Зная, что я люблю делать все сам, Николаевич заранее ничего не строил. Подъехав к дому и выйдя из машины, я услышал бормотание тетеревов, быстро схватил бинокль, надел сапоги и понесся на разведку. Перейдя разлившуюся речку по шаткому мостику, быстро пошел на звук чуфыкающих и бормочущих тетеревов. Подкравшись метров на триста, спрятавшись за кустами, стал наблюдать за бегающими в траве петухами. Они крутились на месте, подпрыгивали вверх и снова бегали друг за другом, сверкая белым подхвостьем. Определив ориентиры и место, где лучше всего построить шалаш, я так же тихо ушел, как и появился.
После завтрака, взяв топор, веревки и нож, отправился к месту будущей охоты. На токовище, где еще с утра заметил много перьев и помета, выбрал куст, воткнул рядом с ним с десяток нарубленных крупных ивовых веток, чтобы образовалась общая крона. Обвязал все веревками, обложил травой и осокой. Затем сплел дверь, также накидав на нее травы, обмотал суровыми нитками, чтобы она не разлетелась от ветра. Все, шалаш готов! На фоне пожухлой травы он был еле заметен. Оставалось подождать пару дней, чтобы тетерева привыкли, и можно охотиться. А пока хорошо бы вечером пойти на вальдшнепа. Погода сказочная – грех не побывать весной на тяге.
И вот за полчаса до ее начала мы на месте. Затихли, наслаждаясь звуками весеннего леса, вдыхая ни с чем не сравнимый аромат прелой листвы, хвои и набухших березовых почек.
Первый вальдшнеп появился в 20:45 и, нежно хоркая, налетел, словно бабочка, в штык, был сбит первым выстрелом «девятки» и упал к ногам. Второй пролетел стороной, метрах в семидесяти от нас. Через пару минут из леса вновь послышалось хорканье, и третий долгоносик вылетел на нас на расстоянии двадцати метров, справа налево. Обогнал его стволами и нажал на спуск. Раздался выстрел. Мимо. Сделал поправку, выстрелил, и сбитый кулик по наклонной упал на землю. Третьего сбил в сумерках. Он упал в кусты, но Николаевич быстро нашел добычу... Завтра на глухариный ток!
В два ночи поднялись, быстро позавтракали и в половине третьего уже тряслись в уазике по полю, в сторону леса. Фары выхватывали из темноты стоящие деревья и удаляющуюся вглубь просеку. Наконец Николаевич остановил машину, и дальше мы пошли пешком, час пробираясь сквозь лес, светя под ноги фонарями. Когда вступили на мягкий ковер мха на краю тока, замерли в ожидании. И простояли так около часа, ничего не услышав. Продвинулись вперед метров на пятьсот, и вдруг раздалась первая песня. Николаевич остался на месте, а я поскакал навстречу своей удаче. Мох под ногами был так мягок, что я совершенно бесшумно приближался к поющему глухарю. И вдруг – тишина. В недоумении осмотрел сосны, откуда доносилось пение, но никого не увидел. Тут вдалеке вновь послышалось пение глухаря, и я поспешил к нему. Но ситуация повторилась. Что такое? За спиной, словно тень, вырос Николаевич.
– Все просто, Дима. Глухари поют на земле и убегают раньше, чем ты их замечаешь! – произнес он шепотом.
Меж тем солнце поднялось над горизонтом, стало совсем светло. В центре огромного тока происходило нечто невероятное, по звукам напоминающее рыцарский турнир. Оглушающе хлопали десятки крыльев, был слышен издаваемый глухарями скрежет, и все это действо сопровождалось ободряющим квохтаньем множества глухарок. Такого я не слышал ни до, ни после этой охоты. Пока я стоял и зачарованно внимал звукам турнира, посвященного весне и продолжению рода, совсем рядом, в ста метрах от нас, приземлился глухарь и сразу запел. Затаив дыхание, я начал подкрадываться к нему, как кот к своей добыче, и, прикрываясь соснами, подошел к нему метров на двадцать. Меня и поющего глухаря разделяла пушистая сосна, и я не мог, как ни старался, его разглядеть. Я медленно поднял ружье, сделал шаг вправо. Глухарь тут же сорвался, но, перелетев прогал, уселся в крону молодой сосны и недоуменно уставился на меня. Мысли со скоростью света пролетали в голове; глухарь был полностью закрыт хвоей, виднелась только его голова; ружье было у плеча, снято с предохранителя. Прицелился в голову, спустил курок. Прозвучал выстрел, и глухарь, шумно молотя крыльями по веткам, попытался взлететь, но упал и побежал. Накрыл его стволом, нажал на спуск – мимо. Глухарь умело прикрылся сосной. Помчался за ним и третьим выстрелом, наконец, добрал его. Подбежал, схватил добычу за ноги. «Все, не убежишь!» – невольно вырвалось из груди. Затем я подошел к месту, где пел глухарь, и понял, почему я его не видел. Сухая сосна, изогнутая, словно полумесяц, упиралась верхушкой в крону молодой пушистой сосны. Вот по ней он и ходил, прикрываясь ею, словно щитом, и распевал свою песню,.
На следующее утро, в четыре, я уже сидел в шалаше и ждал прилета тетеревов. Через час раздался шум крыльев, и первый солист приземлился недалеко от шалаша. Выждав несколько минут, он нарушил тишину своим первым «чуфы-ш-ш». Сердце учащенно забилось. Я попытался хоть что-нибудь увидеть, но было слишком темно. На приглашение «токовика» стали слетаться остальные петухи (я насчитал двенадцать подлетов). Стараясь унять дрожь, я с нетерпением ждал рассвета.
Когда рассвет погасил последнюю звезду и малиновый диск солнца еще не появился из-за горизонта, моему взору открылась незабываемая картина тетеревиного тока. Петухи, бормоча, гонялись друг за другом, с чуфыканьем взлетали вверх, неслись навстречу друг другу, растопырив крылья и распушив хвосты. Насладившись и налюбовавшись этим концертом, я выбрал ближайшего ко мне тетерева и, прицелясь, выстрелил. Петух, захлопав крыльями, продвинулся несколько метров и затих. Птицы смолкли, вытянули тревожно шеи, но, не увидев опасности, продолжили токовать. Выждав минут двадцать и почувствовав, что ток набрал силу, я выбрал молодого петушка и на выдохе, плавно, нажал на спуск. Прогремевший выстрел поставил точку в сегодняшней охоте. Дождавшись, когда тетерева разлетятся, я вылез из шалаша и, размяв затекшие ноги, пошел к своим трофеям. Нежно пригревало солнце, пел отогревшийся жаворонок, душа парила от счастья. И сейчас все это стоит у меня перед глазами, словно картинка из старых охотничьих журналов.
Комментарии (0)