Гуси летят на юг

Ночью я проснулся, лежал, прислушиваясь, как по шиферу елозило веткой старой туи. Вдруг комнату осветило дисплеем мобильника, заверещал звонок, нежданный в этот час и внесший диссонанс в привычные ночные звуки старого дома.

Спишь? А гуси-то улетают на юг, — едва услышал я сквозь треск не к месту веселый голос приятеля. — Тут такое дело, машина у нас cломалась. Добирайся сам.

— Это что, километров семь?.. — почему-то задал я бесполезный вопрос.
— Где-то так… мы тебя встретим, — последовал ответ, и трубка отключилась.

Я выбрался из-под ватного одеяла, опустив ноги, от пола тянуло холодом. Быстро оделся. Сложил в рюкзак приготовленную с вечера еду, ружье, патронташ. Заварил турку кофе, немного налил в чашку, остальное в термос, сделал несколько поспешных глотков. Закрыл на засов входную дверь и будто замер, очарованный идущей на спад весенней ночью.

На небе еще ярко мерцали звезды. Убывающая луна острым краешком будто присела на минутку отдохнуть на макушку ветвей старого вяза, разливая вокруг серебряный свет. Деревья, изгородь, причудливо вытянувшись тенями, отражались на земле, блестела натянутая пленка на соседском балагане. Наверное, это был первый петух на этот час, как-то лениво прокричал он на краю села, там же что-то загоркотало, потом стихло. Существование в одном — обыденного и ирреального, тревожные ночные звуки, все это настраивало на особый лад.

Я поежился от холода, закинул за плечи рюкзак и пошел не к калитке, а за угол дома, отыскивая в городьбе более удобный проход. Прошел мимо кустов ивовых лозин, растущих в низине, залитой весной водой и высыхающей к концу лета; почувствовав сырость и прохладу, вышел на полевую дорогу.

Через несколько минут пересек еще одну дорогу, уложенную асфальтом, ведущую в соседнее село, и оказался на поле.

Далеко от меня, у машинотракторного парка, на столбе светился желтым пятном единственный фонарь. «Дойдешь до шлюза, дорога пойдет прямо, а ты свернешь налево. Так и иди, не сворачивая. У летнего лагеря, повернешь направо, прямо и иди, а там я тебя встречу…» — вспомнил я наставления приятеля. Ночные шорохи, тень какой-то большой птицы, сорвавшейся с дерева, заставили вздрогнуть, отвлечься от мыслей.

А они были заняты предстоящей охотой на гусей. Казалось бы, чего сложного, думал я. Найти место ночевок, дневок птиц, замаскироваться, подманить на нужную дистанцию, произвести точный выстрел. А на деле? Сколько сырой земли надо перекопать, перенести, готовя окоп, шалаш, сколько времени потратить на их маскировку, сколько томительных ожиданий оставить позади с единственным вопросом: «Прилетят, не прилетят?» А сколько еще этих вопросов можно задать себе до, во время и после охоты.

За раздумьями я не заметил, как дошел до шлюза, повернул налево. Свет фонаря, теперь уже с другой стороны, точкой мелькал, почти касаясь земли, среди растущего вдоль дороги кустарника, то прибывая, то убывая, наконец, совсем пропал — я опустился в низину. Звезды давно погасли, за моей спиной зарделось полоской небо. Выбрался на насыпь канала, разделявшую два поля — озими и скошенной кукурузы, и уже отчетливо видел контуры домика летнего лагеря, а рядом с ним одинокую фигуру. Мой приятель шел мне навстречу.

Вот он, как и я, увидел стаю птиц, присел и замер, несколько секунд нервно следил за их полетом, затем так же резко поднялся, продолжив путь. Тревога оказалась напрасной, то первые караваны журавлей засобирались на юг, сбившись в большую стаю, летели безголосо в сторону чернеющего вдалеке леса.

— Илья в кукурузе, видишь?.. — спросил Андреич, подойдя, оглянулся, указав рукой. У нескошенной полосы кукурузы простиралась лужа воды. Как ни старался я напрячь зрение, охотника не увидел — насколько хорошо он замаскировался в своих «лоскутах». Значит, сооруженный накануне шалаш у тянувшейся по гребню канавы лесополосы, на что потрачено немало времени и сил, оказался непригодным, гуси поменяли свой адрес. Что же, так бывает…
— Ты можешь стать недалеко от него, — приятель оценивающе посмотрел на мою куртку, сравнивая с цветом кукурузных початков, и, видимо, остался доволен, — а я пройду дальше. Мы одни, егеря приедут позже…

Я еще не дошел до места, откуда доносились звуки манка, как увидел трех серых гусей, идущих на призывные звуки. Показалось, гуси снизились на предельную высоту и можно стрелять. Вскинул ружье и нажал на курок. Птицы еще не скрылись из виду, как зазвонил мобильник. Не скупясь на сочные выражения, Илья доходчиво, в нескольких словах объяснил, когда надо открывать стрельбу. Я молча согласился, «если бы взял гуся — победителя не судят», по шуму понял, что находится он рядом, в нескольких шагах от меня, и поменял позицию. Но некомфортно чувствовалось и на новом месте, то ли редкие, торчащие рядки стеблей, то ли что-то другое… Голос манка участился, четверка серых гусей заходила на посадку, дистанция сокращалась, я откинул назад спину, поднял было ружье, но стрелять не стал, все еще чувствуя свою вину за промах.

