Согласно Лунному календарю пронырливую Крысу в новогоднюю ночь сменяет могучий Бык. А когда поднимают бокалы с шампанским, он задумчиво пережевывает силос и прочие неудобоваримые корма.
Японский гороскоп утверждает, что с недругами, мешающими строить жизнь Быку, он беспощаден. И затем гороскоп добавляет: «Он работяга, дом его процветает, так как у него ловкие руки. Бык мгновенно принимает решения. Он упрям. Ненавидит неудачу в своих делах». Однако оставим астрологию и обратимся к зоологии...
Есть быки дикие и свирепые (их 5 родов, в том числе род овцебыков), есть одомашненные человеком. Впору низко поклониться первобытному селекционеру, превратившему яростных туров, гауров, яков и азиатских буйволов в покорный «крупный рогатый скот». Но на это ушло 6–8 тысяч лет, и все эти годы наши пращуры упорно преследовали зубров, бизонов и прочих быков.
Недаром в стихах, посвященных эпохе неолита, чудесный поэт Джозеф Редьярд Киплинг писал так:
А другим – всю жизнь забота: то сраженье, то – охота,
Сколько зубров мы загнали – счету нет!..
Но кроманьонец не только воевал и охотился, он был художником и резчиком. В 1879 году испанский археолог Марселино Саутуола обнаружил в пещере Альтамира древние изображения быков. На стенах пещеры были нарисованы и раскрашены красной, коричневой, желтой и черной красками 20–25 зверей в натуральную величину. Сорок-тридцать тысяч лет назад талантливые анималисты выставили на «обозрение» своеобразную «картинную галерею», которой могли бы позавидовать музеи Прадо и Лувр.
Но один бык так и остался непокоренным и угрюмым – африканский черный буйвол. Писали о нем и другие российские и зарубежные авторы, но мы предоставим слово корифею охоты – Джону Александеру Хантеру. Рассказ взят из книги «Белый охотник», увидевшей свет в 1938 году.
БУЙВОЛЫ
У широкого читателя, ознакомившегося с моей книгой, может создаться впечатление, будто под напором цивилизации с ее наисовершеннейшим смертоносным оружием обилие африканской дичи должно бы иссякнуть. А потому следует заповедать нетронутые уголки, отстоять национальные заказники в качестве резерватов африканской фауны. Несомненно, идея неплохая, но если некоторые критиканы приедут в Африку и увидят воочию огромное количество зверья, их мнение изменится.
Если сравнить события десятилетней давности, то можно увидеть, что фактический отстрел дичи снизился на 60 процентов. Во многих случаях фотоаппарат вытеснил ружье, а трофеи уступают снимкам зверей. Если несколько лет назад львов добывали независимо от их количества, то сейчас они служат для забавы – к ним подъезжают на автомобиле и «щелкают», вместо того чтобы снять с них шкуру. Всего лишь несколько лет тому назад было чрезвычайно сложно добыть льва с подхода, а сейчас машина совершенно изменила положение дел.
К ним можно подъехать в упор – они будут есть, спать или спариваться. Они так глубоко презирают машину, что очень скоро перестанут обращать внимание на ноги, которые из нее торчат, или же залезут на крышу. К львам приблизиться куда легче, чем к любой антилопе.
Кроме того, общественности было бы любопытно узнать, что наилучший показ охотничьих зверей Африки сохраняется не в заказниках, а в тех британских колониях, которые открыты для посетителей. Уже это говорит само за себя: африканская фауна поддерживается на высоком уровне, а законы Природы извещают нас о неблагополучии с излишками животных в наших наилучших угодьях.
Так, вырождение грозит мелким антилопам, которые носятся в некоторых районах неисчислимыми тысячами. Возьмите, к примеру, красного личи – антилопу из рода водяных козлов, обитающего в обширных низменностях Кафуз в Северной Родезии. Среди невероятного числа этих животных можно увидеть хилых недомерков, а также уродливых самок с искривленными рогами, что, на мой взгляд, является следствием вырождения (читатель должен иметь в виду, что самки личи вообще не имеют рогов).
А теперь оставим эти размышления и обратимся к наиболее опасным зверям. Буйвол, на мой взгляд, самое грозное и опасное животное, с которым в нынешней Африке следует считаться.
