Нашествие

Взаимоотношение человека и медведя — одна из тем, которая время от времени обостряется до крайности, причем на наших глазах. В последние годы Хабаровскому краю не везет: то небывалым снегом завалит, то реки побегут в города и поселки, то медведи выйдут из лесу. Впрочем, и в Приморском крае обстановка с нашествием хищника ничуть не лучше. Но что происходит с медведем? Почему он потерял страх перед человеком?

На Дальнем Востоке обитают два вида медведей — гималайский и бурый. Первый населяет леса, имеющие в составе кедр, дуб, а в подлеске — лещину. Благодаря им за короткое время зверь нагуливает достаточные для длинной зимовки жировые запасы. Численность гималайского медведя в Хабаровском крае, по данным государственного реестра, составляет 2600 особей, хотя несколько лет назад назывались другие цифры: 1500–1700 голов.

Существует мнение, что гималайский древолаз почти вегетарианец, а потому для лесной живности и человека опасности не представляет. Но по нашим наблюдениям, он обычный хищник, не чурающийся белковой пищи животного происхождения, при случае даже может устроить охоту на зазевавшегося кабанчика. Но людей этот зверь покалечил больше,  чем его бурый соплеменник. Так что относиться к нему следует со всей осторожностью.

Гималайский медведь отнесен к охотничьим животным. Считается, что годовое изъятие 10 % весенней численности ощутимого вреда популяции не наносит, так как легко компенсируется годовым приростом. Только в Хабаровском крае по установленным нормам можно добывать до 260 особей, однако в настоящее время отстреливается вряд ли более 150. В Приморском крае медведя значительно больше, а всего на Дальнем Востоке (с ЕАО и югом Амурской области) обитает порядка 6 тысяч особей, из которых в год изымается, с учетом несанкционированной добычи, 400–500 голов. При этом в последние годы в связи с запретом охоты на берлогах, сокращением спроса на желчь и лапы, а также дороговизной лицензий и путевок размеры отстрела резко сократились. В настоящее время зоозащитники проводят кампанию за внесение «гималайца» в Красную книгу, но вся их активность построена преимущественно на эмоциях и серьезного научного обоснования не имеет. Утверждение о низкой численности противоречит официальной

статистике, а рассуждения о дефиците мест зимовки в результате рубок леса аргументированы только «мнением», широкомасштабных же исследований на принципах мониторинга никто никогда не проводил. Поэтому подавляющее большинство специалистов, в том числе из природоохранных организаций, выступают против такого решения. Их мотивы, на мой взгляд, более весомы: площадь ареала этого зверя на юге Дальнего Востока РФ обширна (в пределах 150 тысяч квадратных километров), поголовье исчисляется тысячами, а размеры популяции регулируются условиями среды обитания, так как изъятие человеком укладывается в дозволенные рамки. Более того, по данным специалистов охотничьих хозяйств, в последние годы наблюдался рост численности, и в настоящее время ее размеры перешагнули пределы видовой емкости угодий. Усугубилось положение и повсеместным неурожаем желудя, семян кедра и ягод.

Факт, что нашествие медведей приняло столь массовый характер, только подтверждает их высокую численность. Наибольшая концентрация животных наблюдалась в низовьях крупных рек, стекающих с Сихотэ-Алиня, где расположен медвежий «родильный дом». Дело в том, что часть поголовья зверей при отсутствии урожаев не в первый раз спускалась из зоны кедрово-широколиственных лесов, чтобы набраться жирку для зимовки, по дубовым релкам предгорий. Здесь дубняки не рубят, так как товарной ценности они не представляют. Но плодоносят они неплохо. Здесь же расположены и массивы ягодников.

Особенно много медведей собралось у города Бикина, и скорее всего потому, что именно в средней части бассейна одноименной реки расположены лучшие места обитания «гималайца». Кроме того, плавали звери и через Уссури, Амур и в других районах, но, не найдя мест, пригодных для обитания у соседей, возвращались на родной Сихотэ, создавая видимость «миграций из Китая» опять же на широте Бикина, так как южнее расположены значительные открытые пространства.

Практически для всех видов животных основной причиной широких перемещений является недостаток кормов и значительное увеличение в популяции доли молодняка, который в поисках своего места и создает миграционную волну. Медведи, видимо, не исключение. Случалось такое и раньше, хищники забредали в города и поселки, но никогда это не происходило в таких масштабах.

