Сохраним охоту минимум на сто лет

— Что привело Вас в Москву?

— По делам своей компании я бываю в Москве два-три раза в год. На этот раз причина моего приезда не только бизнес. Я получил приглашение от своего хорошего знакомого г-на Бендерского принять участие в ежегодном собрании членов клуба горных охотников России.

А кроме этого, собираюсь официально сделать заявление о создании европейского клуба «Сафари», и ваш журнал «Охота и Рыбалка ХХI век» — первое средство массовой информации, которому я заявляю о своих планах.

 — Спасибо, это большая честь для нас. Что это за организация? Когда и как родилась идея ее создания?

 — Это некоммерческая организация, которая на политическом уровне будет заниматься законодательным обеспечением развития охоты и охотничьего хозяйства в европейских странах.

Всем известна самая большая международная организация со штаб-квартирой в Тусоне, штат Аризона, объединяющая охотников многих стран, — Safari Club International.

Я сам член SCI с 1984 года; последние 15 лет мне пришлось много и активно работать над расширением роли клуба как международной организации, борющейся за интересы охотников всего мира.

Я сотрудничал с очень интересными и широко мыслящими людьми из руководства SCI, и это время останется в моей памяти как наиболее продуктивное для развития международных программ.

Однако лет пять-шесть назад тогдашнее руководство клуба заявило, что клуб «Сафари» — это американская организация, созданная для американских охотников, и что она будет концентрировать свои усилия на решении вопросов, интересующих только американских охотников.

Для них и от их имени они собираются работать с правительственными органами США и других стран, решать вопросы и планировать будущие действия. Это означает, что члены немецкого, испанского, итальянского, британского и прочих европейских отделений SCI должны существовать сами по себе, самостоятельно.

Надо честно признаться, что все эти годы у европейцев было желание, скажем так, дистанцироваться от проамериканской политики клуба. Нам, естественно, хотелось, чтобы клуб больше занимался и нашими проблемами, которые, по сути, были общими для всех охотников.

И мне, и моим друзьям уже тогда было понятно, что американцы и далее хотят лишь числить нас, европейцев, своими членами (мы и взносы платим, и в финансировании различных программ участвуем), но заниматься нашими делами и проблемами они не намерены.

То что произошло с клубом, полностью укладывается в позицию Америки, которую можно охарактеризовать так: «Мы первые, мы главные, и нам нет дела до остальных».

Именно поэтому и появилась идея создать европейский охотничий клуб «Сафари», который в январе 2018 года будет официально зарегистрирован в Германии. Как я уже сказал, это некоммерческая организация, которая должна изыскивать финансовые средства для поддержки конкретных программ, направленных на развитие охоты, сохранение диких животных и т.д. Перефразируя г-на Трампа, мы говорим: «Давайте сделаем Европу великой!»

До сегодняшнего дня поддержать идею создания европейского клуба «Сафари» дали согласие представители из 17 стран Европы. Я рад объявить, что к ним присоединилась и Россия.

Структура нашего клуба иная, чем в SCI. У нас, например, не будет индивидуального членства. Членами клуба станут национальные общественные организации или клубы, представляющие ту или иную страну.

Таким образом, мы сможем объединить 7 500 000 европейских охотников, платящих членские взносы в своих национальных охотничьих организациях.

Если мы объединимся с миллионами российских охотников, то влияние и роль клуба неизмеримо возрастут и мы сможем сделать все для сохранения нашего общего охотничьего наследия, традиций и культуры охоты, обеспечив ее существование минимум до конца ХХI века.

 — Штаб-квартира новой организации будет находиться в Германии?

 — Пока да, так как в Германии мы ее регистрируем. Неважно, где будет находиться штаб-квартира, важно, что основную работу придется вести там, где сосредоточены европейские властные структуры, — в Брюсселе.

 — Какие страны поддержали идею создания клуба?

 — Германия, Франция, Испания, Италия, Британия, Австрия, Чехия, Словакия, Хорватия, Дания, Польша, Македония, Швеция, Щвейцария, Голландия, Норвегия, Хорватия, Россия.

 — Каков уровень представительства стран?

 — Каждая страна будет представлена наиболее массовой и влиятельной национальной организацией. Именно так мы планируем получить миллионы опосредованных членов клуба.

 — Можете назвать несколько имен известных международных функционеров и охотников, поддержавших идею создания европейского клуба?

 — Конечно! Назову, к примеру, таких испанцев, как Николас Франко, Фелиппе Гонзалес, Бартоломео Сеги, Педро Мико, Федерико Торре... В каждой из упомянутых выше стран нас поддерживают влиятельные люди, бывшие или действующие политики, бизнесмены, редакторы крупнейших охотничьих журналов, руководители национальных союзов охотников.

Наша общая цель — не спасение мира, а защита права на охоту в Старом Свете. Мы не против производителей оружия, снаряжения или аутфитеров. Добро пожаловать в наш клуб!

Но, пожалуйста, не присоединяйтесь к нам только для того, чтобы заработать побольше денег. Замечательно сказал один из наших сторонников: «Я с вами, потому что я охотник. Кстати, я вице-президент группы компаний «Блазер». Может, это будет вам полезно?»

 — Но разве правильно отвергать бизнес?

 — Я понимаю, что охота — это и бизнес тоже. Но мы не хотим придавать нашему начинанию коммерческий характер. Это одна из ошибок SCI. О чем все говорят на конвенциях? Только о том, за сколько ушла охота на барана Далла по губернаторскому разрешению, сколько заработал клуб… И так из года в год.

