Спасите улому!

Похоже, манипуляции с сельскохозяйственными и землями поселений, особенно прибрежной полосы, не только лакомый кусок в подмосковном регионе, но и в других - уже достаточно отдаленных районах.

Моложский плес Рыбинского водохранилища давно стал привлекательным и достаточно известным местом среди любителей свежего воздуха.

На левом берегу затопленной Мологи, в «Уломе» — вологодских землях, в давние времена во время соколиной забавы назвал деревеньку на крутом берегу реки Иван Грозный по имени своей матери — Глинское. В километре от деревни — центральная база Уломского хозяйства.

Много воды утекло с тех пор, ушла Молога под воды Рыбинского моря, нет заливных лугов, богатых сенокосов и полей, но по-прежнему здесь шумят сосновые боры, красной россыпью по мху болот радует осенью урожай клюквы, есть, где посидеть с удочкой, послушать по весне бормотание тетеревов, постоять на тяге…

Одним словом, рай для дачников, охотников и рыболовов, если бы не одно — «но».

В советские времена деревни по берегам Моложского плеса были не тихими дачными местами, здесь жили и работали крестьяне, почти в каждой деревне была ферма, сеяли лен, рожь, овес, ячмень; школы не пустовали, к фельдшеру или ветеринару не нужно было ехать за десятки километров, как теперь… Одним словом, жизнь кипела.

Не исключением было и Глинское, место историческое и вместе с тем пережившее трагические времена в предвоенный период и в более поздние годы, когда было принято решение о создании самого крупного в Европе искусственного водоема.

То, какими силами и методами воплощались в жизнь идеи и решения партии и правительства в 30-е и 40-е годы, ни для кого не секрет. Так и в Глинском была зона, где заключенные готовили к затоплению дно будущего водохранилища. Одни рубили лес, другие его вывозили, трудились, болели, и, конечно, многие умирали.

Хоронили их в незвестных могилах, практически на территории лагеря (теперь деревни), конечно, без «почестей», а порой и кое-как. Прошло не так уж много времени, как из песков, в западной стороне земель деревни, перестало выдувать ветром человеческие кости.

Сегодня там дачи, не скромные деревенские домики, а скорее коттеджи с «подмосковным» размахом. Возможно, незнание истории этих мест позволяет «новым глинским» спать и отдыхать в «дачах на костях» относительно спокойно. Но не стоит особо надеяться, что незнание оградит новых хозяев от скопившегося негатива за годы горя и страха этого места.

Но жить на костях и старых скотомогильниках дело относительно личное, главное, уважать местных жителей и сложившиеся за десятилетия уклады здешних мест. Пугает другое. Если неуважение к праху несчастных узников ГУЛага можно объяснить элементарным незнанием истории Уломы, то все остальное уже за гранью нормальных человеческих взаимоотношений.

Сегодня, что особенно ярко наблюдается в провинции, власть смотрит сквозь пальцы на нарушения в сфере природоохранного законодательства, особенно когда дело касается людей состоятельных, из местных или заезжих «олигархов»: перекрыть доступ к воде, замусорить дно водохранилища срубленными деревьями, перекрыть забором единственную в распутицу проезжую дорогу, которой многие годы пользовались не только жители деревни, но и приезжие охотники Уломского хозяйства.

Сегодня для многих «перешагнуть» через живых так же просто, как построить под видом турбазы комплекс личных особняков на костях погибших наших соотечественников. О каком уважении к старожилам этих мест можно говорить?! Как бы под снос часовенку, построенную местными жителями, не пустили, уж больно вид от нее на воду красивый…

То, что лес становится мусорной свалкой, «хозяев жизни» мало волнует, главное, чтобы порядок и чистота были на их территории.

За руку браконьеров я не ловил, но когда за пару недель до открытия охоты подранка утки с подбитым крылом можно встретить на «любой» луже, трудно поверить, что крыло повредилось без участия человека. Да и на дорогах глухарь и тетерев, раньше встречающиеся осенью повсеместно, стали редкостью.

Зато следы квадроциклов можно встретить в самых недоступных уголках Уломы. Ночные выстрелы, браконьеры или развлекуха — проверять это желания особенного не возникает; публика, судя по количеству оставленных бутылок из-под спиртного, «гуляет» обычно не очень адекватная.

Если раньше кто-то из местных с опаской на ночь ставил сетку, то сегодня новые поселенцы и их гости делают это в открытую, никого не боясь и не стесняясь, не вступая в противоречие со своей совестью и местным укладом.

Пострелять с вертолета весной гусей для Рыбинки — чуть ли не норма, а о норме добычи в частных хозяйствах если и вспоминают, то лишь при выписывании счета за охотничьи забавы. Не прочь «правильные» охотники заглянуть ненароком в общественные и заповедные угодья.

Что может противопоставить этому разгулу коллектив Уломского хозяйства? Да практически ничего, разве что номер катера или машины записать да к совести призвать наглецов. Мощный катер, проходимый джип, импортный квадроцикл при вооруженной компании против одного егеря с формальными правами, которыми его наделил департамент охоты, силы явно неравные.

Делают егеря много, но 24 часа в угодьях не просидишь чисто физически, у каждой машины или палатки на берегу пост не выставишь. Да и такие «туристы» в худшем случае сеточкой побалуются, что за компетенцию егерской службы выходит. А «аборигены» егерей знают и уважают, набедокурить если и позволят себе, то самую малость, что при всем желании на браконьерство не потянет.

Раньше на тверском берегу, вниз по течению Мологи от Весьегонска, народ состоятельный забавлялся в частных угодьях. Нынче, видимо, правобережье водоплавающей дичью оскудело, катера с престижных охотничье-рыболовных баз все чаще по уломским заливам шерстят, а с левого берега им компанию «новоселы» вологодские составляют.

Конечно, если сравнивать Улому с другими местами, то браконьеров здесь мало, но это касается в первую очередь одноименного охотничьего хозяйства. А вот на территории, отобранной от Уломского хозяйства для частного владения, браконьеров просто нет. Зато есть «настоящие» хозяева, которые не особенно утруждают себя нормами и квотами добычи, считая, что им выдан «карт-бланш» на добычу всего живого, который подразумевает, что владелец и его друзья по определению браконьерами быть не могут.

Где совместные рейды с полицией, госинспекцией, ГИМСом, егерями, которые в условиях сегодняшнего дня могли бы хоть как-то пресечь или хотя бы умерить аппетиты любителей пострелять, захватить берег реки, общественную дорогу? Где природоохранная прокуратура, Росприроднадзор, деятельность которых зачастую ограничивается ничего незначащей перепиской и пожеланиями, чтобы их по мелочам не беспокоили?

Одним словом, хочется спросить у властей всех уровней, хватит ли у них сил и принципиальности спасти берега и угодья Рыбинского водохранилища от барских замашек новоявленных помещиков и VIP-персон, или они уже давно себя считают обслуживающим персоналом большого и не очень бизнеса?