Мать-река

Светло, вольно вокруг. Неслышно движется Енисей. Но сила чувствуется. Со зловещим и опасным шумом схлестываются струи возле бакенов, проносящихся мимо. Вдруг за бортом на стремнине раздается оглушительный всплеск. Вода вскипает, будто внизу беснуется огромная рыба. Енисей для меня как книга на незнакомом языке, который предстоит выучить.

 

Красноярск — Игарка (1700 километров) — таким был мой летний двухмесячный маршрут по Енисею от южных сибирских широт до заполярной тундры. Начало пути — это прежде всего оборудование транспортного средства, которому предстояло стать моим домом на воде.

 

Широк и приволен Енисей! На его водных путях хватает места и для многоэтажных белых теплоходов, и для тяжелогруженых барж-самоходок, и для юрких моторок. Нашлось место и для моей трехметровой резиновой надувной лодки. Чтобы считать ее хоть малым, но корабликом, я решил на носу установить мачту с российско-украинско-запорожскими флажками. Живо откликаясь на зов местных ветров, они весело трепетали, как бы повышая мореходный ранг суденышка и одновременно превращая плавание в занятную игру. Во время дождя я набрасывал на тягу, соединяющую мачту с кормой, полиэтиленовую пленку, которая обычно прикрывала вещи, а иногда использовалась вместо паруса...

Я недаром выбрал для своего путешествия эту удивительную водную артерию. Сибиряки называют Енисей батюшкой, тем самым признавая за ним главенство над другими реками не только Сибири, но и всего Евразийского континента. В переводе с эвенкийского «Ионесси» (Енисей) означает «большая вода». По площади бассейна Енисей занимает второе место среди рек России (после Оби) и седьмое — среди рек мира.

От Саян до Северного Ледовитого океана, на протяжении более четырех тысяч километров, эта могучая река проходит через все климатические зоны Сибири. В ее пустынных верховьях живут верблюды, а в низовьях тундры бродят белые медведи. Енисей является природной границей между обширной болотистой Западно-Сибирской равниной и царством горной тайги Восточной Сибири.

Основным притоком великой реки считается Ангара, вытекающая из озера Байкал. Одно время Ангару, водность которой в два раза превышает объем воды в Енисее выше ангарского устья, даже считали главным енисейским руслом.

* * *
Стремительные струйные потоки, свальные, затяжные и обратные течения («обратки»), водовороты не особенно опасны для моего маневренного суденышка — только успевай вовремя подрабатывать веслами. Другое дело — скалы, перекаты, шиверы, галечно-каменистые отмели. Камень Разбойник, Ножевые камни, Проклятая коса, Гнусная протока — эти опасные места я старался миновать побыстрее. В лоции о них ничего не сказано, но ведь кто-то когда-то не зря так их назвал.

В нескольких местах Енисей перерезают горные кряжи. Часто они образуют выступающие в реку красивые утесы, которые здесь называют быками. Памятен мне, например, освещенный закатным солнцем высокий, с характерным изгибом Утиный Столб, о котором в подаренной мне енисейскими речниками лоции сказано: «Клинообразный, лишенный растительности утес, напоминающий спину двугорбого верблюда и хорошо видимый при следовании в обоих направлениях».

Я не рискнул приблизиться к нему: слишком шумно кипела вода под скалой и хаотично, подозрительно высоко подпрыгивали волны. Между грязными пенными шапками я быстро выгреб к судовому ходу. Опасность представляли и кармакулы — едва прикрытые водой осыхающие камни. Кстати, восточный ветер, дующий с правого возвышенного берега, на Енисее называют каменником.

Самый же опасный и трудный скалистый участок на Енисее — это Казачинский порог, перерезающий реку в трехстах километрах ниже Красноярска. Одно время его хотели даже взорвать, однако не осмелились. Неизвестно, как повел бы себя в этом случае Енисей, куда и с какой силой направил бы свою водяную ярость. Когда я приблизился к порожистому участку, потоки, перехлестываясь, со всех сторон набросились на мою лодку и, будто забавляясь, стали крутить и подкидывать ее.

Вода с грозным ревом клокотала в опасной близости от кромки бортов, перекрывая крики чаек, брызги летели в лицо. В какое-то мгновение я почувствовал, что, работая то правым, то левым веслом, твердо держу лодку на курсе, и мне ничего не грозит. Можно даже, привстав, посмотреть вдаль на берега, что приближались. Мне еще предстояло их открыть…

Характерной особенностью нижнего Енисея являются левобережные песчаные пустоши и правобережные каменистые мысы-корги, которые похожи то на застывших крокодилов, то на щук или осетров, устремленных в енисейские плесы. Нередко при северном ветре, который гонит по Енисею опасные волны с «беляками», я удлинял свой путь, огибая берег под защитой этих каменистых мысков.

За коргами и галечниковыми косами нередко встречаются курьи — длинные, сравнительно узкие заводи. В тиховодье это самые лучшие уловистые места, где легко можно поймать на блесну пятикилограммовую щучку или выудить увесистого окуня. «Река угодна — боры есть, и рыба в той реке всякая», — сообщалось в старинных хрониках о Енисее. Его воды до сих пор богаты самой разнообразной рыбной живностью, в них вольготно живется осетру, стерляди, сигу, тайменю, омулю, муксуну, чиру, ленку, пеляди, ряпушке (знаменитой туруханской селедке), хариусу. Наличие этих рыб — лучший природный индикатор чистоты воды: я безбоязненно черпал и пил ее прямо из реки.

