Место это изумительное и точно соответствует своему названию. В центре на высоком холме стоит очень красивая церковь конца ХVIII века, а вокруг разбросан поселок, окруженный со всех сторон лесом и сияющими на солнце широкими весенними разливами реки Воржехоть и других маленьких речушек и ручейков.
Принимали нас всегда великолепно. Хозяин – лесничий, встречал нас на вокзале в Угличе на грузовике (дороги тогда еще не было, и автобус не ходил), а в последний раз – с лошадью, на которую мы повесили наши рюкзаки, и под рассказы о местных достопримечательностях топали ножками 8 км через грязищу и хлябь строящейся дороги, в которой даже трактор утонул по кабину.
Первомайский праздник мы встретили, отдыхая под кустами, в 8 часов утра самогончиком (помните, какое было время) и ветчиной под девизом: «Тот, кто утром водку пьет – никогда не устает!» Лошадка, закусывая печеньем, одобрительно кивала головой и пофыркивала.
Днем мы отдыхали, гуляя по окрестным лесам, любовались разливами и фотографировались на оставшемся еще кое-где снегу с первыми подснежниками. Раза три рано утром охотились на тетеревиных токах в шалашах, сооруженных заранее заботливым хозяином. А вечером, едва его дождавшись, спешили на вальдшнепиную тягу на дальнюю или ближнюю поляны, а то и на вырубку, вблизи которой были остатки какой-то мельницы на небольшой речонке.
Так вот, в последний вечер перед отъездом мы решили отправиться на вырубку на мотоцикле с коляской, зная заранее, что по весенней грязи на лесных дорогах далеко не уедешь. Сюрпризы начались сразу же – жена изъявила желание съездить с нами на зарю. И дальше пошло. Мотоцикл заглох метрах в четырехстах от дома и больше не завелся. Еле оттащили его с дороги в кусты и тронулись пешком. Шли по совершенно раскисшей лесной дороге, постоянно скользя и проваливаясь в воду подо льдом, покрывающим дно глубокой колеи, разбитой лесовозами.
Однако, нас, романтиков по духу, это не особенно доставало – ребята были молодые, а мы с женой «годов» еще не чувствовали. Протопали мы эти километра четыре довольно быстро, подгоняемые охотничьим азартом, да ведь и шли только с парой легких рюкзаков и ружьями. Кстати, из собственного опыта: на любой охоте (особенно, по степной и болотной дичи) небольшой рюкзак незаменим – он не мешает рукам и ходьбе, легкий, мягкий и вместительный. И патронташ обязательно должен сверху закрываться – на случай дождя и падения в лужу или воду.
Поэтому наше хорошее настроение было очередным сюрпризом, и мы не забывали оглядываться вокруг, любуясь разноголосым весенним лесом и его проталинами и лужами. Солнечные лучи золотыми стрелами пробивают ветви деревьев и брызгами рассыпаются по талой воде. От этих отблесков, кажется, даже старые угрюмые ели-великаны повеселели.
А вот и долгожданная вырубка. Молодой березово-осиновый подлесок пестрой лентой бежит через поляну, а почти в самой середине важно присела большая мохнатая ель, похожая на чучело Масленицы в темно-зеленом сарафане. Лучшего места не надо.
Всем известно, что любит долгоносик тянуть над мелколесьем и обязательно проплывет над высоким одиночным деревом. Перед зарей решили отдохнуть и побаловаться крепким душистым чайком из термоса, закусывая бутербродами. После такого марш-броска лучше напитка нет. Наступило какое-то душевное спокойствие и вдруг... очередной сюрприз.
Откуда ни возьмись выскользнул лютый враг мелкой птичьей братии – серо-бурый ястреб-перепелятник, кинулся вверх за птичкой, промахнулся и полетел к прибрежным кустам. Племянник быстро подхватил ружье с земли и пальнул вдогонку – отлетался разбойник. Близится вечерняя заря. Разошедшийся во всю многочисленный нестройный оркестр лесных «музыкантов» постепенно замолкает – будто по очереди кладут свои инструменты и уходят. Начинает смеркаться.
Расходимся: мы с женой стали к ели, племянник – метрах в сорока в мелколесье, а наш радушный хозяин – на краю поляны, у границы высокого леса и молодняка. Cтоим, молчим, слушаем давящую на уши тишину. И не существует сейчас для тебя во всей вселенной ничего, кроме этой поляны. Чудесная пора предзакатного покоя и умиротворения! Озорно подмигивает первая звездочка. И вот со стороны племянника донеслось глухое скрипучее «хорр-хорр, хорр-хорр» и свистящее «цси-цси», словно раздвигая тишину примолкнувшего леса.
Из-за деревьев, прямо над кустами, где только что стоял племянник, появился вальдшнеп с длинным клювом, опущенным вниз, и редко махая крыльями, именно потянул над поляной. Но племянника не видно и выстрелов нет. Очередной сюрприз?!
А вот и родственничек вываливается из кустов, держа в одной руке полуопущенные штаны (надо же, в этот момент «приспичило»), а в другой – ружье, пытаясь выстрелить, как из пистолета, но уже было далеко. Далеко было стрелять и лесничему, но блеснул огонь, а длинноклювый нырнул вниз, затем зигзагом рванул вверх и оттуда донеслось (как мне показалось) насмешливое циканье.
– Никуда не денешься, – подумал я, – на следующем кругу все равно нарвешься. И сразу увидел летящего на меня в штык еще одного кулика – хорканье, похожее на равномерное разрывание ткани, раздалось прямо над головой. Выстрел... и птица, распахнув крылья и вращаясь, падает в нескольких метрах от ели. И пошло-поехало!
Минут тридцать с разных сторон слышалось хорканье и гремели выстрелы. Тянущего довольно высоко в стороне вальдшнепа племянник подманивает, подбросив вверх шапку. Птица делает мгновенный разворот и пикирует к месту падения шапки. Олег сбивает его метрах в десяти над землей, и тот валится колесом в заросли мелкого ельника и кустарника.
Пока смотрел, как Николай бежит подбирать своего упавшего на чистое место, чуть не прозевал следующего, плавно пересекающего поляну слева направо. Боковую птицу лично мне гораздо легче сбить, чем встречную – не промазал! Но вот уже совсем темно. Отбой.
Собрались, оглядели, светя фонариком, лесных красавцев, и все согласились, что вальдшнеп недаром зовется красной дичью. C тем и пошлепали к дому, в обход, утопая в раскисшей пахоте, еле вытаскивая ноги. И душу нам согревали не только трофеи, но и неистребимая страсть к этой поистине королевской охоте!