Поправляю камеру, навожу ее на кабана и возвращаюсь к винтовке.
Кабан пасется, зарывшись головой в корневища, перекрестие прицела надежно застыло на его лопатке, палец мягко лег на спусковой крючок.
— Включай! — шепчу я.
В ответ сопение: опять не включается. Оказывается, я ногой задел штатив, и Дима не может навести объектив на кабана. Снова поправляю камеру и ложусь на площадку.
Кабан чуть сместился и теперь стоит не так удобно, как раньше. Он развернул корпус в мою сторону примерно под углом 45° и поднялся на возвышение, подставив брюхо. «Память кончается, — прошептал егерь и начал отсчет: — Девятнадцать, восемнадцать, семнадцать»...
Секунды уходят для съемки, я навожу на убойную зону и плавно тяну спуск. С эхом выстрела слышу отчетливый шлепок. Кабан стремглав кидается в нашу сторону. «Промазал», — говорит егерь. «Да неужели, в такую-то тушу?» — думаю вслух я.
Тут мы замечаем кабана, который, выписав полукруг, выбегает из-за скал под нами и на противоположном склоне летит по тропе, ведущей в спасительные кусты. Я кидаюсь на другой плоский камень, с которого открывается лучший обзор, измеряю дистанцию (322 м), выставляю поправку на 3,1 МОА и ловлю зверя в прицел.
А он то пробежит, то встанет, то снова начнет трусить. Никак не поймать его в оптику. И кажется мне, что он намного больше того, в которого я стрелял. Шерсть на загривке вздыблена, хвост торчком, кисточка на конце нервно подрагивает.
Головой вращает, уши растопырены, глаза смотрят зло. До спасительных кустов остается совсем немного, кабан останавливается, я беру под лопатку и стреляю.
В этот раз звучное чпок очень похоже на удар в якутский бубен. Кабан делает два-три прыжка, ноги подкашиваются, и он, вращаясь, как сбитая кегля вокруг своей оси, летит по заснеженному склону, набирая скорость. Ура! Зверь добыт, дело сделано, конец.
Ага, если бы! Многие, думаю, согласятся со мной, что выстрел — это только начало самой интересной части охоты под названием «Вынос мяса». Особенно если вы на своих двоих. Тут я немного отмотаю пленку назад и расскажу, что было до выстрела.
Приехав с утра в поселок,
я встретился, как обычно, с Александром Григорьевичем, директором ЛКЗ и хозяйства «Когершин». Мы обсудили план охоты и посмотрели по спутниковой карте возможные маршруты.
Важно было разведать новые тропы и посмотреть трофейного козерога. Укрепрайон под названием «Паровоз», куда я направлялся, — это цитадель, окруженная неприступными скалами, место обитания самых больших козерогов, и добыть их тут очень непросто.
Было интересно найти пути прохода в «укрепленный город». По гуглу вроде все гладко, видны тропы, а как пойдешь — ой-ой-ой! На кордоне у Амана меня угостили вкусным хашем, или горячим холодцом из козла и говядины. Вкуснее шурпы я, кажется, в жизни не ел.
А еще я взял молодого, но перспективного егеря Дмитрия, и мы выдвинулись в Шалсу. Сразу переоделись, положили в рюкзаки легкий перекус и пошли по тропе до ущелья Каинды, где березы растут.
В ущелье два пути: один поверху (надо сначала тыком зайти на гору, а затем идти довольно легкой тропой по гребню) и второй понизу, по самому ущелью, но он непроходной, или почти непроходной, о чем мы узнали позднее.
Забравшись наверх, мы попали во власть яркого солнца и тепла. На вечерку я особо не рассчитывал, хотелось просмотреть тропу и выход на утрянку. Далеко решили не заходить, хотелось просто посидеть и побиноклевать, чтобы наутро, определив маршрут, пойти в самые крепи.
Однако мы не усидели и пошли вперед, чтобы подойти поближе к стенам: авось выйдет неосторожный козлик на вечерку попастись. В два часа дня солнце сильно пригрело, на солнечной стороне стало совсем жарко, и мы разделись до термобелья (удивительно теплая погода для середины ноября!).
Мы решили подождать, пока солнце скроется за гребень, чтобы не рисоваться сильно, а идти по тени. С час посидели и пошли траверсом рядом с гребнем, то и дело выглядывая из-за укрытий и «смотря биноклем» в разные стороны. Следов было много, мы видели набитые тропы, особенно на склонах, освещаемых солнцем.
Затем пошли вдоль шишки с обтесанными ветрами и дождем скалами, тут уже просто не то что пахло, а воняло козлом. Свежий помет прилипал к ботинкам. Я про себя отметил, что, судя по помету и следам, козел любит эти места, пасется на южняке и греется тут среди камней.
Димка разогнался и, пока я разглядывал следы козла, ушел далеко вперед, я тихонько свистнул и жестами показал ему присесть и подождать меня: пошли самые злачные места, за любым поворотом мог быть зверь.
И точно, только я выглянул из-за скал, как на ближайшей чашке под каменной стеной на траве увидел какого-то зверя. Сначала подумал, что это барсук, затем, приложив бинокль к глазам, разглядел кабана.
