В реке, ее старицах и притоках обитает рыба 25 видов. Здесь довольно многочисленны щука, окунь, ерш, сорожка (плотва), язь, елец, густера, уклейка, верховка, лещ, пескарь, голец, шиповка, налим. Жерех, чехонь, голавль, подуст, синец, сопа-белоглазка, сом встречаются реже.
В затонах и старицах обитают карась, линь, вьюн, красноперка. В притоке Большого Кундыша водится очень редкая рыбка — быстрянка. По словам егеря из Старожильска, раньше, до усиленного развития пресловутой цивилизации, в реку заходили судак и стерлядь.
Весной по Большой Кокшаге массово сплавляются туристы. Река тиха, чиста, красива и весной, и в разгар лета, и золотой осенью.
ПУТЬ БОЛЬШОЙ КОКШАГИ
Встречаясь с Большой Кокшагой в разных местах, каждый раз удивляешься ее новому облику. Выше по течению, где-нибудь у Санчурска и ниже, у Юж-Толешево, река никуда не торопится. Глубокое тихое русло заросло желтоглазой кувшинкой, где тяжело бьет на зорях жирующая щука. Она активно хватает блесны и воблеры, но местами не замечает силиконовые приманки.
Нередко щука отдает предпочтение живцу. Ловля может быть ходовой с живцовой удочкой, оснащенной крупным поплавком-грушей, тройником и металлическим поводком. Также хорошо работают ставные жерлицы-рогульки, но если первый вариант сродни спиннинговой ходовой ловле, то ловля жерлицами позволяет совмещать веселую рыбалку на поплавочную уду и охоту на хищника.
Кроме леща, язя сорожки, густеры и прочей «бели», приманкой может соблазниться крупный сазан, и тогда держись, снасть!..
Ближе к Аргамачу, Красному яру, Шушеру (сейчас в этих местах заповедник) русло Большой Кокшаги начинает тесниться в берегах. Глубокие ямы с вьющимися по течению водорослями сменяются песчаными перекатами, где роются пескари, поднимая облачка мути. В струях, пронизанных солнцем, упорно держатся стайки черноспинной плотвы.
Изредка по перекату безвольно сплавится крупный язь, отбрасывая тень на хрящеватый золотистый песок, и тут же уйдет в темнеющую рядом яму, где лежат стволы мореного дуба-топляка. Бывает, что в таких ямах, сразу за перекатом, начинает бить водяной конь — шереспер, хватая мелкую рыбешку беззубой пастью.
Ближе к осени случается попасть в этих местах на его жор. Нередко спиннингисту — охотнику за жерехом – достаточно иметь в своем наборе приманок несколько белых маленьких колебалок и кастмастеров.
Спустившись к Старожильску и дальше к Маркитану, вы встретите широкие плесы-ямы. С одной стороны этих плесов высятся крутые обрывы, пронизанные мощными корневищами, с другой — тянутся заросшие ивняком пологие песчаные пляжи, с которых по весне ловят закидушками поднимающуюся волжскую рыбу.
По ночам на те же закидушки берет налим. В это время он предпочитает мочку червей, но к осени, перед нерестом, живец и резаная «белая» рыбка — лучшая насадка для крупного налима. В ходу здесь ловля язя и в проводку, и донками на горох.
Ниже Маркитана и Долгой старицы селения почти не встречаются. Впрочем, и Маркитан селением уже не назовешь, как и бывший лесоучасток Сабанаково и деревню Мишенино.
В Марий Эл схожая ситуация. Здесь, как и в Кировской области, можно встретить целые брошенные деревни с крепкими каменными домами дореволюционной постройки. В Маркитане, кажется, остался только один дом-развалюха, где обитают какие-то отшельники.
Неподалеку от бывшего селения есть лесоучасток и охотничья база Шупшалово. От нее рукой подать до богатых рыбой озер Сорочье, Лисичкино, Малый и Большой Марьер, где растет заповедный водный орех чилим, занесенный в Красную книгу.
Ниже по течению все заметнее влияние Волги. Река делается шире и полноводнее, больше попадается волжской рыбы. В песчаных и хрящеватых ямах иногда берет на джиг судак, на «кольцовку» попадаются лещи и язи, на «резинку» ловят чехонь.
Еще ближе к устью Большой Кокшаги спады и подъемы уровня воды становятся мощнее, контрастнее, перепады уже бывают вплоть до полной остановки течения, обмеления реки и поворота движения воды в обратную сторону, что связано с зарегулированием течения затворами Чебоксарской ГЭС.
Здесь рыболову, кроме обычных сорожек и подлещиков, может подфартить с поимкой сазана, который встречается в устьях Большой и Малой Кокшаги.
Еще немного — и река, обогнув дачные домики и коттеджи, растущие как на дрожжах, вливается у поселка Кокшайска в тяжелые и величавые воды Волги.
