Вот на этой-то тщедушной речушке в последних числах октября 1966 года, когда упрямо не хотели наступать морозы, и погода вероломно металась вокруг нуля от одного знака к другому, а то и струилась мокрым снегом, в дни не желающего наступать с нетерпением ожидаемого перволедья, и оказались мы, трое рыбаков, прибывших сюда на мотоцикле с коляской нашего общего приятеля Володи Лохматова с целью поблеснить, если не со льда, то хотя бы в отвес с лодок. Ехали, с трудом преодолевая грязь по дороге, размытой в предыдущие дни дождями, когда накануне температура была +13 градусов.
К великой досаде, с самого раннего утра дул неприятный и очень не любимый рыбаками юго-восточный ветер, не предвещавший хорошего клева Но мы хорошо утеплились просторными плащами, надетыми поверх телогреек, и чувствовали себя вполне комфортно. Чтобы лодки не несло по течению и не сдувало ветром, закрепляли их на перетянутом поперек реки капроновом шнуре, привязанном к стеблям камыша.
Ширина Хопра в протоках была очень маленькой, и со стороны казалось, что длина туго накачанной лодки полностью перекроет русло реки. Но, к радости нашей, узкие протоки чередовались манящими к себе озерцами-плесиками с глубиной около трех метров, с которой поимка хищника на блесну была вполне реальной.
С начала ловли наблюдалось довольно много окуневых стуков, угадываемых по вздрагиванию кивков (наличие которых на бортовых удочках считаю совершенно обязательным), но хваток было мало. Подобное явление следовало считать признаком начала или завершения клева. Видимо, в борьбе с дорожной грязью мы потеряли много времени и ловить начали слишком поздно — около 9 часов. Несмотря на это, у меня сел на блесну и сошел у самого борта очень хороший (по нашим скромным понятиям — под полкило) окунь, а вскоре, к великой досаде и после упорной борьбы — щука более килограмма. У моих компаньонов дела шли заметно лучше, в особенности у нашего третьего компаньона — Николая Агеева. Он славился тем, что в своей мастерской в свободное от работы время вел «серийное производство» блесен собственной оригинальной конструкции, штампуя их из пластин раскатанных на валках серебряных полтинников, снабжая этими блеснами всю пензенскую рыболовную братию. «Агеевские» блесны славились тем, что считались уловистыми.
Так прокурсировали мы вдоль Хопра до полудня, когда ветер неожиданно сменился на ядовитый северо-восточный, временами сопровождавшийся колючим снегопадом, летевшим параллельно земле и дававшим о себе знать несмотря на плотную одежную укупорку, покрывавшим снегом и ее, и борта лодок. Сидеть в такой кондиции было неуютно, и выручал только один рыбацкий азарт, хотя мы и поеживались от холода.
После обеда не выдержали и стали подводить итоги, складывая хрустевшие от наледи лодки. У Лохматова оказалось 11 окуней, у Агеева — 8 окуней плюс три щуренка граммов под 300, у меня — 7 окуней и такой же щуренок, как у Агеева. Несмотря на это, все остались довольными: как-никак, «обманули» перволедье!
Домой ехали по твердой дороге, схваченной морозцем и высушенной ветром.
А в промежутке между октябрем и ноябрем температура упала до минус 11 градусов и наступила вожделенная пора перволедья.