Эх, какая же красотища эта зимняя рыбалка! Яркое солнышко, синее небо и на улице ноль! Снег еще не выпадал, а лед уже держит мои 80 и 90 моего товарища. Лед гладкий, синий, как небо, и на мели сквозь него видны травинки, коряжки и плохо укрывшиеся от хищника мальки. А на глубине лед похож на зеркало: все так отчетливо отражается, что бриться можно.
Каждый удар пешни отдается эхом со всех сторон, а по зеркалу разбегаются трещинки. Не люблю пешню: она нарушает все, что так красиво слепилось до нашего появления. А вот изящный спортивный бур входит в лед, как в масло, и даже издаваемый им скрежет совсем не противен. Вот уже готово черное окошко во льду, напоминающее иллюминатор. Запускаешь в окно руку и меряешь толщину льда. И показываешь своему товарищу, что его весовая категория тоже получает допуск к рыбалке.
Первый лед. На него никогда не выбегаешь. Осторожно, одной ногой, ступаешь на край и плавно переносишь вес тела на эту ногу. Держит! Осторожно ставишь рядом вторую. И уже потом, метр за метром, скользишь по льду, не отрывая ног. Скользишь медленно, без рывков. Стараешься не шуметь. Не шуметь потому, как каждый шорох льда надо не пропустить. Знаешь, что еще 3, 5, 10 метров, и лед обязательно треснет. Причем привыкнуть к этому невозможно. Ну не может лед просто трещать, ему надо взрываться, причем так резко и неожиданно, что сердце уходит в пятки.
Зачем я туда прусь? Что там? Если бы я знал… Мне не нужны эти красавцы окуни, болельщиков вокруг нет, я даже не собираюсь после первой рыбки «накатить» стопарик, но я туда иду, еду и, возможно, даже поползу. Может, все дело в пресловутом адреналине? Нет. Если бы все решал адреналин, я бы специально пробил полынью и провалился бы по пояс или по любую другую часть тела. Но что-то должно быть, иначе получается, что я лезу на этот лед сдуру. Может, быть, хочу доказать себе, что я это могу? Но это я доказал еще 30 лет назад, когда ледокол отрезал нас от материка, и пришлось перебираться по плавающим льдинам при глубине в 30 метров. А что можно доказать на этом крошечном пруду? Не знаю я ответ на этот вопрос. Или знаю? Может это солнце, синее небо, синий лед и черное окно в чужой мир?
…А потом выпал снег, и мы оказались первыми среди безмолвия и белизны. Нет, какими там первыми, это только с пригорка кажется, что снег не тронут – спустившись к камышам, оказываешься в сказочной звериной стране. Вот петлял заяц, а рядом, совсем не петляя, а строго по прямой, прошествовала лиса. Чуть-чуть фантазии, и можно представить, что лиса была в хорошем настроении и ее не интересовали ни зайцы в целом, ни этот конкретный слаломист. А чего ей не быть в настроении, если шла она прямо из деревни, где беспечные куры бросаются под колеса, а гусей в десятки раз больше, чем собак.
И вдруг начинает щемить. Какой-то уж совсем крошечный зайчишкин след. Уж этому точно не дотянуть до весны. И сразу жалеешь, что совсем ничего не знаешь про зайцев. Когда у них этот окот или опорос? Почему крошечные зайчата бродят по первому снегу? Их не только лиса, их любая ворона обидеть горазда.
Часто выходя на зимние водоемы, невольно начинаешь понимать походку и быт этих зверюшек. Вот норка, которая что-то искала в камышах. А вот кто-то такой крошечный, что на снегу всего лишь ниточка следов. Следы сороки рядом кажутся отпечатками ног великана по сравнению с этими ниточками. Но самым удивительным стали пауки. Их великое множество и они крупные. Сразу приходят в голову фильмы про страшных пауков. И сидят они совсем не у камыша, а прямо в середине окон и проливов. На снегу их видно издалека, и сначала думается, что он замер и готовится к прыжку, а жертва ты сам. Но интересно. Подхожу и наклоняюсь с фотоаппаратом. Ох, как прыгнет сейчас на метр, как впрыснет свой жуткий яд… Но нет, не прыгает. А потом вдруг поднимает одну ногу и опять замирает. Оказывается, это у пауков такая походка по снегу. Вспоминается, что коты точно так же ходят по снегу. Шаг, остановка, второй. Остановка. Вот, до балкона… Нет. Это уже походка Михалковского дяди Степы. Извиняюсь, перепутал. Но похоже. Да ведь и я только вчера именно так выходил на первый лед. Хотя нет, я же скользил, не отрывая ног. Но такими темпами эти пауки доберутся до ближайшего камыша дня за три. А ведь морозы все круче.
