Удачное расположение кормовых полей и водоемов на перекрестии миграционных путей гусеобразных, правильный подход к проведению охоты, опашка километровой зоны вдоль берега озер — все это способствует повышению численности водоплавающих и увеличивает шансы на удачную классическую охоту.
Морозное октябрьское утро. Чертовски не хочется вылезать из теплого спальника, но голос отца, давшего команду «Подъем!», не оставляет мне выбора: надо вставать. В стылой, покрытой снаружи инеем палатке свежо, на выдохе из легких выходит белый густой пар, что придает бодрости и способствует ускоренному процессу одевания. Высунув голову из палатки, я вижу над головой мириады звезд. Кажется, только руку протяни — и можно собирать в лукошко эти бриллианты.
Чайник, облизанный огнем паяльной лампы, засвистел, и мы, разлив по алюминиевым кружкам ароматный чай со смородиновым листом, приступили к раннему завтраку. Не в силах ждать я глотнул тягучей жидкости и сразу же обжег губы горячим ободком кружки. Вспомнилось лето, спелые грозди смородины, самовар… Из раздумий вывел голос отца: «Поспешай, нам еще полчаса до скрадков шлепать!»
Патронташи мы забили еще вчера, ружья тоже были готовы, оставалось только залить чай в термосы и уложить их в рюкзак вместе с бутербродами. Расставлять чучела с вечера мы не стали, так как предполагали утренний заморозок. Когда шли по полю, скошенная стерня серебрилась в лунном свете, и в отблесках налобных фонарей казалось, что мы идем по какой-то хрустальной сфере.
Вокруг стояла космическая тишина, лишь хруст подмороженных стеблей пшеницы под нашими ногами нарушал ее. Прогулка до окопов была приятной и сильно не утомила, а напротив, даже слегка разогрела. Скинув рюкзаки и положив ружья, мы занялись расстановкой чучел (мой подарок отцу на день рождения). Их было немного, всего 24 штуки, но они были объемными. Определив направление ветра, отец расставил обманки по классической схеме — подковой. Охотились мы в этот раз втроем и все приготовления успели сделать до рассвета. Осмотрев придирчивым глазом нашу присаду, мы заняли свои места в окопах и принялись ждать прилета гусей.
Медленно тянулись минуты ожидания, но для охотника умение ждать, наверное, одно из самых важных качеств. Вскоре стало светать, и я замер, любуясь алым восходом, но свист утиных крыльев над головой вывел меня из оцепенения, и мой глаз вырвал из темноты до боли знакомые утиные силуэты, которые через мгновение растворились в предрассветных сумерках. Началось! Утки всегда первыми появляются на полях, а значит, и гуси скоро пойдут.
Вдалеке послышались торопливые выстрелы, это охотники на ближних клетках начали встречать выход гуся с озера. Отец был еще тот стратег, знал, что большинство охотников постараются занять ближние клетки и своей стрельбой проводят гуся дальше, поэтому четыре-пять полей он пролетит не снижаясь, и лишь после этого начнет искать подходящую для кормежки присаду. На занятом нами поле пересекались маршруты с трех озер, так что у нас были очень хорошие шансы.
Первые стаи гусей мы заметили минут через десять после появления уток на поле; парочка серых молчком шла на бреющем полете. Мы их напустили очень близко и после команды отца отстрелялись на удивление плохо. Две двустволки и один полуавтомат — девять выстрелов, после которых лишь одна птица упала на стерню. Но радость от добычи серяка перевешивала досаду от промахов. А через пять минут на нашу клетку залетел большой котел белолобых гусей, примерно около двух тысяч. И начались завораживающие гусиные карусели, от которых стоял такой галдеж, что закладывало уши, но, как назло, вся птица крутилась за пределами выстрела. Небольшая стайка из шести гусей неожиданно вынырнула у меня из-за спины, пройдя над головой в трех метрах. Я крикнул: «Бьем!», выскочил из окопа и, закрыв уходящую птицу стволами, нажал на спусковой крючок.
Громыхнул выстрел. Есть один! Перевел стволы на соседнюю птицу, взял упреждение и нажал на спуск. Тугой, хлесткий выстрел, ощутимый толчок приклада в плечо — и второй гусь комом упал, глухо ударившись о стерню. Отец с Андрюхой подхватили эстафету, и после их выстрелов еще пара белолобиков выпала из редеющей стаи. «А вот это уже другой табак!» — прокомментировал нашу стрельбу батя.
Мы выбежали собирать добытых гусей. Один из них улепетывал подранком. Я за ним, но у гуся открылось второе дыхание, и он начал взлетать, набирая высоту. Сдернув двустволку с плеча, я закрыл уходящую птицу стволами и выстрелил. Дробь выбила пух и перо, после чего гусь упал на поле. Готов! Я побежал было к нему, но отец крикнул мне, чтобы я пулей возвращался в окоп, потому что очередные гуси начали заходить на наше поле. И я, как ямайский спринтер, с ружьем в одной руке и гусями в другой помчался на всех парах в укрытие. Запрыгнул в окоп и все не мог отдышаться, кровь прилила к вискам, даже в глазах на секунду потемнело. Отец шепотом сказал, что на этом круге гусей бить не стоит, слишком высоко идут.
Но вот, перекликаясь между собой, они начали заходить на второй круг. И, не дойдя до нас метров тридцать, неожиданно шарахнулись в сторону. Отец тут же дал команду открыть огонь. И мы отстрелялись, неуверенно, суетливо, но все же парочку из стаи выбили. Собирая битых гусей, мы выяснили причину того, что неожиданно испугало птиц. Оказывается, мы проморгали в темноте одного гуся, видимо из шестерки, и он по закону подлости упал на спину. Вот его белое в черную полоску брюшко и напугало гусиных сородичей. Подняли потеряшку и продолжили охоту. Заходящего молчком одиночку мы чуть не прозевали, хорошо, что он сделал запрос на посадку в самый последний момент.
Три выстрела прозвучали практически слитно, и гусь рухнул на землю как подкошенный. А еще один белолобый, (видимо, молодой) отбился от стаи. Следом за этим произошло нечто забавное. Мы выбили одного гуся, и он утянул далеко от нас, метров на 350, а может, и дальше. Так как на горизонте гусей не наблюдалось, я пошел за ним, и вдруг увидел, что к нему бежит лисица.
Я со скоростью спринтера (насколько это возможно в амуниции) рванул ей наперерез, однако гандикап у нее был метров 250, и около гуся она оказалась первой, схватила его и бросилась наутек, но как-то неуклюже. В этот момент чаша весов склонилась в мою сторону. Гусь в зубах лисы играл роль якоря, и скорость, с которой она улепетывала, стала падать, а дистанция между нами стремительно сокращаться. И когда мне до кумы оставалось примерно пятьдесят метров, я остановился и навскидку выстрелил. Только после этого рыжая бросила гуся и ракетой драпанула прочь, спасая свою шкуру.
Я же задыхался и минут десять пытался восстановить дыхание и прийти в себя. Назад шел на ватных ногах под дружный смех отца и Андрея, еле волоча за собой отвоеванный у лисы трофей и вмиг потяжелевшее ружье. Чуть позже я сам до слез смеялся, слушая рассказ отца о том, как он со стороны наблюдал мой неуклюжий забег за рыжей воровкой.
После этого были еще налеты, досадные промахи и красивые выстрелы, яркие моменты, которые остались в памяти на всю жизнь. Уроки, данные мне отцом, не прошли даром. Теперь я сам отец, и настала моя очередь передавать накопленные знания и опыт дальше, продолжая нашу охотничью династию…