Этот самый миниатюрный хищник жил на территории насосной станции, но ни разу так и не попался мне на глаза. О присутствии ласки в течение нескольких лет говорили лишь следы. Но сейчас, при таком изобилии корма, она стала меньше прятаться в сугробах и чаще появляться на поверхности.
Как-то ночью, в одну из своих смен, я вдруг заметил этого симпатичного зверька, высунувшегося из снежной норки, устроенной под пластом смерзшейся рыбы. Под этой слипшейся на морозе «лепешкой» из мелкого окуня ласка устроила целую сеть подснежных тоннелей и пользовалась ими весьма умело. Я подозревал, что если зверек появился однажды, он непременно появится и вновь. Нужно только затаиться и подождать. Предчувствие не подвело.
Не успел я усесться неподалеку, как ласка без боязни принялась весьма активно «изучать» меня. Нас освещал тусклый фонарь, но даже этого света было достаточно для нашего знакомства. Ласка шныряла всего в метре от меня, пропадала в снежных норках, внезапно появлялась в других; она обнаруживала себя в самых непредсказуемых местах. За ее движениями невозможно было уследить. Юркий белоснежный зверек со столь же белоснежным коротким хвостом терялся на фоне снега, выдавали его только стремительные движения. Чтобы лучше рассмотреть меня, ласка забегала на высокий сугроб и, вытягиваясь на задних лапках, смотрела мне прямо в лицо. Ощущения от такого тесного и фактически первого знакомства с этим наименьшим представителем семейства куньих были непередаваемыми. За всю мою жизнь это было самое долгое и обстоятельное наблюдение за очень скрытным зверьком.
Взрослая ласка-самка — не только самый мелкий представитель куньих, но и самый крохотный хищник нашей страны. Масса самочек в среднем составляет около 40 г, длина туловища — 14–16 см; хвост — около 3 см. Самцы крупнее и тяжелее. Их масса иногда может превышать 100 г, а длина тела доходить до 22–25 см.
Ласка ведет скрытный образ жизни. Увидеть ее в природе — большая удача! В бесснежье она практически не оставляет никаких следов своей жизнедеятельности. Но с выпадением снега все резко меняется.
По крохотным следочкам мы сразу же узнаем о ее появлении. К началу зимы, обычно в ноябре, коричневая все лето ласка полностью перевоплощается, одеваясь в белоснежную шерстку. 26 ноября 2005 года я наблюдал самку, активно прыгающую по опавшей листве, запорошенной первым снегом, в заболоченном лесу. Ее зимний наряд был полностью сформирован. Также полностью белого зверька я встретил на окраине города, в 2011 году, но почти месяцем раньше — 29 октября. То есть еще не наступил ноябрь, а ласка, чисто визуально, уже полностью «дошла».
Снегопада еще не было, а потому зверек, мелькающий белым призраком среди почерневшей травы пустыря, даже в вечерних сумерках пасмурного дня был виден как нельзя лучше. Любопытно, но даже зимой мех ласки негустой, короткий и прилегающий к телу. Это связано с тем, что ласка, подобно другим мелким млекопитающим, в зимнее время и особенно в сильные морозы полностью зависит от снежного покрова.
Именно в снегу, «минируя» его толщу, и под ним, проникая в различные пустоты, подземные ходы кротов и мелких грызунов, ласка зимой проводит большую часть жизни. Она не меньше, чем ее жертвы — мышевидные грызуны и землеройки, зависит от теплозащитных свойств снега и появляется на поверхности, если вынуждают обстоятельства. Там, где высокий, жесткий травостой, особенно по дорожным кюветам и канавам, противостоит массе снега, образуя целые лабиринты пустот, да еще при обилии корма, — почти наверняка можно встретить следы обитания этих «охотников». Такие природные ниши являются идеальными местами для их обитания.
Губительными для ласки являются оттепели, сменяющиеся сильными морозами, в результате чего зверьки не могут проникнуть под снег и часто бегают верхом. В такие бедственные зимы об этом говорят многочисленные и очень длинные следы ласок на снегу с безуспешными попытками закопаться под его спасительную толщу.
Места обитания ласок мозаичны. Ее следы можно встретить в самых разных местах. Это опушки различных лесов, заболоченные и разреженные лесные массивы, низинные и моховые болота, заросли кустарника по сырым низинам, пойменные и суходольные луга... Проникают ласки и в города, обживая скверы и парки. В. Гудков, замечательный натуралист и следопыт, отмечает, что постоянно встречал следы прыжков ласки в Битцевском парке в Москве, а однажды заметил их на обочине Севастопольского проспекта.
Ласка, как ненасытный и кровожадный хищник, способна напасть на любую доступную ей добычу. Охота ее начинается воровством птичьих яиц и птенцов и заканчивается нападениями на тетеревиных птиц, как это не единожды отмечалось в старой охотничьей литературе. Все же у нас, в Средней полосе, главнейшей и основной добычей ласок являются полевки — обыкновенные темные, пашенные, рыжие лесные или экономки.
