Стоит немного задержать взгляд на ягодах, и во рту появляется отчетливый терпкий, пронзительный вкус, запомнившийся с самого детства. Незаслуженно забытая ягода, с приличным содержанием витамина С, используемая не только в народной медицине, но и даже для приготовления пирогов нашими бабушками.
Сколько воспоминаний связано с августом! Сколько было охот, рыбалок, походов за грибами, ночных костров, проливных дождей… Закатов и рассветов, ночевок, промокшей одежды и сигарет, предрассветного утиного кряканья… Досадных промахов, застрявших в патроннике гильз, осечек, подранков и завидных трофеев… Звездных ночей, тумана над водой и лугами, запаха скошенной и просохшей травы, и обязательно — песен! Такая уж сложилась компания. Бесконечных разговоров за полночь, анекдотов, лошадиного ржания, поскольку хохотом этого даже с натяжкой назвать нельзя. Прелести утренних туманных зорек, разлетающаяся веером и планирующая стайка куропаток, садящиеся на воду заводи утки, стойка легавой и тетеревиное перо, оставшееся после подачи на губах твоего питомца…
Открытие летне-осенней охоты, посещение угодий и заветных мест всегда ассоциировались почему-то с сопутствующей ему красной рябиной, запахом сена и белых грибов. Эти запахи неповторимы, ни с чем не сравнимы и всегда несли и несут позитив для меня. Но только не сегодня…
Дерево высотой своей достигает окон третьего этажа здания, у меня — второй, и поэтому мне очень хорошо его видно. Утром тихо и прохладно, рябина как бы дремлет. Створки окна открыты, и это спасает от жары. Всего неделя до начала календарной осени. Путевка и лицензия на добычу тетерева, приобретенные за пять дней до предполагаемого открытия, остаются пока невостребованными. Открытие охоты, намеченное на 9 августа, отложено, в районе пожары. Это далеко не позитив, а если еще добавить ситуацию, в которую угораздило меня попасть, получается, прямо скажем, скучновато.
…«Ты чего это разлегся, Алан, ну-ка давай собирайся, на охоту поедем!»
Легаш, смирившийся было со своим статусом, с конца апреля — диванный валик, с учетом жаркого лета — прохладное место на полу, с удивлением подняв и повернув голову, словно не веря в сказанное, внимательно посмотрел мне в глаза.
Каждый день я водил купать его на озеро, что буквально в пяти минутах ходьбы из дому. Это была и необходимость, и отдушина для собаки, скорее душ и ванна одновременно, словом, водные процедуры с обязательным доставанием брошенной предварительно в воду палки или небольшой коряги. Поняв, что не ослышался, что все всерьез и что ружье я обязательно возьму, ведет себя так, как всегда в подобной ситуации.
Ничего не предполагая, спонтанно, не определив, куда, выезжаем. Да это как-то не особенно важно сейчас, куда именно, главное — на охоту! Немного беспокоит мысль о том, смогу ли надеть сапог на левую ногу, приехав на место, совершенно не думая о том, что из этого получится, главное, надеть. Да и сама езда, когда почти невозможно до конца выжать педаль сцепления, побаиваясь за швы, не совсем комфортна. Обуть и попробовать передвигаться, держа в руках ружье, и отслеживать, да и корректировать поиск легаша.
Рассчитывать особо не на что, на дворе второе сентября. О том, что «охота официально разрешена с первого сентября», будничным голосом сообщили мне всего час назад, ответив на мой телефонный звонок в охотобществе.
На сборы ушло минут пятнадцать, долго ли подпоясаться… Да и ходок из меня сейчас неважный. Разве что повезет, и поднимем тетеревов. Ни перепела, ни коростеля, ни тем более дупелей уже просто нечего ждать. Но ведь это охота. Это то, чем жил, к чему стремился, на чем вырос, что помогало по жизни, к чему постоянно готовился и в идеале всегда был готов. Ну очень хочется! Как никогда.
Собачка, словно понимая мое состояние, ходит неподалеку, появляясь на виду, поджидает меня, ковыляющего, внимательно посматривает в мою сторону.
Увлекшись, почти приспособившись, осторожно опираясь левой на каблук, внимательно глядя под ноги, останавливаясь чуток передохнуть и разгрузить правую ногу, незаметно прохожу по периметру довольно большой участок скошенного овсяного поля с примыкающим к нему поросшим кустарником и уже почти высохшей на корню высокой травой. Пусто. В активе разве что три диких голубя, поднявшихся довольно далеко и быстро скрывшихся за ближайшим перелеском. Солнце высоко, выехали поздновато, росы уже почти нет.
Видно, не судьба, хотя проковыляли порядочно. Под ветер, а правильнее — на ветер, подстроиться не получилось, не мобилен я нынче.
Задумавшись немного, замечаю, что потерял из виду Алана, останавливаюсь, ищу глазами. Постояв пару минут в ожидании и так и не дождавшись появления легавой, решаю двинуть в том направлении, где видел его в последний раз. Неужели, что-то прихватил, почуял да стоит себе, замерев? Впереди редкие кустики лозняков, крохотные островки молодых березок. Еще осторожный шажок, и впереди, метрах в двадцати пяти, сразу за кустиками лозы, стремительный подъем одного за другим двух тетеревов.
Кидаю стволы в прогалину между двумя кустами в надежде, что одна из птиц появится на секунду именно там, стреляю. Получилось — в пустоту. Тетерева так и ушли безнаказанно, чудесным образом, не меняя линии полета, не показавшись, прикрывшись кустами.
Двумя минутами позже, успокоившись сам, подозвав суетящегося Алана, успокаиваю его и оглядываюсь по сторонам.
А ведь побыл, поохотился, отвел душу-то. Охота состоялась! Сбылось то, о чем мечталось, лежа в хирургии, сделал подарок и себе, и своему помощнику.
«Господи, Алан, да ты до машины-то хотя бы доковыляешь?» Вид у нас с ним не ахти какой, придется присесть, утереться, отдохнуть немного. Собака, вывалив язык, часто дышит, пытается лечь в траве на спину. Старость, оно, конечно, не радость, да и болячки допекают, да только вот в душе тихое, никому не видное ликование.
Это наша жизнь, наша охота. Мы еще повоюем.
Если очень хочется, то можно.