Кругленький такой, не очень большой, он рылом переворачивал пласты с корнями и, уткнувшись пятаком под куст, не шевелясь, поедал корешки. Ровно 360 метров показала «Лейка», угол небольшой книзу, поправка 4,3.
Кабан встал боком; передо мной была ровная, как стол, площадка, я улегся на нее и приготовился стрелять. Немного повозившись с сошками, сложил их, опустив винтовку на рюкзак. И тут начались наши танцы с бубнами — с камерой.
Егерь впервые столкнулся с такой техникой, вдобавок накануне лошадь раздавила его очки, и он никак не мог настроить оптику на цель. Пару раз кабан даже поднимал голову и смотрел в нашу сторону, очевидно, слышал возню, но желание полакомиться вкусными корнями перевешивало, и он, не чуя опасности, принимался за еду.
Ну а дальше произошло то, что я описал выше. Выстрел, еще один, и радость ликования от добытого кабана. А дальше началось то, что будешь помнить даже дольше, чем само скрадывание зверя.
Место, где я стрелял кабана, было одним из самых крепких и удаленных, какое только можно выбрать в этих горах. Нет, конечно, есть еще более глухие уголки, куда вообще не пройти. Но это 9 из 10 по десятибальной шкале.
Мы с час вызволяли тушу из плотного кустарника, куда кабан, как снаряд, залетел со склона. Потом еще час тащили добычу вниз по ручью, надрывая спины и руки. Несмотря на то что на дне ущелья была хорошая смазка в виде снега, туша то и дело застревала среди камней и веток, пока мы не подошли к каменному порогу, у которого был обрыв.
Темнело. Решили тут оставить кабана, предварительно удалив внутренности и придавив камнями и ветками. Я положил стреляные гильзы, Дима — мокрые варежки от волков (говорят, отпугивает), а затем начали выбираться сами.
У нас был один фонарик на двоих, с одного прижима мы благополучно спустились и уперлись в другой. Попробовали обойти, но с одной стороны был крутой обрыв, с другой — непроходимые заросли барбариса, дикой рябины и колючего шиповника.
Поплутав с полчаса, я заглянул в навигатор в телефоне и увидел, что до верхней тропы не так далеко, и мы полезли на нее тыком вверх. Хорошо, что я сохранил трек, сразу видно, где ты и где путь.
По навигации мы быстро сориентировались, пару раз выходили в темноте на обрывы со всех сторон, приходилось сбрасывать высоту и обходить каменные ловушки. Поднялись мы на гребень в девятом часу вечера измотанные; над долиной поднималась оранжево-красная луна, напоминавшая огромный чупа-чупс.
Она нависала над редкими огнями поселений Джамбульской области, придавая ночи неповторимое очарование. Было тепло и безветренно.
Мы сидели на сухой траве у камней, которые еще не остыли, и готовы были здесь заночевать. Но нет, в вагончике все же лучше, там печка, горячий ужин и мягкая постель. Отзвонившись Александру и попросив у него помощи на завтра, мы начали спуск к кордону.
По тропе, по которой мы поднимались, спускаться было легко, так что часа через три мы уже топили печку и, поев горячего хаша, вырубились до утра.
Утром прискакал Батыр, работник с конезавода, а по совместительству проводник. Конь у него был хороший, но даже он не мог пробиться в ущелье, где на каждом шагу встречались каменные каскады и водопады. Я это место так и назвал — «Страна водопадов». Очень красивое и живописное ущелье!
Я отставал от ребят: пока они карабкались по стенам наверх, снимал речку, камни и многочисленные водопадики. Сам бы сюда ни в жизнь не пошел. Тем и прелестно это место, что нечасто тут бывает человек.
Мысль, что вдруг нам не удастся пройти и придется все бросить, обжигала и придавала сил. Преодолев очередное препятствие, мы не знали, пойдем дальше или придется поворачивать назад.
Так часа три мы штурмовали ущелье, наконец нашли нашего кабанчика, провели короткую фотосессию и быстро разделали добычу.
С собой мы взяли только мясо, отделив его от костей. Вышло по тридцать килограммов на брата, у Димки даже больше: у него рюкзак был старый, советский, брезентовый — «колобок», или «смерть туриста». И он не ныл, не жаловался, а все шутил, спускаясь.
Под конец мы так вымотались, что падали на скользких камнях, а я потерял новенький айфон. Когда понял, что «сотка» выпала из открытого кармана, ужасно расстроился и прошерстил по тропе все места рядом с камнями, с которых прыгал или падал.
Больше всего было жаль фоток, и я не представлял, как объясню жене потерю ее подарка.
Погоревав часа два, я нашел пропажу в другом кармане. Не помню, когда я еще так радовался, как в тот раз. Много ли нам нужно для счастья?
Итак, выстрелил я в четыре тридцать, а вынос туши кабана мы завершили в семнадцать ноль-ноль на следующий день. Больше суток длилась «спецоперация» по выносу трофея. На память у меня остались красивые фотографии и клыки взрослого кабана, которые я повесил на медальоне в своем трофейном уголке.