Интересно все это разгадывать, и хорошо быть дилетантом. Вот знай я, где эти пауки зимуют или когда зайчихи сговорчивее – и никакой сказочности!
Весь этот животный калейдоскоп отвлекает нас, а теперь еще и вас от рыбалки. Но ледянки и ящики все равно оставляем там, где пауков нет. Ну их: залезут погреться, а дома тещины обмороки мне не простят. Один обморок уже был, когда она у щуки в желудке нашла ондатру.
Длинный проход в камышах, почти дорога. То тут, то там сбоку лужи. Что там, промоина или просто через трещину просочилась вода? Осторожно обходим эти лужи, и лед даже пару раз резко лопается. Стоп машина! Слушаем. Тут в шапке-ушанке ходить неправильно. Надо читать любой шорох льда, иначе вполне реальна купель. Таких мест много, и даже в середине зимы в жуткие морозы находятся пятаки с 5-сантиметровым льдом. Зима глухих не любит.
Бурим лунки. А былой красоты как ни бывало. Вот тот же бур, тот же иллюминатор во льду, а красоты нет. Нельзя ведь пробурить лунку, не нарушив снег вокруг. Вот и выходит, что вокруг сломанный снег и крошево льда. И даже контраст белого снега с черной водой не дает того эффекта.
Зато больше интриги. Снег создает сумерки подо льдом и оживает в этих сумерках все хищное население. А нам только это и надо. Мы уже склонились над лунками, и лучшие в мире мормышки готовы схватить любого проголодавшегося. Только мормышка! Не люблю все эти балансиры: носятся, как угорелые, и совсем не слушаются хозяина. С мормышкой ты и сам замер, работает кисть, остальное с пяти метров от пенька не отличишь. Вот это рыбалка! А махать руками – разве это рыбалка? Ну, ворон с сороками, вечных спутников зимнего рыболова, отогнать, конечно, можно, но мне это не надо. Эти пернатые карманники со мной не дружат. Мелочь отпускаю, а после моей безмотылки у лунки и мотылем не перекусишь. Черный «лошарик» с латунным шариком ловят все, кто проплывает мимо. Я ему доверяю и верю, что выбирает он там подо льдом самое крупное и самое строптивое, чтобы я не уснул в позе пенька.
«Лошарик» молодец! Он уже совсем не черный, а весь в царапинах, но на пенсию не просится: пашет безотказно.
Но не все так красиво, если рыбы нет… И снег кажется не таким белым, и пауки эти достали, и зайцы обнаглели… А ведь я не за рыбой… Ну вот, совсем запутался. Зачем я тут? Если не клюет – плохо, а рыба не нужна. А... я понял! Понял, что еду я за поклевками, за подсечками, и если мой кивок не прекращает свой танец, то я попал не по адресу.
Переезжаем на другое место. Нет ни зайцев, ни пауков, а странные песочного цвета окуни рвут удила и не дают передохнуть. И все же плотве удается втиснуться в эту очередь на концерт моего «лошарика». И всё, пришел миг блаженства. Где-то в снегу потерялась рукавица, промокло правое колено, и что-то такое же мелочное и никчемное зудит справа или слева, но не обращать же на это внимание. Нет, в хорошем клеве есть плохой аспект: не замечаешь красоту, которой все окружено, заполнено – надо только поднять голову, распрямить спину и … Да я подниму и распрямлю, но только не сейчас!
Сумерки никто не отменял. Едем по берегу речки, останавливаемся, и я с пешней иду проверять лед. Мой товарищ кричит, что на берегу бобры. Точно! Два увальня величиной с моржей прямо напротив сидят у полыньи. Они, видите ли, трапезничают, и машина в сорока метрах, я с пешней в тридцати им по барабану. Нащупываю на груди фотоаппарат, навожу и… в секунду остается грязный стол с остатками трапезы, а бобров корова языком слизнула. До чего ушлый народ – эти бобры! Про фотоаппараты и то знают. Но молодцы! И красавцы!
Едем в сумерках. Полные впечатлений от рыбалки, от пауков, бобров и перволедной красоты!
Едем и радуемся, что мы не бедуины пустынь, не аборигены Амазонок и нам посчастливилось рыбачить в зиме! И еще радуемся тому, что мы выбрали именно рыболовное хобби, а не коллекционирование марок или пение в хоре…