Войсковая часть, где я служил, находилась недалеко от Хабаровска. Отпуск у офицера 47 суток. Было у меня три-четыре товарища, заядлые охотники, которые не боялись тайги. В разных вариантах, а чаще вдвоем, иногда втроем, уезжали мы за 200 км от Хабаровска в Уссурийскую тайгу, в отроги Сихотэ-Алиня на 25–30 дней, жили там в зимовье и охотились на изюбря, кабана, косулю, рябчика. Там же в естественных условиях жили амурские тигры, бурый и черный медведь, рысь, кабан, соболь, колонок, и все охотились, каждый на свою добычу: люди — зимой с ноября по январь, звери — круглый год.
В том году мы охотились втроем. Со мной были мои товарищи по службе Слава и Георгий. 10 ноября мы по лесовозным дорогам добрались до таежной деревни, где жил егерь, отметили свои лицензии и путевки, переночевали у него и утром отправились в зимовье. Добрались благополучно. Весь оставшийся день ушел на размещение, небольшой ремонт зимовья и заготовку дров.
На другой день встали утром часов в шесть, плотно позавтракали, снарядились и пошли охотиться каждый в свою сторону. Мне и Георгию зверя найти не удалось, а в стороне, куда отправился Слава, раздался одиночный выстрел. Охотились мы с винтовками Мосина, на ее перезаряжание требуется две секунды, но больше выстрелов не последовало. Зимой темнеет рано, в четыре-пять. К темноте все собрались в зимовье. Слава сказал, что добыл кабана. Утром следующего дня мы втроем пошли к его добыче, выпотрошили секача, привязали к нему три капроновые веревки и потащили к зимовью, до которого было километров восемь. К вечеру измотанные вдрызг, но счастливые добрались до зимовья. Поужинали и упали спать. На другой день утром я говорю: «Мужики, пойдем к кабану, покажу, что надо сделать».
От кабана до зимовья было 20 шагов. Подошли, засыпали кабана снегом, положили на бугорок стреляные гильзы дульцами вверх, чтобы был запах жжёного пороха, воткнули в снег четыре ветки по периметру лежащего зверя. На эти ветки привязали обыкновенную нитку, тщательно пропуская ее через потные ладони, чтобы остался запах человека. Получился некий прямоугольник, ограждение, внутри которого лежал кабан. Меня этому научил один старый охотник..
Бурый медведь обладает уникальным нюхом, даже не собачьим, а на порядок выше. Охотникам известны случаи, когда медведь почуял падаль с расстояния 2,5 километра. Каково? Медведь все лето усиленно ест, чтобы к зиме набрать необходимое количество жира, иначе он не доживет до весны. С первым снегом он должен лечь в берлогу. Тех, кто не лег, называют шатунами. Это очень опасный зверь. У него выбор: или есть все и всех подряд, чтобы набрать недостающий жир, или сдохнуть. Медведь всегда выбирает первый вариант. Шатун ходит по тайге и оставляет следы, тем самым предупреждая о своем присутствии. Есть зверь еще опаснее — сидун, разновидность шатуна. Тольно он не ходит, а, прислонившись к какому нибудь кедру спиной, сидит и дремлет. Внезапно наткнуться на такого чрезвычайно опасно. В такой ситуации медведь мгновенно вскакивает и бросается на охотника и на любого зверя, оказавшегося рядом. Исход всегда бывает один, самый печальный.
Закопав добытого кабана в снег, мы про него вроде забыли. Прошло дней пять. Возвращаемся вечером с охоты и видим картину: вокруг «захоронения» весь снег истоптан мишкиными следами. В одном месте, метрах в трех от кабана, он сидел несколько часов и «думал». Озверевший от голода шатун, почуяв незнакомый запах человека и жжёного пороха, не посмел съесть кабана. И людей и зверей пугает все незнакомое. И в этот раз инстинкт самосохранения оказался сильнее голода. А уж мы-то как были рады!
Комментарии (4)