Другая Камчатка, или две недели на западном побережье

Экипаж работал четко и слаженно. Достигнув скалы, я переполз на нос лодки и на всякий случай пристроил карабин на чьем-то рюкзаке. Положение для стрельбы было промежуточное, между «лежа» и «на обоих коленях», при этом я был готов в любую секунду вскочить и выпрыгнуть на берег.

Начало рассказа читайте здесь

Стасик сгруппировался на веслах, Вадим, слившись с рукояткой мотора, лавировал среди волн и валунов. Как в замедленной съемке, постепенно, метр за метром, из-за скалы открывался пляж и… Мы увидели медведя. Вадим резко направил наш крейсер прямо на берег и, газанув, заглушил мотор, задрал его вверх, спасая винт от уничтожения. Раздались команды нашего капитана: «Вадим, приготовься! Стасик, вёсла!» Медведь тем временем успел сообразить, чем для него пахнет встреча с незнакомцами, и начал неспешно смещаться в сторону покатой горки, ведущей вверх. Первый выстрел я сделал с лодки и, как ни странно (при такой-то волне!), попал. И попал хорошо. В следующую секунду нос лодки со скрежетом врезался в гальку на пляже, а догнавшая океанская волна накрыла ребят на корме. Понятно, заходили мы не по правилам: чтобы волна не залила лодку, а ушла под днище, нужно было причаливать кормой, развернувшись на веслах. Но сейчас на это времени не было, ребята попросту «спасали» мне охоту. Они «держали» волну, стоя по пояс в ледяной воде. Ради меня. Эти и другие мысли кубарем пронеслись в голове, когда я, оценив дистанцию до бегущего от меня топтыгина в 70 м, успел выстрелить еще раз и выпрыгнул на сушу. Зверь, очевидно, заметил, что его обидчик гораздо меньше, чем показался сначала (вместе с лодкой), и бросился в атаку. Следующая пуля раздробила хищнику левую переднюю лапу ниже плеча, тем не менее этого хватило, чтобы охладить пыл нападающего, снова решившего ретироваться. Последний патрон из обоймы попал в осыпь позади медведя, я успел закинуть в патронник еще один, и он достиг цели, попав точно между лопаток.

Бурый ком скатился со склона и за бугром из щебня полностью скрылся от наших взоров. Тут я заметил, что не один. Справа от меня, в нескольких шагах, ровно так, чтобы не мешать друг другу в ведении огня, с карабином на изготовку стоял мой тезка — страховал меня. Конечно, его Tikka-T3 308-го калибра далеко не африканский «стоппер», способный дисквалифицировать атакующего буйвола, но случись у меня осечка, помощь опытного стрелка была бы крайне необходима.

Тем временем Стасик, борясь с волнами, в одиночку спасал нашу лодку, разворачивая ее вдоль берега и вытаскивая на сушу. Я с уважением отметил это, бросив беглый взгляд назад, и опять все внимание обратил к бугру, за которым таилась главная опасность. 30 метров, 20, 10… Вот уже виден краешек бурой шкуры. По африканской традиции надо бы бросить в него чем-то тяжелым, на что раненый зверь должен среагировать, как на обидчика, и таким образом обнаружить свою жизненную потенцию. Но зверь не проявлял признаков жизни. Готов! Последний выстрел был контрольным… Вопреки ожиданиям мишка оказался не таким, как Антонов экземпляр, но все же крупнее большинства добытых мною в Кировской и Тверской областях. Охота состоялась.

Однако мой проводник был раздосадован: размер трофея не соответствовал оговоренному в контракте стандарту. Решили продолжить охоту в поисках более достойного экземпляра, а этот, доставшийся нам из-за ошибки принимающей стороны, остался мне в подарок за потраченные усилия и боеприпасы. Антон с нашими трофеями поплыл в базовый лагерь, а мы выдвинулись на поиски крупного самца, отдыхавшего в ольшанике. Туман сгущался. Поднявшись на противоположный от бывшей лежки топтыгина склон, мы заняли позицию для наблюдения. Время шло, ветер нес мимо клочья тумана, то обнажая освещенный редким солнцем холм, то скрывая его и нас, словно в молоке. Прошел час, другой— ничего особенного не произошло. Только какой-то звук неясного происхождения возбуждал фантазию. Создавалось впечатление, что на ветру болтается какая-то железяка. Но вот туман стал рассеиваться, и мы увидели некрупную медведицу около наших вещей и лодки. Она явно заинтересовалась разложенными на пляже шмотками, часть из них растеребила, а из лодки устроила себе качели, заваливая ее то на один борт, то на другой…
Мы решили обустроить временный лагерь. Выбранное для него место представляло собой широкую полосу пляжа, ограниченного с южной стороны уходящей в море скалой, а с северной — горой с довольно крутым обрывом. Между горой и берегом был проход, заваленный в узком месте валунами, доступный во время отлива. Вдоль всего пляжа шли цепочки следов весьма крупной особи, очевидно, проверяющей свою территорию с определенной периодичностью. Полно было и более мелких следов. Обследовав наш участок длиной около километра и места, куда звери всех «калибров» спускались на кормежку и откуда уходили обратно в горы, мы признали, что у меня есть шанс на улучшение результата. Палатку поставили под горной грядой, подальше от берега. Плохо было лишь то, что не прекращающийся ни на секунду ветер дул с юга и мешал нам вести разведку на север. Нельзя было и разжечь костер, чтобы обсушиться и обогреться: ветер разнесет информацию о нашем поселении и упредит обитателей, лишив нас преимуществ.