У СТАРОЖИЛЬСКА
Большая Кокшага в этих местах чиста и миловидна: с песчаными ивняковыми косами и обрывистыми берегами напротив кос-пляжей. Под обрывами лежат упавшие дубы, обтекаемые со звоном стремительными струями. Эти звонкие струи бегут под узловатыми ветвями поникшего, но живого еще дерева и закручиваются в водовороты.
В бурылях нередко бьет тяжелый хвост и прыскает серебристая мелочь-верховка. Юрко проносятся над водой речные кулички и парят в высоком небе ястребы-тетеревятники, вольно опираясь широкими крыльями на теплые восходящие потоки.
Тонкий плеск стремительной воды естественно вплетается в сонный гул дубрав и боров, уставших от полуденной жары. И от этой музыки речной и лесной жизни теплеет душа и делается спокойно.
По Большой Кокшаге часто проплывают любители энергичного вида туризма — сплава. Большей частью они здороваются, проходя мимо.
Сегодня мы в Старожильске вдвоем с сыном Иваном. Ему двенадцать лет. Только приехали и пока отмахиваемся от комаров, рассматривая свежий след медведя-муравьятника на прибрежном песке.
— Это кто? — спрашивает сын. — Большая собака?
— Нет, маленький медведь, муравьятник. Попить приходил к реке.
— А он на нас не нападет?
— Нет, он нас услышал, испугался и убежал.
Ветер ерошил быструю воду и гладил вспотевшие лица. Надо рыбачить, но сын еще ничего не ел. Предлагаю:
— Позавтракаем, Ванюха?
— Рыбачить хочется, — вздыхает сын, но тут же соглашается: — Лано-лано! И есть тоже хочется…
Перекусили и забросили пару донок-удочек с колокольчиками на вершинках. Одна из донок была оснащена маленькой кормушкой. Из насадки у нас была, кажется, любая на вкус речной рыбы: перловка, крутая манка, горох пареный и зеленый консервированный, опарыш, черви.
Едва донки настороженно замерли над речными струями, как та, что была оснащена кормушкой, резко качнулась, вершинку «телескопа» повело против течения, звякнул колокольчик. Подсечка! Из воды в брызгах вылетела какая-то длинная серебристая рыбина. Да это же елец!
Давно его не ловил, наверное, с детских лет. Причем елец взял крупный. Такие мне еще не попадались: сантиметров около двадцати пяти, если не больше. Потом заклевали ельцы калибром помельче.
А сын тащит из воды сорожку. Она выбрала зерна перловки, перемешанной с молотыми жареными семечками, для запаха. Рыба клевала некрупная, но от малой реки чего еще ожидать?
Когда день перевалил за вторую половину, над противоположным берегом повисли тяжелые синие тучи. В них засверкали молнии. Глухо заворчали отдаленные раскаты грома. Пришлось спешно ставить палатку, укладывать поперек гибкие ветви ивняка, а на них слой береговых лопухов, густо покрывших верхнюю часть косы. Под навес-предбанник спешно укладываем с Ванькой вещи. И вовремя.
Резко хлестнул ливень, и небо над нами треснуло в ослепительных вспышках молний.
— Не люблю грозу, — шепчет Иван, блестя испуганными глазами в полумраке навеса.
Мне тоже неуютно, поскольку молнии постоянно хлещут в землю, но я подбадриваю сына.
— А ты погляди. На той стороне стоит высокая елка. Она и будет молниеотводом, если что…
— А мобильник? — ехидно спрашивает сын. — Притянет молнию и — пух! — мы сгорели!
— А мобильник я сейчас выкину в реку, мне он все равно уже надоел.
— А-а, ну ладно! Пусть гроза ворчит, а мобильник не выкидывай, он нас утром разбудит в три часа.
Лукавит, хитрец, ему бы только до игрушек дорваться в телефоне, мало ему компьютера!
Дождь хлестал непрерывно, но неожиданно выглянуло солнце, и струи ливня засеребрились в его лучах, а там и радуга разноцветьем изогнулась над рекой. После дождя, несмотря на классическое утверждение о клеве после оного, рыба брать отказывалась. Но тут пришла подсказка от неопытного, казалось бы, сына.
— А на хлеб? Давай на хлеб попробуем!
Как-то забылась эта немудреная насадка в череде разных изысков для современной избалованной рыбы. А если попробовать? Насаживаем на крючки донок катыши ржаного хлеба. И сорожка заклевала.
А потом нас подкинул с бревна-сиденья резкий звонок колокольчика закидушки, у тяжелого грузила которой (в порядке эксперимента) также была установлена небольшая кормушка, набитая пшенно-горохово-перловой кашей со жмыхом, поджаренными молотыми семечками и веточками свежего укропа.