Здесь вы имеете дело с противником, наделенным как хитростью, так и яростью, которые невозможно вообразить: его слух, чутье и неукротимая отвага непревзойденны. Охотясь на этих бесстрашных зверей в пяти различных странах Африки, могу, положа руку на сердце, заявить, что я отношусь к ним с великим уважением и не знаю более решительного зверя, всегда готового к вызову, в особенности раненого и ушедшего в заросли. Я потерял из-за них двух личных следопытов. Они, овеянные славой, как настоящие мужчины, отважно пошли на буйвола, и в конце концов этот зверь пополнил ими скорбный счет жертв. Он бьется до последнего, и от противника ничего не остается, кроме истоптанного месива. С чудовищным ревом буйвол наносит удар за ударом, вкладывая в них всю массу своего тела. Его копыта, заостренные и удлиненные, топчут и бьют с безумной яростью незадачливую жертву; все прочее лучше оставить на ваше собственное воображение.
Мой старый друг, воин-масаи, доверенный следопыт, погиб, подвергшись атаке разъяренного буйвола. Мы охотились вместе много лет, и я никогда не забуду улыбку успокоения на его лице, когда он видел огромную черную тушу врага, который валился как подкошенный. На наших охотах мы стояли бок о бок, глядя смерти в лицо. Та охота была для него последней. Можете меня считать слабодушным, тогда я сел и зарыдал. Но я за него отомстил.
Буйволы обитают преимущественно в лесном поясе Африки и поныне; их численность неуклонно растет. Больше всего их на территории Танганьики и Мозамбика (Португальская Восточная Африка). Самое крупное стадо этих животных я видел близ реки Руфиджи: по моей оценке, их было около семисот голов. Немало их и на равнинах Мозамбика, здесь многочисленные стада достигают трехсот-четырехсот голов.
Должен отметить, что лучшие рога были добыты в южной части земель Масаи в Кении, где их размах в 51 дюйм не является редкостью. Именно здесь я не раз встречал свирепых самцов, готовых броситься в атаку без всякого повода. Мои читатели могут живо нарисовать в воображении этих вечно настороженных, грозных противников – ноздри раздуты и направлены вперед, а угрюмый взгляд мгновенно ловит ваше малейшее движение.
Когда преследуешь раненого зверя, требуется величайшая бдительность, иначе неоправданный риск приведет охотника к несчастью. У буйвола есть обыкновение свернуть со следа, совершить полукруг и ожидать вас у тропы. И если он застанет вас врасплох, только его смерть спасет вас.
Лев, который вас терзает, может оставить вам жизнь, но буйвол – никогда. Он удовлетворится только тогда, когда вытопчет из вас дух. Буйволы прекрасно плавают, и известны случаи, когда эти животные доплывали с материка до островов Букаката озера Виктория. Этот заплыв – невероятный подвиг. Когда буйвол плывет, его хватают крокодилы, а на берегу поджидают туземцы с копьями. Лучшего момента им не представится.
Я бил красных буйволов в долине Семлики; они находились в расцвете сил и совершенно отличались от конголезского карликового вида. Рога этих зверей миниатюрны, если сравнить их с рогами обычной черной формы. Припоминаю один случай, когда охотился на буйволов в роскошных угодьях близ озера Эдуард в Уганде. В долине я обнаружил большое стадо, включающее более сотни голов. Среди них я отметил двух красных буйволов и принялся их выслеживать, чтобы добыть пару. Это была долгая, утомительная игра. К сожалению, они оказались самками и мало чем отличались от тех, которых я встречал в Семлики.
Охотясь в обоих угодьях, я установил, что конголезский карликовый буйвол к востоку не расселяется далее опушки леса Итури в Бельгийском Конго. В этом лесу они бродят стадами по пятьдесят голов, а то и более. Охотиться на них было увлекательно – приходилось стрелять навскидку. Они сложены изящнее, нежели черная разновидность. У них уплощенные, чуть-чуть загнутые рога, лохматые уши и крупные глаза; все это с лоснящейся шерстью представляет собой завидный трофей. На мой взгляд, мясо у них очень вкусное. Как правило, они выбираются из леса и пасутся вдоль межей, выходя на туземные шамбы лишь в поздние сумерки.
