На тяге вальдшнепа близ Першина

Как же дивен весенний лес, уставший от морозов и метелей, истосковавшийся по теплым денечкам.

От пригревшего солнышка зажурчали ручьи, густо запахло прелыми листьями, вот-вот появятся подснежники и первоцвет.

От всего этого воздух в лесу просто опьяняющий.

Вот на опушке показались охотники. Загодя, часа за три-четыре до начала охоты, они приехали в лес. Быстро раскладывается костер.

В березах, «беременных» соком, делаются ловкие надрезы, и мутный сок побежал в баночку. Белоголовые бутылочки аккуратно укладываются в ледяной ручеек.

Наконец, в костре появляются угли, и на блестящих шампурах зашипели кусочки сочного мяса. Через несколько минут лес наполнился ароматом жареной свинины, вызывающей неудержимое слюноотделение.

Звучит команда: «Наливай!» Из ручейка достаются заиндевевшие бутылочки, живительная влага забулькала по враз запотевшим стаканам. Прозвучало традиционное — «За охоту!», и вот эта влага сначала обжигает ледяным холодом, а потом разливается теплой негой по всем косточкам и жилкам.

Сразу откусывается твердый хрустящий огурчик и вкушается горячее ароматное мясо. Вся эта вкусная снедь запивается холодным березовым соком. Становится так

хорошо, что хочется жить и жить. Седовласые охотники затянули разговор о былом и думах.
Час охоты приближается. Неспешно поднявшись, ветераны, знающие «норму», отправляются на вырубку у ручья — заветное место.

Читайте материал "Вальдшнеп: тайны лесного кулика в работах Арчибальда Торнбурна"

Рассыпавшись по опушке, стали ждать. Лес между тем потихоньку замолкал. Пропищали последние зяблики и малиновки, просвистели синицы, утихли дрозды. Последним где-то вдалеке тяжело ухнул филин. Наступила тишина.

Охотники встали лицом на запад, усердно прислушиваясь и всматриваясь в догорающую зарю. И вот в надвигающихся сумерках зацыкало, захоркало. Полетели!

Первый красавец вальдшнеп вырвался из лесной чащи на опушку. Заприметив самочку, с песней вошел в свою последнюю «мертвую петлю». Тишину разрывает громобойный выстрел. Птица камнем падает, широко раскинув крылья и склонив на бок свой дивный клюв. Больше ему не летать, больше ему не любить...

В старые времена на тяге распивать и закусывать было некогда. Я уже описывал воспоминания моего деда Прокофия Филимоновича Лысанова о Першинской охоте, а вот его рассказ о тяге в 30-е годы близ села Першино.

Птицы в те годы было превеликое множество. Начинал свою охоту дед с шомпольной двустволкой, имевшей личное клеймо тульского мастера. Такие ружья в ХIX веке производились оружейниками, работавшими на дому, из стволов приобретенных на оружейном заводе. Все остальное изготавливал сам мастер.

Заряжалась двустволка не быстро, заранее делались навески пороха и дроби в специальные рожки. Несмотря на низкую скорострельность, ружье обладало исключительным боем. Доставало зайца на пятидесяти-шестидесяти шагах, при этом било зайца навылет без крови.

Прослужило это ружье деду до самой войны... Ушел дедушка на фронт. Село Пластово в ноябре 1941 года заняли финские солдаты. При обыске домов сельчан каратели ружье нашли и разбили об печку.

Читайте материал "Помощь учёным от охотников: нужны головы вальдшнепа"

Обычный заряд этого ружья при попадании разрывал вальдшнепа на части, приходилось уменьшать количество дроби. Пока на вечерней заре дед перезаряжал ружье, над головой могло протянуть до десятка вальдшнепов. Летали по два, по три самца сразу.

Приноровившись к зарядам, за вечернюю зорю добывалось десять– двенадцать вальдшнепов, больше бабушка не разрешала, так как потрошить птицу приходилось ей. Да и ярких фонарей в то время не было, а в темноте битую птицу, а тем более подранка, не найти. Вот и уходили домой рано, благо дом находился в полверсте от леса.

В те годы ходили и на утреннюю тягу. На утренней заре вальдшнеп тянул не долго, минут пятнадцать – двадцать. Больше двух-трех птичек не добывали.

К сожалению, все в этой жизни рано или поздно заканчивается. Закончилась охота моего деда и моя тоже. Здоровье больше не позволяет да и друзей-охотников иных уж нет, а другие далече.Но в памяти навсегда останется то время, когда мы были молоды и были охотниками.