Вот уже почти год со страниц практически всех печатных изданий, а также с экранов телевизоров и радиоприемников почти ежедневно звучит одна и таже тема: птичий грипп. А действия некоторых чиновников по предотвращению проникновения птичьего гриппа на нашу территорию, напоминают военные.
Очень жаль, что тон задают высокопоставленные чиновники, вынося смертельный приговор ничем не повинным диким птицам. К началу весенней миграции птиц истерия «борьбы с птичьим гриппом» достигла апогея и, как снежный ком, прокатилась по всей стране. Также очень жаль, что наши чиновники всех уровней не прислушиваются к мнению специалистов. Судя по интернетовским сообщениям практически по всей стране методы борьбы с птичьим гриппом одинаковы. Запрет охоты, создание мобильных групп для отстрела диких птиц, запрет массовых мероприятий. Не знаю как в других областях, но у нас в Санкт-Петербурге запрещено даже проведение дня птиц! Это значит, что у сотен наших маленьких граждан с самого раннего детства зарождается подозрительное отношение к нашим братьям меньшим – диким птицам.
И хотя я не вирусолог, но события последнего года заставляют штудировать всю имеющуюся мировую литературу, посвященную обсуждаемой проблеме. Давайте коротко разберемся в этом, посмотрим на проблему не только с точки зрения наступающей «всеобщей пандемии».
Впервые вирус птичьего гриппа был выделен в 1902 г. В течение XX века заболеваемость различными штаммами группы «А» была выявлена у очень большого количества видов птиц, млекопитающих и человека. Вирус штамма Н5N1, известен с 1959 г., когда возникла эпизоотия кур на одной небольшой ферме в Шотландии. В 1969 г. он был причиной эпизоотии в Гонконге. В 1979 г. был обнаружен у диких водоплавающих на северо-восточном Каспии. Таким образом, новинка года является старым для человечества знакомым. Он веками вполне мирно сосуществовал с дикими птицами, мелким фермерским птицеводством и рынками живого товара. До сих пор мало доказательств того, что перелетные птицы разносят и передают высоко патогенный вирус H5N1. Ученые многих стран, проверив сотни тысяч птиц, обнаружили лишь немногих живых особей – носителей птичьего гриппа в высоко патогенной форме. Не далее как в ноябре 2005 г. Ооновская Организация по пище и сельскому хозяйству заявила: «На сегодняшний день интенсивная проверка клинически нормальных перелетных птиц в зараженных странах пока что не дала положительного результата на H5N1». Почти все дикие птицы, давшие положительный тест, были мертвыми и в большинстве случаев обнаружены вблизи вспышек эпидемии домашних птиц (выделено мною). Даже в недавних случаях обнаружения H5N1 у диких птиц в Европе эксперты сходятся на том, что эти птицы (в основном лебеди), вероятно, подцепили вирус в черноморском регионе, где H5N1 широко распространен среди домашних птиц, и погибли после того, как улетели на запад, спасаясь от необычно холодной черноморской погоды. Основная слабость теории перелетных птиц состоит в том, что географическое распространение болезни не сочетается с миграционными путями и сезонами. Если нанести зоны вспышек на карту, они распределятся вдоль железных и автодорог, но не вдоль пролетных путей. Если именно дикие птицы являются первичными носителями вируса, то трудно объяснить отсутствие вспышек в Африке, Южной и Ю-В Азии и Австралии прошлой осенью. Если болезнь переносится перелетными птицами, почему же вспышка птичьего гриппа в Новосибирской области летом прошлого года произошла в самую глухую пору для миграций птиц – в июле. Также никакой миграцией не объяснить заболевание птиц на фермах в Тульской и Тамбовской областях. Даже если перелетные птицы и разносят болезнь, что подтверждается недавними случаями в Европе, есть значительно более важные пути ее распространения, и именно на них надо концентрировать внимание. Если бы перелетные птицы разносили высоко патогенный вирус гриппа птиц, то весной 2005 года волна эпизоотии шла бы непрерывным фронтом на север.
