294,6 тыс. оленей.

На Таймыре в осенний период добычу оленей осуществляли бригадным методом, когда животные во время миграции переплывали реку Пясину. Каждая бригада имела определенное количество лицензий на отстрел диких северных оленей. Заработок охотников исчислялся за килограмм заготовленного мяса, поэтому все коллективы стремились добывать самых крупных самцов и самок.

Когда была разрешена заготовка пантов диких северных оленей, их добычу осуществляли от самых крупных самцов также во время преодоления ими водных преград. Для ускорения данного процесса панты срубали топором и часто с лобной костью, отчего животные погибали. Варварскую заготовку оленьих пантов вели и браконьеры. В зимний период диких северных оленей добывали с помощью импортных снегоходов, с использованием современного оружия. При этом каждый охотник стремился добыть трофейный экземпляр.

Подобный избирательный промысел (настоящая трофейная охота) шел на протяжении многих лет и отрицательно сказался на генофонде таймырской популяции диких северных оленей, их репродуктивных и продуктивных качествах. Так, снизилась живая масса самцов и самок. В конце ХХ века, с 1977 по 1990 год, яловость важенок в среднем составляла 12 %, с 1990 по 2000 год она возросла до 30 %, а в первые 10 лет ХХI века поднялась до 39 %. Уменьшился средний вес новорожденных телят, увеличился их падеж; снизились морфологические показатели животных; сократился в структуре популяции процент половозрелых самок. К этому следует добавить негативное влияние за последние 20 лет на популяцию таких факторов, как переход к рыночной экономике: «Изменение социально-хозяйственной обстановки в 90-е годы привело к затяжному кризису с постоянной деградацией всей промысловой отрасли, в первое же десятилетие ХХI века данная отрасль в прежнем виде вообще перестала существовать» (А.М. Шапкин, 2014). Наблюдается сокращение площадей и оленеемкости пастбищ; идет повсеместное развитие браконьерства (по экспертной оценке ежегодно браконьеры добывают свыше 85 тысяч оленей); происходит смена самками традиционных районов отела; растет численность волка (до 3,5–4,0 тыс. особей); ухудшается эпизоотическая ситуация.

Авиаучет популяции животных в 2009 г. в период с 24 июля по 3 августа был произведен лишь на Западном и Центральном Таймыре. Предпромысловая численность оленей составила 485,9 тыс. голов. По экспертной оценке общая численность на всем летнем ареале (Западный, Центральный и Восточный Таймыр) составила 700–750 тыс. голов (Л.А. Колпащиков, В.В. Михайлов, А.Д. Мухачёв, 2011).

Сокращение численности диких северных оленей повлекло к уменьшению промыслового запаса, добычи животных. Госпромхоз «Таймырский» переименованный в ООО ПХ «Пясино» за период 2001–2010 гг. добыл 72,3 тыс. оленей (7,2 тыс. оленей в год).

В сезон 2012–2013 гг. лимит добычи диких оленей на Таймыре составлял 29 тыс. голов. Официальная добыча здесь зарегистрирована в размере 19,1 тыс. голов.

Российский охотник безмерно рад любому добытому трофею, так как, чтобы это сделать, ему требуется мобилизовать все свои физические и душевные силы, проявить высочайшее мастерство следопыта, умение незамеченным приблизиться к животному на верный выстрел и произвести его, не допуская подранка. После этого он в мельчайших подробностях вспоминает и очарование природы, и все пережитое в процессе охоты. И таких охотников в России абсолютное большинство. Не будем забывать, что их предки хаживали на медведя с рогатиной, тропили пушных, копытных зверей и берегли природу и животный мир для потомков. Прав Михаил Николенко, когда пишет: «Я за нашу российскую охоту. За то, чтобы не забывали учитывать интересы средних, обычных охотников. Традиции надо поддерживать, о своих охотниках надо думать в первую очередь. Европейские традиции хороши, но для европейцев… Давайте поддержим российских людей, подумаем о родных угодьях и о нашей охоте. Пора признать культурным наследием не только охоту с ловчими птицами, но и охоту с подсадными утками, легавыми подружейными собаками. О борзых и разговора быть не должно: вывести прекрасную породу, известную всему миру, и не признать охоту с борзыми культурным наследием — бескультурье. Назовите мне страну, где есть породы собак, одинаково работающих по птице, пушному зверю и копытным. Значит, если хорек кролика из норы гонит, то это культурное наследие, а если лайка работает в тайге по кунице — нет? Не согласен».

Весьма ценен призыв автора: «Давайте бережно и аккуратно относиться к тому, что сделали наши предки. Сохраним их наследие — научимся себя уважать. Сами научимся, и соседи станут уважать». Так давайте ему следовать. И не будем забывать, что трофейная охота не должна иметь стихийный характер. Данный вид охоты — дело серьезное.