Охотничьи курьезы

Наверное, у каждого охотника со стажем, на памяти не один забавный, а то и удивительный случай. Есть такие, и у меня. Их за уже более чем двадцать охотничьих лет было не мало. И хоть большинство из них происходили уже довольно давно, память хорошо сохранила эти порой нелепые или занятные, а порой и весьма, волнительные моменты. Вот некоторые из них.

Удивительный выстрел.

 Как-то охотились мы с отцом на уток поздней осенью. Дело было на небольшом лесном озере, с ” берегами ” из качающегося мха, поросшими небольшими кустами и деревьями. Озерко – метров триста чистой воды в поперечнике, почти круглой формы. Шалашей на нем мы никогда не делали. Достаточно было просто встать или сесть посреди кустарников на большую кочку недалеко от воды.

Я занял позицию на одном краю озера, отец на другом, напротив меня. Довольно долго лета не было, как вдруг неожиданно из-за леса с приличной высоты на посадку начала резко заходить пара нырков. Видимо гася большую скорость на пикировании утки с шумом стали лавировать то приближаясь, то отдаляясь друг от друга. Совершая такие итерации, они облетали озерко, с отцовской стороны готовясь к посадке.

Отчетливо вижу, как отец ведет их стволами ружья и почему-то долго тянет с первым выстрелом. Только и успел подумать: - Все упустил, как прогремевший выстрел свалил обоих нырков сразу. Утки к своему несчастью в момент выстрела случайно оказались в разных местах, на разной высоте, но на одной линии относительно стволов ружья. Один нырок шлепнулся тут же, а другой что был повыше и значительно дальше от отца, по наклонной упал метрах в тридцати от первого и немного потрепыхавшись затих, перевернувшись на спину.

Уже готовый принимать уток на себя, справившись с короткой потерей дара речи, громко крикнул отцу – Молодец! И потом еще громче – Мюнхаузен! Больше отцу в тот вечер стрелять не довелось, я же опустил на озеро еще пять или шесть тяжелых осенних уток, преимущественно кряковых. Видеть, да и самому выбивать из полу угонных или налетающих сбоку стаек, двух и даже трех уток одним выстрелом мне доводилось не раз, но что бы кто-то одним выстрелом сбил двух из двух, находящихся метрах в десяти-пятнадцати друг от друга, на разной высоте – такого больше не припомню.

Битва в ночи.

Этот любопытный случай произошел осенью где-то в конце сентября. Тогда решил одолеть хозяина русских лесов – медведя. Незакрытая лицензия была у знакомого егеря, была и договоренность с ним, а отчаяния в те уже довольно далекие времена, мне было не занимать. На затерянное в лесах, дальнее неширокое и продолговатое поле, засеянное овсом, судя по следам, начал шастать, весьма солидный мишка кило за 200. Трофей в моем понимании был достойный. Решать так решать, а коль решил – так делать.

Лабаз сооружать не пришлось, так как вокруг этого поля были разбросаны несколько старых, уже почерневших, но еще крепких засидок. На наиболее близкую, к замятым медведем посевам, я и забрался часов около пяти вечера. Обсиживаюсь и осматриваюсь, прикидывая возможные направления появления косолапого, резко поворачиваюсь на доске в разных направлениях. Засидка хоть и старая, но сделана крепко и с умом, не скрипит и не шатается. Устраняю лишь несколько мешающих с моей точки зрения веточек березы. Вроде все. Прижимаюсь к стволу спиной, удобно и привычно кладу ружье на согнутую руку. Теперь подождем.

Конец бабьего лета – благодатнейшая пора в наших краях севера европейской полосы. Начинает потихоньку подсыхать и подвядать листва на березах и некоторых кустарниках, наполняя воздух непередаваемым букетом. Повсеместно блестят на солнце паутинки. Стоит солнечная, в меру теплая погода и лишь несколько последних комариков, упорно сопротивляется легкому ветерку. Идиллистическая картина порождает покой на сердце и безмятежность на душе. Ни тебе забот, ни хлопот, ни проблем.

Вдруг ловлю боковым зрением какое-то движение на поле правее метрах в восьмидесяти. Смотрю и замираю от открывшийся картины. С той стороны по полю мимо меня абсолютно бесшумно идут два красавца лося рогача. На ходу они, не спеша грациозно опускают головы и прихватив очередной пучок овса, спокойно проплывают метрах в сорока плавно покачивая огромными лопатами рогов. Наслаждаюсь редкой по красоте картиной и страшно жалею об отсутствии фотоаппарата. Идите спокойно, я пришел не за вами. И со знанием охотничьих законов, и с пониманием чего можно, а чего нет, и с головой у меня уже тогда было все в порядке.