Ухнули почти одновременно два выстрела. Ведомый здоровяк гусь начал валиться и еще не коснулся земли, когда из кукурузы выскочила осанистая фигура Ильи. Проваливаясь по щиколотки в набухшую от дождей землю, он будто на ватных ногах косолапо бежал к серому комку и, казалось, не замечал ни своего веса, ни тяжести на облепленных черноземом сапогах, как-то по-детски откидывая назад левую руку, лоскуты трепыхали от ветра на его маскировочном костюме. Подняв с земли гуся, он, счастливо смеясь, резко вздернул руку с висящим гусем в мою сторону: «Вот, смотри, как надо стрелять!»

Я же искренне порадовался его удаче. Илья скрылся в кукурузе и вновь стал манить гусей. И вновь они стали заходить на нас, идя тем же курсом, но на этот раз их было шесть. Прикинув, я рассчитывал, сколько секунд надо выдержать в сгруппировавшейся позе, с опущенной головой, чтобы потом вскинуть ружье, выцелить и нажать на курок. Наши выстрелы прогремели враз. Слышу свист воздуха от крыльев, птицы резко вскинулись вверх, характерный шум дроби о тугое оперение донесся сверху. «Неужели и на этот раз промах?» — спрашивал я себя и не верил, но, набрав высоту, гуси живыми и невредимыми и, судя по голосам, недовольными удалялись, завернув к лесу. Надо же, несмотря на частые выстрелы, одна стайка тянет за другой, и это без профилей, неужели так безупречен, так хорошо знает голоса птиц наш манщик? Появившийся на гребне канавы Андреич развел руками: «Тоже мне охотнички… мазилы!»

На этот раз гуси шли с голосом, дружно перекликаясь с манком, но что-то их сбило и заставило пройти стороной. Какое-то шестое чувство заставило меня посмотреть на дорогу, петляющую за разливами воды; я не поверил своим глазам, выхватив единственную картинку на их уровне: гусь винтом падал вниз, крутясь своим тяжелым телом с обвислыми крыльями; вот всей своей массой он рухнул на землю. Я вскочил на ноги, все еще не веря себе, отметил про себя ориентир — несколько куртинок торчавшего бурьяна.

— Сядь, сядь… — будто старая гусыня на гнезде зашипел Илья. Я бухнулся на землю. И на этот раз стая пролетела мимо. Прошло минут двадцать, активность птиц сошла на нет.
— Ладно, пойду за гусем… — говорю Илье.
— За каким еще гусем? — недоумевающе спрашивает он, пытаясь найти в моих словах какой-то подвох: разыгрывает, придуривается?..
— Ну, когда оба стреляли, по серым…
— Ты видел? Упал?.. Так чего стоишь, беги…

Я закинул ружье на плечо и направился к своему ориентиру, обходя воду, и был уже по ту сторону разливов, когда услышал частые выстрелы, обернулся и увидел еще одного падающего гуся и бегущих в густоту кукурузы товарищей. «Есть… у всех по гусю, неплохо, зорька удалась, но как найти этого? Упал же он где-то здесь, а может, дальше?.. Машины не проезжали, значит, подобрать никто не мог. А что если лиса?..» Когда впервые ехали на гусиное займище, дорогу перебегала лиса. Случаи такие были, когда плутовка наглым образом пользовалась не своей добычей. Лет прекратился окончательно, на помощь мне спешил Андреич.

— Ты точно видел?.. — переспросил он, как бы тоже сомневаясь, что гусь действительно сбит и упал где-то здесь.

Искали тщательно, не спеша, осматривая каждый квадрат, продвигаясь все ближе к дороге.

— Да вон он лежит, — указал я рукой на серый бугорок, находящийся в нескольких метрах от Андреича. Тот взял серого за шею, прикинул на вес, добавил: «Хорош гусь!», счастливый заулыбался и протянул мне.

Я беру в руки серого и не перестаю удивляться его крепости на рану. Больше километра пролетел, вот почему после стрельбы глаз да глаз за ними нужен.

Мы вернулись к Илье, по его виду и без слов было ясно: утренняя охота завершена.

— Ты побудь здесь, а мы пойдем гусика поищем? — сказал он.
— Какого еще к черту гусика?.. — теперь пришла очередь удивляться мне. — Разыграть что ли решили?..
— Видишь седловину в деревьях, сориентируешь нас, где-то там упал…
Вернулись они довольно скоро, обошлись без моей помощи.

— Этого Илья первого сбил, не иначе разведчик… — пояснил Андреевич, глядя на гуся, — несколько метров до канавы с водой недотянул, а так бы не нашли… что-то егерей нет; ну шо, теперь до вечера?..
— До вечера, — киваем мы головами и начинаем неторопливо зачехлять ружья.