Об охоте речь идет во вторую очередь. Мы хотим быть организацией, которая на уровне правительств решает вопросы сохранения охотничьего наследия наших стран, организацией, оказывающей влияние на выработку законодательства, обеспечивающего право на охоту. Бизнес для нас вторичен. Охота — первична.

 — Идея создания европейского клуба — это личные амбиции или требование времени?

— В течение многих лет я пытался объединить европейцев под эгидой SCI. Уже тогда мне говорили: «Норберт, хорошая идея, мы тебя поддерживаем, но… Мы европейцы и не хотим быть меньшинством в большой американской организации».

Я их уверял, что это здорово, когда за твоей спиной огромная, мощная, богатая организация, способная решать проблемы своих членов. Так оно и было поначалу, но, увы, все изменилось.

Сегодня SCI действует по-американски, забывая о международной функции и о своих европейских членах. Мы не жалеем о том, это случилось, мы готовы к сотрудничеству с Америкой, африканскими странами, с кем угодно, однако хотим быть уверены, что деньги, которые европейский клуб будет генерировать, пойдут на цели сохранения дикой природы Европы, охотничьих традиций и наших прав на охоту.

 — Что думают в SCI о Вашей инициативе?

 — Два года назад меня обвинили в том, что я трачу деньги SCI на европейские нужды, на себя. Мне пришлось нанять американского адвоката, и после скрупулезного исследования, с учетом доводов обвинения и защиты, в октябре 2017 года SCI подписал официальный документ, подтверждающий отсутствие ко мне претензий.

Клуб восстановил мое членство в SCI, вернул награды, восстановил мои трофеи в Книге рекордов, пообещал принести официальные извинения на первой полосе Safari magazine в мартовском номере.

Но, получив сатисфакцию, я счел необходимым отказаться от членства в Международном клубе «Сафари».

 — Вы из SCI вышли, а другие европейцы, члены клуба, последовали Вашему примеру?

— Насколько я знаю, после моей истории клуб потерял более 2000 европейских членов. Но и без того количество членов SCI за последние годы сократилось с 55 тысяч человек до 45 тысяч. Сегодня ситуация такова, что из SCI могут выйти не только европейцы, но и южноамериканцы, и австралийцы.

На протяжении последних двух лет я получил много писем от людей, поддерживающих меня. Я им очень благодарен и смело говорю, что сделаю все, чтобы европейский клуб «Сафари» стал лидирующей организацией в деле защиты, сохранения и развития охоты на континенте.

 — В Европе уже есть организация, объединяющая охотников и защищающая их права, — СIC. Вы собираетесь конкурировать с ней за охотников или поделите сферы деятельности?

— Это им решать, хотят они работать с нами или нет. А мы к сотрудничеству всегда готовы. Но дело в том, что два года назад стало известно, что CIC — банкрот. Правильнее даже сказать, что CIC больше не существует. Сейчас его штаб-квартира находится в Венгрии, и правительство страны покрывает все его издержки.

 — Сколько членов будет в европейском клубе?

— Трудно сказать, мы только в начале пути. Однако наша цель — не менее 30 национальных организаций, каждая из которых будет иметь минимум 10 тысяч членов, готовых инвестировать время и деньги в будущее европейской охоты.

 — Законодательство Евросоюза в части охоты Вас устраивает?

— Существующее природоохранное и природопользовательное законодательство Европы ориентировано на сельское хозяйство. Зачастую сельхозпроизводители не заинтересованы иметь фазанов, куропаток, зайцев и других животных на своих землях. Им нужны только поля.

Наша главная задача — донести до политиков мысль, что разнообразие видов природопользования должно быть сохранено для будущего. Сельскохозяйственное лобби в Европе очень сильно, и борьба предстоит нешуточная.

Поэтому мы хотим заниматься не общими вопросами, а действовать точечными ударами. Например, в Европе серьезной проблемой стало исчезновение пчел. Фермеры применяют химикаты, убивающие сорняки — полевые цветы. Но нет цветов — нет пчел. А нет пчел — нет меда.

Еще одна проблема — волки, которые зашли к нам после падения занавеса между Россией и Западом. Только в Германии в 2017 году волки зарезали около 500 коров. Непроста ситуация и с медведями, которые заходят из Италии, Хорватии.

Все это имеет денежное выражение. И люди уже не говорят: «Оставьте милых зверушек в покое, не убивайте их!»

— Сколько лет Вы занимаетесь охотой?

— Семейные хроники говорят, что моя семья занималась охотой с 1635 года. Охотой и производством стекла и хрусталя. Я родился в Аргентине и с пяти лет охотился с отцом. Помню, у меня была одностволка 20-го калибра.

В 1972 году я впервые посетил Африку и влюбился в нее, да так, что охотился там более 50 раз. Моя жена и дети тоже охотники. Охотился я более чем в ста странах мира, включая Россию.

Сибирская косуля, которую я добыл в Кургане, была в свое время второй в Книге рекордов SCI. Бывая у вас, разговаривая с людьми, я убедился, что охота — это часть вашей культуры. Причем она никогда не была привилегией знати. Охотились и цари, и простолюдины. Это отличается от того, как развивалась охота в Европе.

 — Как охотник превращается в защитника интересов охотников?

 — Логический ряд прост. Человек начинает охотиться. Если у него есть деньги, он становится охотником трофейным, значит, следуют поездки в другие страны. Если у человека есть способность к наблюдению и размышлению, то он поневоле начинает думать о сохранении природы и диких животных. А отсюда уже один шаг до желания что-то улучшить в этом мире.

На своем примере могу сказать, что, будучи вовлеченным в решение вопросов промышленности (в течение долгих лет Ульман возглавлял Ассоциацию производителей стекла в Германии. — Ред.), я постепенно начал пробовать свои силы и в защите интересов охотников.