Но вот, мало по малу, гаснет закат, немного похолодало. Теперь пора готовиться к ” бою ”. Напрягаю слух и зрение. Проходит немного времени и вдруг сзади за моей спиной раздается резкий, довольно сильный хруст, треск ломаемых веток и доносится какое-то недовольное ворчание. От неожиданности вздрогнул и тут же бесшумно перевел предохранитель в нужное положение. В том, что прямо за моей спиной под лабазом стоит медведь, сомнений не было никаких. В наступившей тишине началось волнительное ожидание. Впрочем, длилось оно не долго.

Через пару минут показавшихся вечностью, недовольное ворчание повторилось и спустя еще пару секунд перешло в низкое надрывное урчание примерно как у собак, перед схваткой друг с другом. После этого за спиной началась какая-то жуткая возня. Трещали кусты и с хрустом ломались небольшие ветки. С переменой интонации и тембра продолжались непонятные визгливо урчащие звуки. В

сегда считал себя достаточно смелым и хладнокровным человеком, но тут волей неволей - прошибло холодным потом. Резко поворачиваюсь на своей доске, но прямо за лабазом оказались довольно высокие елки, под которыми в сгущающейся темноте творилось что-то непонятное и от того нагоняющее ужас. В голову лезли, сменяя друг друга нелепые мысли. Хочет залезть на лабаз? Пугает? Дерутся медвежата ? Но ведь тогда где-то рядом мамаша, к которой у меня нет никаких претензий, но они ведь могут в любой момент появиться у нее.

Тут прямо под лабазом из подлеска в поле выкатывается какой-то темный живой шар, продолжая урчать и клацать зубами. Напряженно всматриваюсь в предночной сумрак и с облегчением понимаю – это явно не медведи. Тогда кто..? Уже гораздо спокойнее присматриваюсь к каким-то сцепившимся существам. Мелькают светлые полоски и тут только появляется догадка – Чуть ли не до паники в момент напряженного ожидания медведя меня довели, видимо не поделившие мелкую добычу, два, поганца, барсука!

Ах, вы ж паразиты – мать вашу! – с окончательным облегчением выдыхаю. Стрелять в такой темноте медведя в одиночку, без твердого прицела я бы все равно не стал. И без того в этот вечер адреналина хватило с горкой. - Ну, сейчас я вас разниму. Не долго думая дуплечусь чуть в сторону от драчунов. Хорошо слышно как пули, опережая выстрелы, бьют в землю. После второго выстрела обоих поганцев как ветром сдуло.

Переведя дух, подался восвояси и я, вспоминая поговорку:

- У страха, глаза велики!

 

Пуля дура.

Кое что, о практической стрельбе пулями двенадцатого калибра, по мелкой дичи при доборе подранков, в условиях дефицита времени, отсутствия возможности спокойно соображать и размеренно выбирать нужные патроны.

Полагаю, что все люди, так или иначе увлекающиеся охотой знакомы с понятием – охотничий азарт. Эта та самая штука, которая гонит мужиков за многие и многие километры по ночным болотам, это то что заставляет прыгать по ледяной воде заливая болотники, отправляет не взирая на почву, переползать обширные открытые участки в попытках подкрасться к зверю или птице, продираться через густой малинник, обширные заросли крапивы, ломиться через бредняк или стланик.

Это то, что заставляет дрожать руки при тяжелом подходе к токующему глухарю, после бессонной предыдущей ночи, после первых двух, трех неудачных дуплетов, на тяге, на утином перелете или после многочасовых ожиданий в непогодь пролетных нырков, возле раскиданных поодаль чучел. Что же заставляет проделывать и переживать все это? По моему, ответ очевиден – неуемное и непреодолимое желание добыть свой трофей.

Сейчас всезнающие писатели эпистолярных наставлений любят порассуждать на станицах охотничьей периодики о том, что трофей, мол, на охоте это не главное, и описывают потом что главное, а что нет. Почти все из них, забывают при этом начинать свои утверждения с простого, но емкого словосочетания – ”для меня”. Не без улыбки, читая нечто подобное, мне всегда представляются времена пещерных людей от которых, по моему убеждению, к некоторым мужикам, ( а в особо исключительных случаях и к дамам ) передалась по крови приверженность к этому древнему занятию.

Так вот представьте себе вернувшихся восвояси в те времена охотничков, после двух-трех дневной неудачной беготни за мамонтом и бодро рассказывающих потом соплеменницам, об массе впечатлений от этой охоты несмотря на результат.

Думаю, их бы тогда даже не дослушали до конца, развернули бы и, дав увесистого пинка – отправили бы продолжать начатое. Конечно, сейчас многое изменилось, и вернуться с охоты пустым или как говорилось раньше – попом, это не трагедия. Все равно вас обогреют, накормят и даже выслушают. Многие охотники сейчас дичь домой вообще не берут, потому что это условие их жен – хочешь ехать езжай, но что бы дома никаких перьев от этой мертвечины не было! Для других же добыча трофея остается ”делом чести”, пусть даже для самого себя и остается целью охоты.

