Жабовник

Бескрайняя глинистая пустыня Бетпак-Дала безлюдна и практически безводна. Лишь весной, в апреле — мае, такыры и другие пониженные места бывают залиты талыми и дождевыми водами, но уже в июне все высыхает, увядает растительность, и ландшафт приобретает унылую желто-серую окраску.

Найти воду в это время в Бетпак-Дале почти невозможно, особенно в ее центральных областях. Совсем редко среди скал, выходящих на поверхность, можно обнаружить крохотные родники — источники горько-соленой воды, но и это — благо для обитателей пустыни.

В начале мая мы с напарником обнаружили такой источник, питавший большую лужу под скалой. Влажные глинистые ее берега были истоптаны множеством следов, среди которых встречались следы волков. В летние межсезонья мы занимались охотой на них, с целью уменьшения их численности, и на что у нас имелись соответствующие разрешения.
Родничок этот находился в полусотне километров от нашего экспедиционного поселка, и лишь в начале июня нам удалось выбраться на этот предполагаемый волчий водопой с целью устроить там засидку. В начале лета подросшие волчата начинают самостоятельно бегать к водичке, оставляют там следы, и по этим признакам их логово, легко обнаружить. Хотя на водопоях успехи у нас были незначительны, чаще удавались охоты при прочесывании мест их обитания вблизи водопоев.

Однако, прибыв на место, мы были немного разочарованы. Лужа оказалась совсем маленькой, в ней было больше грязи, нежели воды, и вся грязь шевелилась. Сотни головастиков жаб копошились в этой грязи. Скорее всего, лужица вскоре высохла бы совсем, судьбе жабят не позавидуешь, в окрестностях на десятки километров воды больше не имелось, и как умудряются жить в таких условиях не совсем симпатичные амфибии, непонятно…

Свежих волчьих следов возле жабовника не оказалось. Но уж коли мы приехали за полсотни километров, да еще по бездорожью, решили все-таки посидеть в засидке на вечерней и утренней зорях, хотя надежда на успех была призрачной. Сориентировались по ветру и устроились между камней, ничего не меняя в окружении засидки. В этом случае полнейшая неподвижность — лучшая маскировка.

В сумерках над ухом противно запел комар. Откуда здесь еще и этот кровосос? Однако там была хотя и небольшая, но все-таки влажность, а мне приходилось слышать комариный писк совсем в безводных местах, где даже губы трескались от отсутствия влаги в воздухе, но кровопийцы оказывались и там. Возможно, их приносило ветром с побережья Балхаша, хотя и на самом побережье комарики встречались редко, и расстояние до озера тоже не один десяток километров. Чудеса!

Июньские ночи в пустыне короткие, но холодные. Ночевали мы, разумеется, без костра и основательно продрогли, ну а волки на водопое, как и следовало ожидать, не появились. Утром следующего дня мы на двух мотоциклах возвращались домой. Ехавший первым напарник вовремя увидел вырытую кем-то и неясно для какой цели яму на пыльной дороге и ее объехал, а на моем мотоцикле ветрозащитное стекло было сильно запылено, окоп я не заметил и ухнул в него передним колесом. О руль разбил все лицо, ободрал кожу на скуле и носу и тем самым сильно напугал домочадцев, появившись на пороге с окровавленной физиономией.

А в понедельник на работе сотрудники посмеивались и задавали не совсем деликатные вопросы, будучи в курсе, что мы на волков охотились…