Конец матерого

Прапор обновил приваду. Впереди было три выходных, это позволяло дежурить у привады три ночи. Успех был маловероятен, но Прапор всегда отрабатывал каждую возможность, даже когда она казалась призрачной, часто повторяя, что под лежачий камень вода не течет, дорогу осилит идущий и канадцы играют до последней секунды.

Все думали, что удача влюблена в Серегу и благоволит ему, но на самом деле она являлась результатом его ежедневного упорного труда натуралиста-следопыта. Место для привады было выбрано не случайно — кабаний переход с поля в лес по бугру. Этой тропой пару-тройку раз в месяц ходили и волки, преследуя большое кабанье стадо. Лабаз был сделан по принципу беседки Суворова, расположенной в усадьбе Кончанское-Суворовское — самой беседки не видно, а вся окрестность как на ладони и отлично простреливается.

Военная выучка полевого разведчика пригодилась Сереге на гражданке в охотничьем ремесле после ранения и увольнения в запас. В свою очередь охотничьи навыки бесшумной ходьбы, выслеживания и преследования, полученные от отца в юном возрасте и отточенные на практике в лесу, способствовали быстрому освоению новобранцем тактики и приемов общевойсковой разведки в первые месяцы службы в армии. Устойчивый навык дозорного — сутками обходиться без сна — однажды помог остаться в живых при несении ночного караула во время командировки в одну из «горячих точек» и вовремя подать сигнал тревоги прицельным выстрелом, а на охоте помогал преодолевать навязчивый предрассветный сон, не теряя бдительности до полного восхода солнца.

В первую ночь под утро вышла лисица. Во вторую рыжая пришла засветло и, постоянно озираясь и прислушиваясь, покормилась около получаса и ушла. В общем, первые две ночи дежурства прошли безрезультатно. Будучи сугубо позитивным человеком, каждую неудачу Серега воспринимал как приближение будущих возможностей, и даже одновременную гибель двух своих любимых гончих от волчьих клыков расценил как намек свыше к перепрофилированию с охоты на косых на охоту на серых. А может быть, охота на волков и есть его предназначение, призвание?

Последняя ночь была звездно-лунной и безветренной, любая появившаяся в поле зрения движущаяся фигура была бы хорошо заметна на белоснежном покрове. Прапор засветло оседлал лабаз и договорился сам с собой, что дежурит до полуночи — утром заступать на сутки. Он привычно осмотрел окрестности в перекрестие прицела, проверил работу подсветки — тишь да гладь! Мороз крепчал, а шевелиться нельзя — чужой скрип и шорох в лесу — сигнал опасности для его ночных обитателей!

Миновала полночь, но что-то подсказывало Прапору, что хищник где-то рядом. Боковым зрением Сергей заметил, что слева приваду обходит крупный волк. Не подходя к приваде, он вытянул морду, глубоко втянул воздух и замер. Не спеша прошел в чащу и, видимо, залег.

«Неужели причуял меня, ушел?» — подумал Прапор, но решил разорвать свои договоренности с самим собой и остаться до утра. Примерно через два часа, показавшихся Сереге вечностью, голод выгнал матерого из леса — волк напрямую пошел к приваде. На подходе волк снова замер. Через секунду раздался выстрел. Волк присел на передние лапы, но вскочил и сделал огромный прыжок обратно к лесу. Второй выстрел остановил серого навсегда.

Первая пуля попала зверю в брюшину и прошла насквозь. С таким ранением крепкий волк мог пройти не один десяток километров, пока бы не остыл от потери крови в каком-нибудь непроходимом буреломе. Но скорее всего, выжил бы, отлежавшись и зализав рану. Но полуавтомат Прапора укоротил этот путь и избавил его самого от малоприятного ночного добора по кровавому следу.

Опытные охотники, при отсутствии обильного снегопада, в одиночку никогда не начинают немедленное преследование ночного подранка, дают ему успокоиться и отлежаться, понять, что погони нет, и начинают добор на рассвете. В противном случае в агонии, уходя от преследования, зверь может форсировать незамерзающие родниковые реки, коих на Новгородчине в изобилии, уйти в непролазные крепи, то есть сделать добор практически невозможным. Но у Сергея не было бы времени дожидаться рассвета.

Вторая пуля в угон попала в позвоночник, обездвижила зверя и обусловила ему практически мгновенную смерть.

Осмотрев добычу, пока она не окоченела, счастливый Прапор удовлетворенно хмыкнул, вспомнив Соколицу и Вьюгу, небрежно запихнул тушу в мешок, взвалил на плечи и отправился домой.

Поспать перед сменой ему так и не удалось…