Возвращаясь из маленького лирического отступления, прошу понимания, что без него некоторым людям было бы не понятно, почему иногда дрожащие пальцы вытаскивают патроны из патронташа без разбора. Не повторяя чужих ошибок, сразу же хочу сказать – Для меня на охоте ( впрочем как и на рыбалке ) всегда было главным - добыть трофеи, иначе, что это к лешему, за охота?

Итак, крадусь как-то в конце августа по высоченной крапиве густо заполонившей большие пространства к торфяным канавам. Погода стояла очень жаркая. На мне всего лишь легенький армейский маскировочный комбинезон, болотные сапоги, да тиролька. Перед лицом беспощадной крапивы – считай голый. Но мои муки не совсем напрасны. Я подкрадывался к стайке кряковых уток замеченных в одной из канав метров со ста пятидесяти. Пока штук восемь упитанных крякух беспечно увлекались поеданием ряски, я не обращая внимания, на злополучную крапиву согнувшись и стараясь не шуметь, пробираюсь к ним на расстояние верного выстрела.

Вот и конец крапивы. Впереди за невысокой осокой на небольшой бочажине усердно работая клювами, шныряют мои утки. Ружье заряжено пятеркой. Еще патронов десять-пятнадцать пятерки с тройкой ждут своей очереди на боку в старом отцовском бурском поясе. Жду, когда три-четыре утки сплывутся поближе и, наконец, дождавшись – дважды нажимаю гашетку. Взрывом стая срывается с плеса и беспорядочно разлетается в разные стороны. На зеленом покрывале из ряски бьются и начинают расплываться в разные стороны два подранка.

Добрать подранка это первейшая обязанность любого уважающего себя охотника. Секундное замешательство может привести к тому, что утки заберутся в хвощ, осоку или травянистый кочкарник с кустами и тогда без собаки пиши - пропало. Мало того, что останешься без законных трофеев, да еще и оставишь мучительно умирать божьих тварей.

Некоторые правильные охотники, сейчас, наверное, вспомнят собственные установки на предмет недопустимости летней стрельбы по сидячим уткам. Единственный возможный аргумент на этот счет – соблюдение техники безопасности в перенасыщенных угодьях. Но уж если вы взяли в руки ружье, вообще все нужно делать с головой, хотя бы потому, что добирать подранков все равно придется на земле или воде. В тех же местах, о которых идет речь, за двадцать лет охоты других посторонних охотников я встречал в угодьях раза три.

Дрожащими от юношеского азарта руками выхватываю из патронташа пару патронов. Мигом заряжаю ружье, эжекторами отстрелившее стрелянные гильзы. Мгновенно целюсь в левую утку и стреляю. Выстрел показался каким-то резковатым, а главное вместо удара дробовой осыпи, чуть дальше утки поднялся тонкий, но высокий фонтан воды. Не раздумывая, стреляю повторно.

Точно такой же фонтан чуть сбоку от цели. Утки мои тем временем перестали расплываться и начали выписывать спирали на встречу друг другу. Ни секунды не раздумывая, разламываю ружье. Снова мигом вылетают стрелянные гильзы. На ощупь выхватываю два новых патрона, и не глядя сую их в патронники. Снова вскидываюсь и твердо прицелившись, нажимаю спуск. Снова сильнейшая отдача, резчайший выстрел и в каких-то десяти сантиметрах от кряквы, с глухим шлепком поднимается новый высокий столбик воды. Что за чертовщина? Стреляю с тридцати метров, а дробь ложиться пулей как будто стреляю под ноги.

Утки мои продолжают барахтаться, но уже гораздо слабее, чем поначалу. Только в этот момент сообразил, что они были крепко заранены с самого начала, так как не поднимали голов. Но почему же дробь ложилась пулей! Разламываю ружье, достаю не стрелянный второй патрон, смотрю, и точно – подтверждаются смутные догадки. Вместо завальцованной звездочкой пятерки, на меня угрюмо уставилась матовая тупорылая пуля – вятка!

Между тем утки мои окончательно успокоились среди ряски. Начинаю выяснять, откуда что взялось. Тут только и обнаружилось, что с левой стороны патронташа действительно торчали штук пятнадцать патронов утиной дроби, а вот справа виднелся сильно поредевший рядок пулевых патронов. Патроны эти остались там с прошлого вечера, когда неудачно гоняли с арендаторами кабанов с их овсяных полей.

 

После этого случая сделал такой вывод – если даже случившийся подранок скрывается очень быстро все же нужно потратить пару лишних секунд на осознание того, чем и куда стреляешь. Ибо на заре своей охотничьей жизни мне довелось стоя на номере стрелять в егерскую лайку картечью. В горячке загона принял тогда летящую по ельнику лайку за раненого подсвинка и только везение или божья помощь спасла меня от позора, а ее от смерти.