По тонкому льду

Ежегодно сотни людей, увлекающихся охотой и рыбалкой, попадают в крайне неприятную ситуацию, когда лед на недостаточно замерзшем или подтаявшем водоеме вдруг расступается под ногами и человек оказывается в воде.

Кто-то отделывается не совсем легким испугом, кто-то получает впоследствии воспаление легких. Некоторые платят по самому высокому тарифу, когда цена оплошности сама жизнь.

Начало зимы. В тот день была прекрасная погода для тропления зайца. Неглубокий свежий снежок сохранял отчетливые следы всех лесных, полевых и луговых обитателей, когда виден каждый коготок. Разумеется, мы с Александром Петровичем не остались дома. Я в те времена работал по сменному графику, а он и подавно — вахтами. Поехали в луга, где русака тогда было достаточно. Свежайший ночной следок косоглазого нашли довольно скоро. Сразу-то не определишь, сколько по этому следу идти придется. Может, и сто метров быть, а то и полдня проходишь, пока длинноухий из-под ног метнется. Не всегда, конечно, из-под ног, бывает, и за спиной поднимется и уйдет неперевиденным. Только наткнется охотник вдруг на размашистый гонный след и разведет с досадой руками.

А чтобы такого не случилось, надо заранее попытаться спрогнозировать поведение зайчишки. Это, разумеется, возможно только при наличии определенного опыта и исключительном знании угодий. Мы с Сашкой эти луга знали хорошо.

— Я по следу пойду, а ты ступай на ту сторону болота. Там на перешейке у протоки встань, может, лисичка шумовая наскочит, а может, заяц этот. Если я его сам не приголублю.
На том и порешили.

Ах, как легко, как радостно идти по свежему следу! Ноги сами бегут, дышится полной грудью и силы мои неистощимы. Так было всегда и, кажется, что так и будет дальше.

А следок косого спокойно ковылял по тропинке, затем свернул в болотный кочкарник.

«С поля он идет, с кормежки. Долго по лугам не проскачет, — беседую я мысленно сам с собой. — Непуганый скорее всего».

А след тем временем свернул на покрытую тонким слоем пороши гладь болота, которое носит название Чертово. Оно действительно оправдывает свое название — с одной стороны сплошные заросли ольхи, а с другой осока в два человеческих роста и глубина по грудь. Да и топко опять же!

Осенью утки на нем собирается тьма, а увидеть можно, если только на крышу машины влезть. Сидят, не взлетают, а ни на лодке заплыть, ни в костюме каком — никак! Сейчас-то лед — проще. Правда, между деревьями открытая вода в любые морозы, но мы туда и соваться не будем.

Зайчишка резво пробежался по ледяному «стадиону» и опять полез в кочкарник. Слава Богу, хоть в ольху не пошел, а то пришлось бы выход искать. Там наверняка искупаешься! Перед ближайшим пересохшим болотом русак сделал классическую сдвойку и сиганул в осоку!

«Ну вот — я же говорил, что ляжет скоро», — это я себя так хвалю. А оказалось зря — не понравилось ему что-то, и, обойдя всю низину по периметру, длинноухий отправился дальше. Все дальше и дальше. Хитрый зверек несколько раз прибегал к своим обычным приемам: сдвойки, стройки, сметки следовали одна за другой. Потом он выскакивал на тропинки, набитые скотом, и давал деру так, будто за ним черти из соседнего болота гнались. А после — все сначала. Увел он меня прилично и все же повернул обратно к Чертову болоту, только с другой стороны. Как раз туда, где Сашка должен стоять. Заждался теперь. Нет! Не совсем туда, берет правее.

В конце концов, след вывел меня снова на лед. Только теперь это не болото, а протока, которая петляет почти по всем лугам. С одной стороны лед достаточно крепкий, а вот с другого берега, где солнышко снег растопило, от моих шагов вода возле камыша колышется. А след-то туда уходит! Можно, конечно, с другой стороны по своим следам вернуться, но ведь это сколько времени потратить придется! И до берега всего ничего, и уж если что, не очень глубоко, наверное?

…Лед проломился сразу под обеими ногами. Дна я не достал, и первой мыслью, пришедшей в голову, стала фраза из известного мультфильма: «Дурень, бросай ружье!» Оно действительно мне здорово мешало хвататься за камыш и ломать оставшийся передо мной лед. Может быть, и надо было так сделать, но я не смог. Я не смог бросить свое старое ИЖ-58, хотя имел в то время еще и два других. Наверное, потому, что это мое первое собственное ружье, цена которого не измеряется деньгами.

Я хватался за камыш правой рукой, в которой и держал ижевку, а пальцами и ногтями левой цеплялся за лед, который ломался под моим весом. Я не могу сейчас сказать, сколько времени продолжалось мое нечаянное купание, минута или десять? Сразу же отмел мысль о призывах к помощи. Сашка далеко, даже если услышит, не успеет добежать.

Я выбрался, рыча от нежелания стать утопленником. Ногти были сорваны с пальцев, которые были сплошь изрезаны камышом, но в руках было намертво зажато мое ружье.
Поблагодарив Бога за возможность поохотиться еще, я выжал, как смог, одежду и отправился в сторону машины. Идти было около километра, я не чувствовал особого холода. Вдоль поля тянулась полоска нескошенной травы.

«А ведь в прошлый раз отсюда зайчишка выскочил, — возникла в моей разгоряченной голове шальная мысль. — Ну какая разница, где идти?»
О том, что ружье может и не выстрелить подмокшими зарядами, я как-то не подумал.