В среднем и нижнем течении Енисей трудно представить без островных земель. Они выплывают из солнечно-дымчатой дали и постепенно, то в виде песчаных обрывистых откосов, то в виде лесистых шапок или одиноких деревьев-великанов, которые служат хорошими ориентирами для капитанов, заполняют все речное пространство. Это и окруженные неспокойной водой многокилометровые островные материки, и осередки — небольшие острова посреди реки, раздваивающие ее русло, и песчаные опечки — плоские островки, оголяющиеся только в межень, и ерки, оторвыши — маленькие островки, соседствующие с большими.

Вороговский архипелаг представляет собой, пожалуй, самое большое скопление островов на Енисее. Это серьезное препятствие для путешествующего люда: выбраться из них в тумане и за неделю не получится. Можно, конечно, обойти «многоостровье» (утверждают, что оно насчитывает 99 больших и малых островов, образующих бесчисленное количество проток и рукавов) по судовому ходу, буи и створы вдоль правого коренного берега которого не дадут сбиться с курса.

Но мне почему-то не захотелось воспользоваться фарватерной разметкой, и я выбрал безлюдный и дикий левый берег. Два дня греб я по широким протокам-проспектам, сначала по Заимской, потом по Пантелеевской, Хахалевской. Попутно заходил в боковые протоки-улочки, которые здесь называют шарами. Они уводили в таежную, пугающую своей неизведанностью и немотой таежную глушь.

Архипелаг заканчивается Осиновским порогом. Его солнечно-искрящаяся неопасная стремнина быстро донесла меня до Щек — узкого каньона. Весной здесь ледяные глыбы с грохотом вздыбливаются на высоту многоэтажного дома, и пока Енисей не перемелет эти гигантские торосы, не пробьет закупорившую ущелье ледяную пробку, вся пойма выше затора превращается в безбрежный разлив. Сразу за Щеками шли два самых знаменитых енисейских острова — Кораблик и Барочка. Про них речники даже песню сложили. Утесы действительно похожи на два идущих в кильватере огромных судна, случайно заплывших сюда с океанских северных широт. На этих островах ученые обнаружили на камнях какие-то загадочные письмена, принадлежащие древним жителям.

* * *
Неподалеку от Ярцева, большого поселка в семистах километрах от Красноярска, на левом берегу, еще издали я заметил белый бугор. Подплыл ближе и разглядел огромный ледяной холм. Русло Енисея по пути к океану нередко, обходя скалистые подводные преграды, замысловато петляет. В этих местах во время ледохода образуются гигантские торосы, которые по берегам превращаются в ледяные горы.

Солнечные лучи и ветры прихотливо обрабатывают их туши, так что они становятся похожи на сказочных чудищ, выползших на берег. Я забрался на вершину горы, обтерся снежком, посмаковал сосульку. Лето уже приближалось к середине, все утопало в зелени, а здесь, посреди ледяного островка, приятно обдавало зимним холодком.

Меня часто спрашивают, не скучно ли одному с утра до вечера шагать, махать веслами, крутить педали? Есть путь и есть цель, поэтому, поймав ритм, и шагаешь, и крутишь, и машешь с привычной отрешенностью, но одновременно и любопытствуешь, и удивляешься всему, что вокруг тебя, — водам, деревьям, птицам.

Природа везде щедра на сюрпризы. А на диких северных широтах особенно. Багряные скалы над Ангарой, двойная радуга возле Подкаменной Тунгуски, снежный вихрь бабочек-белянок над золотисто-сиреневыми берегами Курейки, утопающими в иван-чае и пижме, удивительное многоцветье закатов — эти и десятки других картин каждый день трепетно и радостно откладываются в памяти.

Природа Приенисейского края уникальна во всех отношениях. Недаром на Енисее и его притоках (главным образом на Подкаменной Тунгуске) был создан биосферный заповедник «Центральносибирский» — один из крупнейших лесных резерватов мира. Часть моего енисейского маршрута проходила по заповедной территории. Это была, пожалуй, самая интересная и удивительная часть путешествия.

Гордо и величественно возвышались по берегам пихты и кедры, древесина которых считается лучшей в мире. А лиственницу, не уступающую в прочности дубу, вообще называют деревом вечности. Восхищение вызывает и кедр с его широкой раскрытой кроной и питательными плодами — орехами (по калорийности они, кстати, превосходят сливочное масло). Именно в кедровнике чаще, чем в других местах, встречается «король пушнины» — соболь. Кстати, простор и беспредельность сибирских лесов в свое время поразили Антона Павловича Чехова.

«Сила и очарование тайги, — писал он, — не в деревьях-гигантах и не в гробовой тишине, а в том, что разве одни только перелетные птицы знают, где она кончается». Вот об этих диких таежных просторах (о перелетных птицах тоже) и позаботились люди. В заповеднике под охраной находятся 7 видов хвойных растений, более 630 цветковых, 45 видов млекопитающих, 274 вида птиц, 35 видов рыб. Для геологов и палеонтологов особый интерес представляет бассейн реки Столбовой, текущей в каньонах со скальными выходами, порогами и водопадами…

Жарким сияющим июльским днем достиг я устья Курейки — правобережного притока Енисея, на высоком берегу которого установлен символический знак с надписью «Полярный круг». Поднялся по заросшему густыми травами откосу и оглядел растекающиеся во все стороны зелено-голубые дали. Везде был почти одинаковый пейзаж, одни и те же дикие просторы. Но на юге — уже пройденный путь, берега и воды, мною как бы обжитые, а на севере — Заполярье, туманно-загадочный край без края, космическую беспредельность которого невозможно даже представить.

Итак, Полярный круг был у меня под ногами, и я вдруг подумал, что могу по нему обойти всю планету. Но время моего путешествия истекло. Я упаковал свою лодку, погрузил ее на белый трехэтажный теплоход и по енисейскому меридиану возвратился на круги своя.