А тем временем на полянке, метрах в 140 от нашей палатки, безмятежно пасся бурый толстячок, которого ничуть не беспокоило присутствие незваных гостей. Очевидно, на солнечных местах вылезла молоденькая травка, насыщенная витаминами, и она аборигена интересовала больше, чем поднадоевшая морская капуста. Судя по округлой форме головы и бокам, это тоже была некрупная самка, 180–200 кг весом, явно меньше уже добытого мною трофея.

К вечеру солнце село в море, подарив нам великолепный закат. Немного просушив на ветру спальники и перекусив, мы решили отдохнуть. Но внезапно появился гость. Некрупный подросток 140–150 кг весом явно заинтересовался незнакомцами, а может быть, просто учуял запах консервов и начал осторожно приближаться к нам сначала на 80, потом на 60 и 40 метров. Пришлось трижды отгонять его и голосом и камнями. Но сумерки сгущались, зверь становился смелее, и уже свет фонаря прямо ему в глаза не давал нужного эффекта. В конце концов наглость животного перешла все границы — медведь приблизился к палатке метров на двадцать. Вадим потерял терпение и выстрелил вверх. Это заставило смельчака отбежать в сторону метров на семьдесят и с удивлением несколько минут рассматривать незнакомцев. После этого, смирив свое любопытство, он подался вверх по тропинке. Сие происшествие вынудило нас пересмотреть планы ночного отдыха и назначить посменное дежурство. У нас осталось два фонаря и… один мой карабин. Вадимова Tikka не «слопала» барнаульский патрон, которым он из экономии стрелял в воздух, и теперь оружие было выведено из строя намертво заклинившей патронник стальной гильзой. В общем, мы остались без второго ствола. Ночью по склону и в кустах за палаткой опять кто-то ходил.

Весь следующий день мы пытались вернуть в строй Вадимов карабин. Все было тщетно. В итоге, собрав по всему пляжу выброшенный на берег корабельный хлам, мы повытаскивали все более-менее пригодные гвозди и, поставив их в стволе карабина столбиком, использовали сей импровизированный шомпол. Ударом обуха нам наконец удалось решить проблему, и мы снова были во всеоружии… Затем пришла лодка с Артемом. Друг похвастался действительно зачетным трофеем, у которого лапа хотя и оказалась чуть меньше лапы Антонова медведя, но голова и общий размер шкуры были крупнее. Видно, не только у людей размер ноги не всегда зависит от роста. Еще Артем рассказал, как его палатку, стоявшую под укрытием скалы, чуть не завалило камнепадом. Причем один булыжник размером с телячью голову приземлился рядом с его подушкой, и с тех пор он считает этот день своим вторым днем рождения.

Утром волна усилилась, и мы зависли в нашем лагере еще на несколько суток. Сидели мы и в засаде на северном пляже, но старый самец, которого ждали, так и не вышел. Зато сфотографировали другого, поменьше, долго разглядывавшего нас с гребня прямо над нами. Потом к нам прибежал недопесок 120–140 кг живого веса, спустился с горы на пляж по другую сторону от камня, за которым мы сидели, на расстояние хорошего пинка и, «посланный» Вадимом, опрометью рванул обратно вверх, оставив следы «низкого старта» на гальке.
На следующий день наши чаяния стали сбываться, ветер частично стих, и мы поспешили использовать это «окно» для выхода в море. Наспех стащив поклажу к берегу, набросали толстых палок и кусков дерева поперек киля, чтобы по ним, а не по щебенке волочить лодку, и наконец отчалили. В какой-то момент нам пришлось отталкиваться ногами от здоровенной подводной глыбы, на которую нас несло течением, но все обошлось.

Наконец мы в лагере и воссоединились с друзьями. Оказывается, все за нас переживали, не зная причин нашего многодневного отсутствия, и уже обдумывали варианты спасательной операции. Ребята за это время наловили рыбы, настреляли уток и перепробовали все доступные в этих условиях способы релакса, включая посещение импровизированной бани. Охота завершилась, оставалось только не опоздать на завтрашний рейс из аэропорта Паланы. А шансы опоздать имелись, т.к. ветер опять стал крепчать.

Груженые лодки, срываясь с гребня волны, с такой силой шлепались с полутораметровой высоты, что казалось, ты приземляешься на «мягкое место», прыгая с крыши сарая. Уже через полчаса таких нескончаемых прыжков позвоночник в области поясницы готов был рассыпаться. Стоять в лодке из-за качки было нереально, сидеть на дне на корточках не получалось, т.к. вся лодка была завалена вещами, трофеями и лагерным оборудованием, а пружинить на полусогнутых ногах на протяжении четырех-пяти часов было невозможно… Но все когда-то заканчивается, и вот мы уже в Палане.