Я сооружал засидки, устраивался поудобнее и ожидал их. В двух случаях они приблизились прямо к дереву, на котором я сидел. Буйволицы были желтовато-коричневого цвета, тогда как самцы, идущие в арьергарде, имели гнедую масть с оттенком ржавчины. Они паслись на огородах туземцев и поедали ботву сладкого картофеля. Утверждают, что это животное агрессивнее, нежели его черный собрат.
С этим я не могу согласиться: свалить его намного легче, чем последнего. Буйволы очень любят посещать солонцы и валяться в грязи, как и их родичи. Я убедился, что только в одном районе необъятного леса Итури их целые тысячи. Туземцы их добывают при помощи ям и падающих копий. Коварно задуманные устройства насторожены с величайшей сноровкой, и чутких зверей, угодивших в эти ловушки, можно застать еще живыми. Я неоднократно осматривал настороженные самоловы, и меня всегда занимало, как животные ухитряются выбираться из ям и ускользать от силков. Успех туземца-ловца большей частью зависит от того, погибнет ли зверь на месте или вырвется и убежит, сея панику среди остальных.
В этой местности туземцам не разрешают носить оружие, как, впрочем, и в других районах, что идет на пользу этим замечательным животным. Надеюсь, что это положение сохранится. Льготным правом местного населения на пользование оружием для защиты урожая частенько злоупотребляют: убежден, что ни одно ведомство ни разу не проконтролировало факт отстрела. В лесной глуши и на расчистках туземцы – закоренелые мясоеды; им в голову не придет забить домашнюю скотину для собственного насыщения, когда тут же, под боком, пасется антилопа, будь она жирная или отощавшая.
Вернемся, однако, к нашим черным буйволам. У меня накопилось немало захватывающих историй, связанных с этими свирепыми зверьми, охота на которых высокоспортивна, и я поведаю некоторые из них.
Я сопровождал некую даму, которая мечтала добыть буйвола в качестве трофея. Как-то, в четыре дня пополудни, мы принялись прочесывать низкорослый кустарник, прилегающий к обширному болоту. Обычно буйволы приступают к кормежке вечерком; в это время дня уже прохладно – лучшее время для охоты. Продираясь сквозь заросли, мы заметили вдали буйвола-одинца и, уже не упуская его из вида, поспешили к нему. Но то и дело мы натыкались на множество следов буйволов: казалось, весь кустарник кишит ими. Черное пятно иногда останавливалось – тогда застывали мы сами. Я все пытался вглядеться, но никак не мог разобрать, наш это буйвол или нет. Видимо, своего буйвола мы потеряли. Опустившись на колени, я в конце концов выяснил, что перед нами буйволица, которая только что отелилась. Я смог ясно рассмотреть теленка темно-рыжего цвета. Он пытался встать на ножки и опять падал, в то время как мать его вылизывала со всех сторон.
Очевидно, она нас услышала или учуяла, тотчас же бросила теленка и понеслась в нашу сторону. Однако ее тянуло к новорожденному, и, к нашему облегчению, буйволица повернула к малышу. Осторожно отступая назад, чтобы покинуть ее владения, мы выбрались на опушку чащобы. И тут я услышал за собой тяжелый галоп и уловил стремительное движение. Буйвол-одинец, которого мы пытались выслеживать, бросился на нас, уже опустив голову и задрав хвост. Поистине от этого зрелища стыла кровь. Пуля ударила в основание шеи, и он распластался на брюхе в трех ярдах от нас – после удара пули инерция швырнула его порядочно.
Как видите, это была неспровоцированная атака, хотя, конечно же, мы находились в его владениях. За весь этот день, продвигаясь вперед, я постоянно держал густой кустарник в поле зрения краем глаза чуть ли не за спиной: всего лишь длительная практика, которую вы можете обрести и сами.
