Двустволка против самозарядки

Пойма реки Мологи. На сырой кочковатой луговине рыже-пегий спаниель в неровном челноке, в азарте охотничьего поиска то скрывается в высокой осоке, то изредка делает свечки и при этом оглядывается на хозяина. За ним следуют два охотника.

У меня – купленный прошедшей весной «Меркель-2001», практически двойник «социалистического 201». У приятеля – бельгийский газоотводник. Снисходительно улыбаясь, «обозвав» меня «Сабанеевым», он загоняет в самозарядку пять патронов семерки против моих скромных двух. С писком мелькнув белым брюшком, из-под собаки поднимается бекас. Звучит канонада из пяти выстрелов, и кулик невредимым скрывается за высокими кустами. Спаниель тянет к высокой кочке. Срывается пара куличков, и все повторяется с тем же плачевным результатом. Теперь моя очередь. Слегка расходясь в стороны, почти из-под носа собаки срываются два бекаса в стремительном полете. Точная вскидка, мушка оказывается рядом с бекасом, жму на спуск – есть! Боковым зрением ловлю вторую цель. Движением корпуса отправляю ружье ко второму кулику, и спустя минуту, радостно повизгивая, ушастый помощник сует в руки хозяина, а не мне, добытчику, двух длинноклювых «барашков». Проходит час охоты. У меня в сумке десяток длинноносиков против единственного дупеля. «Зато какого жирного!» – шутит без прежнего энтузиазма мой приятель.
Еще несколько промахов моего напарника, и моя удачная стрельба заканчивается тем, что я не могу отказать в просьбе приятеля поменяться ружьями. «Прикладистая штуковина! – вскинув к плечу мою двустволку, процеживает сквозь зубы приверженец самозарядного оружия. – А как мой автоматик? Оцени, любитель ''антикварных'' ружей», – продолжает шутить незадачливый стрелок, мимоходом «обижая» моего «Меркеля». А уже через несколько минут приятель, хмурясь, чтобы не дать разлиться радостной улыбке по лицу, намеренно хмыкая после каждого попадания и слегка «пугаясь» выброшенных эжекторами гильз почти после каждого выстрела, пополняет свой лицевой счет.
Мне к широким обводам колодки автомата и грубоватой ложе приспособиться после меркелевского приклада удается не сразу. Промахи чередуются с весьма приличными выстрелами, но всё же меня не покидает ощущение некоторого неудобства при стрельбе такой проворной дичи, как бекас. И когда у моего напарника количество добытой дичи на тороках приближается к моему, я твердо говорю: «Хватит, стреляй-ка ты дальше из своего бельгийца, а мне отдай ''антиквариат''».
Готовясь после утренней охоты по красной дичи к «прозаичным» утиным перелетам, приятель вроде бы признал, что немецкая двустволка на охоте с подружейной собакой – решение в целом удачное, и тут же авторитетно заявил, что настоящее утиное ружье только пятизарядка. И без тени сомнения был полон решимости доказать это на предстоящей вечерке.
Утка против обыкновения в этот раз пошла позднее, да и набежавшие тучи полностью закрыли закат, так что лет начался почти в полной темноте, и на легкие выстрелы рассчитывать не приходилось. Ловя налетающих кряковых скорее на узкий силуэт колодки, чем на мушку, полностью уверенный, что остальные прицельные приспособления легли как надо, с короткой поводкой, зная отличную резкость боя своего «немца», я отправлял 28 граммов спортинговой семерки в уток почти без промаха. После зори мы подсчитали трофеи, собранные неутомимым спаниелем. Оказалось, что мой «Меркель» все-таки опередил владельца «Браунинга» на одну утку. Но судя по многочисленным стреляным гильзам у засидки моего приятеля, по количеству патронов на одну утиную голову мой бокфлинт на голову опередил его автомат (простите за невольный каламбур).
Вечером за столом, все еще не смирившись с «поражением» своей пятизарядки, приятель, пытаясь восстановить пошатнувшийся авторитет своего ружья, спросил, почему я не почистил «Меркель» после охоты, ведь эти немецкие «игрушки» такие привередливые: не протер вовремя влагу – получай ржавое пятно.
Это устойчивое мнение о немецких ружьях сложилось давно. Да, в старые времена общеизвестная сталь «три кольца» действительно требовала внимания и ухода, вознаграждая за это охотника отменным боем и, как ни странно, высокой живучестью даже при скверном к ружью отношении; теряя внешний вид и зеркальность каналов стволов, боевые качества она сохраняла полностью. Но и тогда на стволы более дорогих моделей ставилась малоржавеющая сталь «Бёлер», «Бёлер-антинит» и другие известные сорта стали, не обязательно немецкого производства. А «Крупп», известный большинству охотников вышеупомянутыми «тремя кольцами», выделывал для ружей подороже стволы из стали «Нироста», весьма коррозионностойком материале, не уступающем большинству современных ружейных сталей. А теперешний «немец» не боится влаги и окислов пороха так, как его предшественники. Если на ружье попадет влага, достаточно слегка брызнуть маслом в аэрозольной упаковке на металл колодки и стволов. И ничего страшного не случится, если более основательную чистку вы отложите до возвращения с охоты. Хотя это не значит, что о шомполе, ершике, вишере и ружейной косметике можно забыть совсем.
Взяв в руки современное немецкое ружье, невольно вспомнишь работы старых мастеров. Голланд, Перде, Ланкастер, Босс, Дефурни, Лебо, Франкотт, Кеттнер, Зауер, Мацка, Алешкин – имена, которые у любителя охотничьего оружия ассоциируются в первую очередь с превосходным качеством, надежностью и великолепной выделкой охотничьего оружия. Но не это главное. Главное – ощущать всю прелесть классического ружья, которое, как намоленная икона, несет в себе заряд энергии, накопленный столетними традициями. Почувствовать его и воспринять может лишь правильный охотник, знаток и любитель, а теперь и обладатель настоящего охотничьего ружья. Вот что сумели сохранить в современном охотничьем ружье немецкие мастера, чего так порой не хватает русской душе. Ведь только русский человек может, не соизмеряясь с доходами и забывая о давно запланированных покупках, расстаться с последними накоплениями, залезть в долги и стать счастливым, когда в его руках окажется немецкая двустволка.