Штамм H5N1 вызывает массовые заболевания и падеж только домашних птиц, в дикой природе крупных заморов от этого вируса не выявлено. Гибнет лишь незначительный процент особей водных птиц, обычно ослабленных другой инфекцией. Так, в 1979–1982 гг. на северо-восточном Каспии погибли, по подсчетам орнитологов Астраханского заповедника, до миллиона лебедей, гусей, уток и чаек. У некоторых мертвых птиц был выделен штамм H5N1. Но причиной трагедии было массовое отравление токсинами ботулизма. Необычно жаркая погода и дефицит кислорода в прогретой воде вызвали массовое размножение этой бактерии в толщах гниющих водорослей, а грипп действовал как легкое дополнение для изможденных птиц. Почему же у диких птиц нет от него таких массовых эпизоотий? Во-первых, потому что их иммунная система крепче. Во-вторых, как указывалось выше, H5N1 открыт давно и существовал, видимо, гораздо ранее момента открытия, а природные популяции прекрасно приспосабливаются к любой, даже смертельно опасной вначале, инфекции. Все просто: те, кто выживает, передают потомству признаки устойчивости к штамму. Естественный отбор. У домашних же птиц такого отбора не существует: каждый год на мясо забивается до 90% процентов всего молодняка без учета их восприимчивости к инфекциям, и в следующем поколении искусственно выращенных птиц взаимоотношения с вирусами начинаются как бы с белого листа. В-третьих, нигде в природе не встречается таких сверхплотных скоплений птиц на одном постоянном месте, как у кур и уток на птицефабриках. В-четвертых, если же дикая птица заболела – век ее короток, и мигрировать она уже не может.
Таким образом, высоко патогенный грипп птиц – прежде всего проблема птицеводческих хозяйств, проблема ветеринарная. И решать ее нужно на государственном уровне, созданием вакцины, ежегодной вакцинацией домашней птицы, принятием специальных мер на каждой птицефабрике, о чем я абсолютно уверен, знают и делают все руководители птицеводческих хозяйств. Винить же диких птиц выгодно, потому что никто за это не отвечает. Возможно, дикие птицы и могут нести вирус, но болезнь распространяется именно через человеческую деятельность – коммерцию и торговлю. И попросту нет причин одевать противогазы, закрывать окна, запрещать охоту, а также массовые детские мероприятия со страшным названием «День птиц».
И в заключение об охоте. Я глубоко убежден, что закрытие весенней охоты акция непродуманная и большей частью возникла под общим психозом «наступающей беды». Кроме того, как известно сегодня, когда охотничьим хозяйством страны управляет Федеральная служба по ветеринарному и фитосанитарному надзору, а отделами охотничьего надзора заведуют ветеринары, конечно лучше перебдеть. Запретить охоту «кабы чего не вышло» – легче. И причина весомая – приближается весенняя миграция, «летит птичий грипп». Да поверьте же, мои дорогие «борцы за здоровье нации», что охота и птичий грипп никак не стыкуются между собой. Мне даже в жутком сне не присниться, чтобы охотник добыл больную птицу. Я 50 лет охочусь и 30 лет занимаюсь профессионально орнитологией, а больных птиц в дикой природе встречал крайне редко. И то, как правило, чаще всего это были голуби в городе. Закрывать охоту на селезней и вальдшнепа, проделавших до этого достаточно большой путь с мест зимовок, а значит здоровых, – неправильно. Закрывать охоту на оседлых тетерева и глухаря – просто глупость. Жаль только того, что почти наверняка наши управленцы от охоты заявят: закрытие охоты позволило избежать массового заболевания домашней птицы.
В заключение еще раз хочется подтвердить основной тезис: высоко патогенный грипп птиц – проблема птицеводческих хозяйств. Кроме того, я также уверен в том, что принятые меры на наших птицефермах по профилактике обсуждаемого заболевания принесут положительный результат. Работники птицеферм отлично понимают опасность заболевания и очень далекую связь этого заболевания с дикими птицами.
Дикие птицы, в том числе и охотничьи виды, – удобный повод для всей компании антиохотников.