Естественно, этот год не пройдет для популяции гималайского медведя бесследно. Кого-то люди будут вынуждены усыпить в населенных пунктах, кто-то окажется в тигриной пасти, но особенно много зверей погибнет на пасеках, которым они наносят колоссальный ущерб.

Некоторые медведи не смогут лечь в берлоги и погибнут от холода и голода. Наиболее малы шансы дожить до весны у больных животных, в том числе интенсивно зараженных трихинеллой. Пока таких среди белогрудых немного. Но погибших неизбежно съедят опять же медведи и всевозможные падальщики, и это приведет к еще большему распространению опасного для человека заболевания.

Что касается охраны медведей, то здесь я полностью разделяю мнение известного профессора В.Н. Скалона, утверждающего, что «охрана без использования — суть бессмыслица». Именно поэтому я против внесения «гималайца» в Красную книгу.

С бурым медведем положение несколько иное. Он населяет практически всю лесную часть Дальнего Востока. Его много. По данным тех же охотпользователей, численность бурого медведя только в Хабаровском крае определяется в пределах 13 800 голов. И это при том, что в ретроспективе считалось, что угодья края населяют 3,5–4 тысячи этих животных.
В бассейнах нерестовых рек благополучие популяции обеспечивают лососи, а на безрыбной части севера — огромные массивы кедрового стланика, голубичников, брусничников. В южных районах бурый медведь — серьезный конкурент гималайского собрата, в некоторых случаях даже враг, способный убить и съесть сородича.

Среди бурых более распространен и канибализм, что, видимо, является одним из механизмов саморегулирования популяции. Врагов, способных наносить урон численности, у бурого медведя практически нет, а его плодовитость значительно выше, чем у лося или изюбря. Два-три медвежонка у самки — обычное дело, четыре-пять — иногда. Медвежата находятся под надежной защитой матери, а в самое суровое время года, когда копытным приходится несладко, медведи спят в теплой берлоге.

Бурый медведь более активный хищник, чем белогрудый. Выйдя из берлог, звери широко перемещаются в поисках пищи, концентрируются у оленьих стад, в местах отела копытных, во множестве уничтожая беззащитный новорожденный молодняк. Поэтому там, где много медведей, много копытных не бывает. Играют они и санитарную роль, съедая трупы погибших зимой животных и тушки брошенных охотниками пушных зверей. Затем они переходят на растительное питание, желание хищничать у них снижается, но не пропадает совсем: крупные самцы ловят лосей даже в теплое время года.

К лету часть популяции бурого медведя смещается в долину Амура, на обильные травы, голубичные мари, в дубовые релки, где отъедаются для зимовки. Но небывалое наводнение изменило здесь условия существования: пока еще не восстановились ягодники, не плодоносят дубняки. Необходимость же перемещений у зверей, выработанная веками, осталась. Вот и этим летом медведи пришли, но привычной пищи не обнаружили, что и вынудило их, как гималайских родственников, метаться в поисках калорийных кормов.

Установленная норма отстрела бурого медведя (с учетом браконьерства) —15 % численности, но охотники добывают зверя немного, не более 400 голов в год. Но чем южнее, тем меньше бурого медведя и больше гималайского. И больше населенных пунктов и людей. Несмотря на то что бедствуют оба вида, на слуху больше происшествий по вине «гималайца». По всей вероятности, напряженная обстановка в населенных пунктах продлится, так как не исключено появление шатунов. Подкормкой спасти зверей невозможно, да и вообще такое мероприятие для хищников не только бесполезно, но и опасно. Они быстро привыкают к подачкам, запаху и присутствию человека, идут к жилью.

Я вовсе не предлагаю истребить медведей. Да это и невозможно на огромных просторах Сибири и Дальнего Востока. Они были и останутся неотъемлемой частью фауны и ценным трофеем для состоятельных любителей экстрима, часто приезжавших на медвежьи охоты. При соответствующих условиях медведи могли бы «зарабатывать» и на себя, и на воспроизводственные мероприятия для копытных. Но это возможно только в том случае, если мы будем на государственном уровне больше думать об охране ради использования, а не ради охраны. А чтобы звери жили в своем лесу и к людям не шли, нужно сделать так, чтобы идти им было незачем. И в первую очередь запретить рубки плодоносящих деревьев и позаботиться о санитарном состоянии окрестностей населенных пунктов.