По моему опыту, самцы, охраняющие стадо, более вспыльчивы, чем старые особи; быть может, у последних со временем слабеет зрение и слух. Буйволицы, если они не охраняют телят, для меня не составляли сложностей. Хотя однажды я шел по открытой местности, а буйволица из четверки бросилась на меня. Уже потом я сообразил, что у нее начались первые признаки агонии. Чума рогатого скота – болезнь, не знающая пощады. Иначе буйволица не бросилась бы на меня. Даже преследуя раненых буйволиц в густых зарослях, я замечал, что они стремятся убежать. Если бы это был самец, результат был бы совершенно иным.
Охотясь в угодьях, где водятся буйволы с самыми большими рогами, я познакомился с туземным следопытом, чья одежда состояла из хлопчатобумажного покрывала темно-красного цвета, обернутого вокруг бедер. С милю мы шли по узкому оврагу. В этой лощине, продираясь через заросли, пробежал буйвол-одинец. Мы его подняли, и он укрылся в большом изолированном кусте, рядом с оврагом.
Я был вооружен двуствольным «экспрессом», а следопыт нес винтовку Маузер 9,3 мм. Из куста не доносилось ни звука: мы приближались осторожно, чтобы зверь не перехитрил нас и не бросился. Я послал следопыта в обход куста по чистому месту и наказал швырять в буйвола камни, чтобы выгнать его на меня, а я перехвачу зверя, чтобы тот не ушел по оврагу.
Туземец сделал все, как указано, но стоило бросить второй камень, как буйвол оказался прямо перед ним. Прежде чем он сообразил, что произошло, буйвол его смял и всадил в покрывало, которое носил следопыт, могучие рога (впоследствии я их измерил, они равнялись 53 дюймам). Буйвол принялся его бодать, ствол винтовки был согнут с такой силой, что превратился в кочергу. Один выстрел в плечо, и он осел, открыв грудь для второго выстрела, прежде чем успокоился навеки. Я полагаю, что буйвола спровоцировало темно-красное покрывало; можно считать исключением, что он бросился со столь завидной отвагой на открытой местности и вверх по склону.
В Южном Конго я с приятелем охотился на слонов, и как-то вечером мы обнаружили большое стадо буйволов, которое паслось на прогалине, прилегающей к узкой полоске высоких тростников. Мы принялись подкрадываться и вскоре услышали, как они кормятся, испуская отрывистое мычание, очень похожее на мычание домашнего скота. Мы подползли к стаду на семьдесят ярдов; буйволы нас заметили и, заинтересовавшись, сделали несколько шагов в нашу сторону. Друг был убежден, что они вот-вот бросятся, и не желал верить, что животные видят людей в первый раз и полны праздного любопытства. Отметив самого крупного буйвола, мы решили его добыть и открыли огонь. С первым же выстрелом все стадо ударилось в паническое бегство, поднялась такая пыль, что стрелять стало невозможно. Они бросились к линии тростников и пронеслись галопом на другую сторону.
Тем временем мой друг решил отправиться за ними, но я его остановил. Я не знал, присоединился ли раненый зверь к стаду, и подозревал, что он ждет нас в тростниках; друг считал, что бык догнал стадо. Помня об их коварстве, мы приблизились к тростникам на двадцать ярдов; я принялся швырять камни, а друг вскинул ружье наизготовку.
Ни малейшего признака присутствия зверя – полное безмолвие. Мой второй камень, однако, не убедил меня, что путь свободен. Я подобрал еще три камня, и после второй попытки послышался треск. Мой осколок угодил буйволу прямо в рог. Он вылетел пулей, само олицетворение ярости, с пеной изо рта, и устремился к нам странной поступью враскачку, рыкая на бегу. Друг выстрелил в него и, не сомневаюсь, для верности нажал сразу оба спуска двуствольного штуцера. Обе пули угодили в лоб, рядом с глазом, уложив зверя наповал. Уже из этого можно составить представление о его хитрости. Если бы в буйвола не попал камень, он бы подстерег и расправился с нами: мы находились в невыгодном положении – густом кустарнике, и все складывалось в его пользу. Всегда рискованно стрелять в буйвола в зарослях; пуля, летящая сквозь бесчисленные сучья и ветви, зачастую отклоняется, нарушаются точность и останавливающее действие снаряда. И я полагаю, что большую часть смертельных случаев среди охотников-туристов можно отнести именно на этот счет.
Продолжение следует
Перевод Александра Чегодаева