После идут мыши: лесные, полевые, домовые и прочие, а также землеройки, которых, например, не ест лисица. С необычайным возбуждением ласка нападает на свою добычу, убивая жертву мгновенным укусом в затылок. В природе, при обилии корма, ласка первым делом наслаждается мозгом убитой, например, полевки, выгрызая его из черепной коробки. Причем может при этом не дотронуться ни до чего другого: ушей, мяса, челюстей и т.д. После чего сворачивается рядышком, чтобы вздремнуть.
Несколько лет назад солнечным февральским утром мне удалось увидеть, как ласка тащила убитую ею полевку. Белоснежный хищник короткими прыжками пересекал покрытую редким бурьяном луговину, и, если бы не темная жертва в зубах, я бы не заметил ласку на снегу. Держа тяжелую добычу в пасти, хищник по-змеиному вытянул голову и шею вверх. Увесистая ноша удерживалась на весу, царапая о снег то хвостиком, то лапкой.
При моем приближении ласка бросила добычу и скрылась под снегом. Это была полевка (думаю, что экономка) с длиной тела 9,5 см, хвоста — 3,6 см и массой — 22,5 г. Учитывая размеры ласки и ее вес, я пришел к заключению, что добыча составляла едва ли не половину массы самого охотника! Признаюсь, я тогда лишил хищника его заслуженной добычи; брось я полевку там же, ласка непременно бы вернулась за ней. Но мне было интересно взвесить полевку, и потому я забрал ее.
Следы ласки столь же миниатюрны, как и она сама. Следы передних лапок чуть мельче задних, но иногда это незаметно. Например, четкие размеры отпечатка следа ласки-самки на влажном снегу — 9–11 мм, то есть около сантиметра (длина и ширина примерно одинаковые). Следы самца несколько крупнее, у нас, в Средней полосе, это — 12–18 мм. На мелком влажном снегу видно, что отпечатываются все пять пальцев, но бывает, что видно только четыре. Как и другие мелкие куньи, ласка передвигается прыжками, ставя задние лапки в следы передних.
Но нередко одна задняя лапка промахивается, и тогда след прыжка получается тройным. При более стремительном передвижении прыжок состоит из отпечатков все четырех лап. Обычная длина прыжка ласки — 20–30 см; но бывает 12–14 см или, наоборот, увеличивается до 45–50 см. При переноске добычи, в зависимости от массы жертвы, длина прыжков ласки сокращается.
По следам видно, что ласки, как, впрочем, горностай и норка, обычно не съедают сразу свою добычу на месте поимки, а перетаскивают ее в какое-нибудь укромное место. В таких случаях сбоку от основного следа тянутся либо прерывистые, либо сплошные «потаски». Несмотря на то что ласка старается поднять добычу как можно выше, последняя все же касается снега, чертит по нему сбоку штрихи, полоски или ямки.
В феврале 1994 года я зарегистрировал максимальное (в моей практике) расстояние, которое ласка тащила добычу (мышевидного грызуна) — не менее 150 метров, по ровной открытой местности, поросшей редким кустарником.
Но вернемся к моей знакомой ласке, с которой я начал этот очерк. Я встречался с ней и позже. Весь январь и февраль она жила около рыбьего «морозильника», поселившись под снегом всего в двух метрах, под перекрытием металлической конструкции. Хорошо проторенная, глубокая дорожка в снегу связывала источник пропитания зверька с его подснежным убежищем.
Иногда ласка на исходе коротких зимних дней подолгу смотрела на меня из снежной норки, но приближаться не решалась. После снеготаяния, в апреле, я осмотрел приблизительное место, где зимой проживала эта ласка, и не обнаружил явных ее следов пребывания там. Но, к своему удивлению, нашел нечто иное... На прелой траве было разбросано полтора десятка пустых раковин большого прудовика, частично разгрызенных и проколотых, как будто зубами. Ракушки были из того же мусора, выброшенного вместе с рыбой и водорослями на улицу.
Но словно сама ласка перетащила их в свое убежище и съела содержимое, допустим, в оттепель, поскольку хрупкая скорлупа была почти цела. Замороженного внутри раковины моллюска, не разбив полностью всей скорлупы, не под силу извлечь даже маленькой ласке. Мелькнула даже мысль о том, что зверек натаскал пустых ракушек, используя их в качестве своеобразной подстилки. Как-никак, а наполнены воздухом.
Я не стал делать рисунки, поскольку не был уверен на сто процентов, что это дело рук и зубов ласки. Речной моллюск был как-то несвойственен этому вроде бы типичному мышееду. Тем не менее ракушки были кучкой брошены именно в том месте, где в течение почти всей зимы обитал этот хищный зверек.
На самом деле мы знаем об этом хищнике очень мало. Вся жизнь ласки, как и других скрытных животных, для нас не видима.