Помнится, на Волге ловили мы с моей моторной лодки на «кольцовку» язей, приманенных подобной прикормкой. Здесь же взял на «бутерброд» из червя с опарышем подлещик, затем еще один, но оба не крупнее трехсот граммов.
Потемну ужинаем у небольшого костерка и заваливаемся в палатку. На рассвете меня разбудил сильный всплеск и возня где-то у привязанного к рогатине садка, опущенного в воду. Затем над палаткой прошелестели большие крылья и все стихло. И одновременно запел будильник мобильного телефона.
Вылезаем с сыном из палатки и видим на песке, рядом с садком, крупные птичьи следы. У Ваньки, пытливого исследователя динозавров, своя аналогия:
— Птеродактиль!..
— Похоже, тут уже вор в перьях был, —
досадую. — Серая цапля, скорее всего.
И точно. Выклевала, носастая, рыбу из садка, а теперь стоит за поворотом на ногах-ходулях с невинно-постной физиономией и поклевывает себе мелочишку, словно бы ничего и не случилось.
Хоть бы выбрала в садке, ворюга, рыбу помельче. Так нет! Оскоромилась редким для меня крупным ельцом, подлещиками и сорожками. Никакой порядочности у местной гарпии!
Несмотря на наши ожидания и опять же классику, утренний клев был отвратительным. Не брала рыба никакую насадку и все тут. Но зато на отмели, почти у самых ног, отчаянно клевали пескари. А на другой стороне в яме…
А в яме время от времени ворочался и булькал в воде какой-то хищник. На жереха вроде не похоже. А что, если..
Переоборудую закидушку под живцовую снасть: ставлю поводок повыше, в метре от грузила; привязываю крупный крючок и насаживаю пескаря за обе губы. После заброса, несмотря на шум от падения тяжелого грузила, колокольчик закидушки мягко, без звонка, подался вперед, а затем последовал сильный рывок.
Подсечка — на леске загуляла, зарыскала из стороны в сторону сильная рыбина. Вскоре она показалась и забилась на поверхности. Это был окунь за полкило…
— Ура! Окунек попался! А ты говорил, нет крупной рыбы! — запрыгал на песке Ванька.
— Белого-то крупняка ни одного не поймали, — осаживаю сына, но и сам повеселел.
А то уже тоска мутная легла на сердце от вида мертвой воды.
А «белый крупняк» тут все же водится, несмотря на бесцеремонно-алчное вмешательство человека.
Ясно, что местá ниже, у Сабанаково и Маркитана, еще богаты рыбой, поскольку туда труднее добраться, но и рядом со Старожильском случается зацепить матерого золотого леща, как и выпало мне в следующий мой приезд сюда. Наверное, еще не раз предстоит открывать для себя по-новому эти места, вновь и вновь возвращаясь к золотистым плесам и чистой воде Большой Кокшаги…
САБАНАКОВО
Остановились мы с сыном Иваном на бывшем лесоучастке Сабанаково, от которого сейчас остались лишь какие-то дощатые и бревенчатые остовы то ли домов, то ли сараев.
Кокшага в этих местах неширока, но красива среднерусской неяркой красотой. Пологие песчаные косы с ивняком перемежаются высокими обрывами, пронизанными кореньями дубов. Под обрывами лежат топляки, и ходит кругом черная вода. Кое-где торчат из-под воды острые сучья-руки мореного дуба.
По берегам гудит вековечно сосновый бор, ели стоят угрюмо, дубы роняют желуди в красно-коричневую «суровую» воду, трепещут на ветру осинки, прячутся в кустах стыдливо юные березки. Кружат тетеревятники над крутоярами, и сидит на сухостоине мрачный ворон — черное перо.
Мы с Иваном накачиваем двухместную «резинку» и выплываем к противоположному берегу, где торчит из воды крепкая двойная коряжина. Как раз приткнуться-привязаться к ней, вместо того чтобы якориться ненадежно на гладком песчаном дне. Напротив коряжины видно устье то ли ручья, то ли речушки. Это плюс. Хорошее место, с притоком и бурылями на встрече струй ручья и реки.
Готовлю «кольцовку». Кормушка, в отличие от многокилограммовой волжской, гораздо легче, сделана из фильтра какого-то механического одра. Имеет донышко свинцовое и крышку. Кольцо тоже на порядок легче волжского.
Короче и подлесок с поводками, не длиннее полутора метров. Насадка у нас без особых изысков: опарыш, перловка и манная каша вкрутую, размятая с растительным маслом и анисом...
Сидели в лодке до позднего вечера, пока нас совсем не скрючило в резинке. Бешеного клева, конечно, не было, но сын поймал леща килограмма на полтора, а я еще пару подъязков.
Пора собираться домой. До встречи, Большая Кокшага! Спасибо этому дому, пойдем к другому!