Мама взяла пушистый комочек и положила на ладонь. Почувствовав тепло, детеныш запищал еще громче, словно понял, что у него появился шанс на спасение.
– Голодный! Наверное, мамку зовет, – сказал я.
– Совсем слабенький! – подтвердила мама.
Котенок пытался держать голову, но не мог, и холодным носом все время тыкался в теплые мамины пальцы. Отец спросил:
– Хочешь взять?
Мама кивнула в ответ.
– Главное, чтоб Чара не задавила! – с опаской сказал отец.
– Она у нас умница и все поймет…
Мама прикрыла котенка воротником пальто, и мы отправились домой. Меня переполняло чувство любви к родителям.
Входная дверь отворилась, щелкнул выключатель, в прихожей зажегся свет. Чара вертелась у ног, поскуливая и цокая когтями по старому паркету. Чувствуя посторонний запах, исходящий от хозяйки, она пыталась понять его происхождение и, задрав нос, шумно втягивала воздух. Достав пригревшегося котенка из-за пазухи, мама протянула руки к Чаре. Собака, замерев, уткнулась влажным носом в ладони. Вдруг котенок жалобно запищал. Чара отшатнулась, но тут же снова, завиляв хвостом, сунула нос в мамины руки. Вскоре собака уже вылизывала пищавшего котенка, словно своего щенка…
Все наши опасения оказались напрасными: Чара приняла котенка и заменила ему мать. Ходила за ним, вылизывала, согревала своим теплом. Котенок оказался девочкой, и мы назвали ее Ириской. Поначалу кормили ее молоком из пипетки, но вскоре она уже лакала из блюдца, смешно чихая и фыркая, а потом, сытая и довольная, приходила к Чаре на подстилку и, свернувшись в клубок, прижималась к ней, закрывала глаза и удовлетворенно урчала. Тогда в зрелой, уже побывавшей матерью собаке просыпалась нежность. Чара старалась вылизать спящее дитя, но Ириска, перевернувшись на спину, начинала шалить, запуская когти в длинные собачьи уши.
Шло время. Из маленького пушистого котенка выросла красивая кошка. На серой лоснящейся шерсти выделялся белоснежный галстук, лапы были одеты в белые гольфы, а округлую мордочку украшала большая черная клякса, так что издалека казалось, что кошка сунула нос в банку с чернилами. Собака и кошка практически не расставались. Гуляли вместе, ели из одной миски и спали на одной подстилке, прижавшись друг к другу.
Однажды на даче отец тихо подозвал меня и, улыбаясь, показал на собаку. Чара сидела на дорожке между грядками и смотрела в сторону мышкующей Ириски. Поймав мышь, кошка приносила ее к лапам собаки. Чара благодарно принимала угощение. Убедившись, что лакомство съедено, Ириска, крадучись, исчезала в зелени грядок снова, а Чара терпеливо ждала новой порции. Однажды, гуляя во дворе рядом с теннисным кортом, Чара нашла в траве потерянный желтый мяч.
Придя домой, собака раскрыла пасть, и мяч, громко стукнув по паркету, поскакал по комнате. Мгновенно серая тень метнулась из-под стола. Ириска, схватив мяч передними лапами, вцепилась в него острыми зубами, проехав по инерции полметра. Потом оттолкнула его задними лапами, «полетела» за ним, смешно «пробуксовывая» на виражах. С этого момента теннисный мячик стал ее любимой игрушкой.
Так и жили мы в одной комнате вшестером, любя и поддерживая друг друга, одной большой семьей, – люди и животные, собака и кошка, дети и взрослые… Зиму сменила весна, принеся на крыльях перелетных птиц долгожданное тепло. На улицах усатые трубадуры запели серенады, устраивая ожесточенные драки за сердце полюбившейся подруги. В кошачью душу Ириски влетел вольный ветер любви. Повинуясь страсти, она пропадала ночами на улице, забыв обо всем.
Мы все переживали за нее, но больше всех – Чара. Старая ирландка рыжей тенью ходила из угла в угол, тихо поскуливая и не находя себе места. Потом, видимо устав, плелась к подстилке и, долго крутясь, пыталась улечься, но через мгновение поднимала голову и прислушивалась к чему-то. А то среди ночи вдруг вскакивала и цокала по паркету когтями – не могла уснуть.
Через несколько дней блудное дитя появилось. Кошка прошмыгнула в комнату и проспала около суток. Родители, придя с работы и увидев ее спящей, облегченно вздохнули.
– Ну что, старушка? – трепля за ухом успокоившуюся Чару, спросил отец. – К гадалке не ходи – станешь бабушкой!
Скоро у Ириски появились пятеро котят. Они были очень похожи на мать, а еще на кота из соседнего подъезда. Пушистые и горластые, маленькие и беспомощные. Иногда, когда Ириска выбегала по неотложным делам, котята ползли к Чаре. А она, лежа на боку и прикрыв глаза, еле дышала, когда несмышленые котята тыкались слепыми мордочками в ее соски.
Все соседи приходили посмотреть на собаку, воспитывающую уже второе поколение котят. Мудрая Чара не обращала внимания на удивление людей. Она лежала, прикрыв глаза, согревая своим теплом любимых детей, и для нее было неважно, какого они цвета и породы. Важно, что она нужна им…
Вскоре котят разобрали, и Чара с Ириской остались одни. Что-то поменялось и в кошке и в собаке, словно жизнь стала для них воспоминанием или ожиданием чего-то. Они часто лежали, прижавшись друг к другу, и отрешенно смотрели куда-то вдаль. B глазах читалась тоска – по детям, по счастливому времени, ушедшему безвозвратно.
В углу стояла полная миска с едой, но ни Чара, ни Ириска к ней не притрагивались. Кошка ходила по коридору и жалобно звала своих котят. Не найдя их дома, садилась напротив входной двери и просилась на улицу. Ей казалось, что детям нужна ее помощь. Ириска выбегала во двор, металась, заглядывая во все углы, и звала, звала своих «потерявшихся» детей.
Вечером кошка не появилась. Все ждали, но она не пришла. Утром, только забрезжил рассвет, все вышли на улицу на поиски.
– Ириска! Ириска! – никто не отзывался.
Вдруг Чара сделала стойку недалеко от дороги. Сердце вмиг оборвалось в страшном предчувствии. Мы поспешили к Чаре, отгоняя плохие мысли, но увы! В траве лежала Ириска. Ее пушистая лоснящаяся шерсть была перемазана грязью и кровью. Она тяжело хрипела, в зеленых глазах стояла боль и тоска. Аккуратно подняв кошку, мы отнесли ее домой, промыли раны и дали обезболивающее.
Убитая горем Чара ходила вокруг умирающей Ириски, тихо поскуливая, не зная, как ей помочь. Временами кошка, очнувшись, пыталась ползти на передних лапах. Каждое движение отдавалось болью в сломанном позвоночнике, но она настырно ползла, потому что не привыкла гадить в родном доме. Чтобы помочь, Чара подталкивала ее носом.
Тихонько подползая, она прижималась к дрожащей Ириске и нежно зализывала раны. Когда по телу кошки пошли судороги, Чара в ужасе отшатнулась и заскулила. А потом завыла от безысходности и горя…
Так собака осталась одна. Теперь она лежала на подстилке и прижимала передними лапами старый желтый теннисный мячик. Она лежала тихо и, закрыв глаза, о чем-то думала. Может, ей слышались тихие шаги пушистых лап Ириски и удары мячика о старый паркет…