И вот, звонок местного жителя Василия извещает нашу охотничью компанию, что охота открывается, лицензии на медведя и кабана взяты, а овес желтеет.
Сборы недолги, поскольку поездка планировалась заранее, и два скоростных внедорожника уже мчат будущих медвежатников в ночь на 21 августа в сторону Череповца. Выехали на пару дней раньше по просьбе того же Василия, который предложил до начала охоты пофотографировать зверей.
Должен сказать, что именно это лично меня прежде всего и насторожило. Весь мой опыт просто вопил, что кажущаяся простота и легкость добычи практически всегда оборачивается неудачей в силу совершенно непредвиденных обстоятельств. В самом деле, что это за медведи такие, которых можно сначала сфотографировать, выбрать достойный трофей и, когда придет срок, брать любого.
Однако когда Василий, твердый профессионал, взявший не один десяток медведей и не сомневающийся в успехе, встретил нас, его уверенность невольно передалась и мне.
Дело в том, что из четырех охотников, приехавших на осеннее открытие, только один я собирался караулить медведя на овсах, другие предпочитали поискать глухарей с лайками, посвистеть рябчиков и пострелять уток в заводях реки, на берегу которой мы остановились. Я же, ради такого случая, наскребя по сусекам, купил финский девятимиллиметровый карабин «Тика» с прицелом «Леопольд».
В первый же день, благо погода радовала, мы с Василием обошли овсяные поля и убедились, что пара медведей, хоть и не крупных, регулярно их посещают. Этим же вечером отправились понаблюдать и, если представится возможность, сделать снимки.
Лабазы (по-местному – лабозы) Василий с сыновьями, ввиду приезда москвичей, построил похожими на ложи в театре. Сидушки и подставки под ноги сколочены из широченных досок, с удобными спинками для сидения, с подлокотниками и упорами для ружей. Очень комфортно. Интересно посажен овес. Поскольку медведь все равно не заходит в глубь поля, неширокая полоска посева тянется по краю леса. Местные жители в основном используют для охоты гладкие двустволки, до пятнадцати шагов стреляя картечью, а дальше – пулей. По словам Василия, непуганый медведь выходит на овсы еще засветло, и приборы подсветки не требуются.
Он и выкатил еще при свете дня, двух-трех-годовалый сорванец, какой-то неестественно черный и такое впечатление – жутко грязный. На мой удивленный взгляд Василий пояснил, что это он вымазался в чернике, которой питается днем, а потом валяется в ней. Такого брать мне конечно же не хотелось, и Василий пообещал найти более достойный трофей.
Этот «достойный» был найден на следующий же день на другом поле и около другого лабоза. Ходили два – один такой же пацан, а другой (Василий даже по-вологодски растянул) хоро-о-о-оший. Этого «хоро-о-о-шего» мне и предстояло караулить в первый вечер открытия охоты. Но случилось то, чего я так опасался. Если вы помните, какая погода стояла в последние десять дней августа, то поймете меня. Черные тучи заволокли небо, подул сильнейший ветер, и дождь лил, почти не переставая. Худшей погоды для охоты на овсах трудно придумать. В новостях сообщали, что такая погода чуть ли не по всей России, и конца ей не предвидится. Караулить в ветер совершенно бесполезно – зверь просто не ходит на овсы. Пришлось и мне довольствоваться утками и рябчиками, присоединившись к товарищам. Охота, в общем, была совсем неплохая, особенно подъезд на лодке, которому ветер только благоприятствовал.
Впрочем, мы с Василием регулярно ходили проверять овсы, но выходов, как и следовало ожидать, не было. День проходил за днем, погода не улучшалась, и я уже стал терять надежду. Заметно погрустнел и Василий.
Но вот в один из обходов я стал свидетелем сцены, невольно вызывающей у меня улыбку и сейчас. Я увидел, как обычно сдержанный медвежатник пляшет посреди овсяного поля. «Похоже, возьмешь ты медведя, Сергей», – заявил он, когда, повинуясь его сигналу, я подошел. Тропа, выходящая из леса, заканчивалась объемной проплешиной, совершенно вытоптанной здоровущим медведем. На ней и плясал Василий. Видимо, оголодавший медведь, не выдержав, выел довольно изрядный кусок овса. Погодка чуть успокоилась, и надо ли говорить, что в этот же вечер мы заняли два лабаза по краям полосы. Я устроился шагах в сорока от вчерашнего выхода. Но снова подул ураганный ветер, и сытый уже медведь, видимо, решил не рисковать.
А на следующий день мы совершили одну, хоть и объяснимую, но непростительную ошибку. Когда подъехали на УАЗе к полю, хлынул проливной дождь, и мы решили переждать его в кабине. Минут через пятнадцать ливень кончился, но когда после него вышли на поле, то первое, что увидели, был мишка, спокойно жирующий возле лабаза. Видимо, он вышел сразу же после дождя. Поскольку никакой подход по голому полю невозможен, не тревожа зверя, вернулись в лагерь.
А дальше началась чехарда, которую я спокойно не могу вспоминать до сих пор. Заняв на следующий день лабаз уже в 6 часов вечера, я только приготовился к длительному ожиданию, как буквально через час появился Василий и, махнув мне рукой, пошел к машине. Оказывается, медведь и на этот раз уже был в поле, когда подошел Василий, но не там, где выходил всегда, а в другом его конце, чего в принципе не должен был делать. Обычно медведь выходит в том же месте, где кормился вчера.
Предстояло решить, куда же он направится в свой следующий выход. Василий предложил одному из моих друзей занять второй лабаз, чтобы не гадать на кофейной гуще. Но мои товарищи благородно, в один голос заявили, что раз я потратил так много времени на эту охоту, то и должен сам ее закончить. Они, впрочем, не остались в накладе, поскольку, пока я мучился с медведями, их трофеями стали и глухарь, и тетерева, и рябчики, не говоря уже об изрядном количестве уток.
Ситуация осложнилась тем, что настал последний вечер нашей охоты на Вологодчине. Неотложные дела звали всех домой.
Решили: все-таки мне сидеть на лабазе, где медведь выходил последний раз. Василий, кстати, подробно описал его. Очень крупный, с черной головой и боками, с серебристой, будто седой спиной. Думаю, такой трофей был бы желанным для любого охотника.
На этот раз лабазы заняли в 17 часов. Ветерок поутих, и я весь превратился в ожидание. Семь часов, восемь, девять – и вот наконец появляется... Василий. Серебристо-спинный вышел к его лабазу и 45 минут спокойно кормился прямо под ним. Василий пытался его пугнуть криком ястреба, чтобы направить ко мне, но седой старик и ухом не вел. Делать нечего, понуро отправились в лагерь – пора было собираться в Москву. В лагере же произошло событие, которое я всегда буду вспоминать с удовольствием. На общем собрании было решено дать мне еще один шанс: и ехать в Москву в ночь. Это был поступок – после бессонной ночи дороги всем на работу, но друзья пошли на это.
На этот вечер меня собирали всем коллективом. Полностью сменили всю экипировку на свежую, проветренную, дали второй карабин с ночным прицелом, а Василий принес свою старую «счастливую» куртку.
Сомнений не было – медведь выйдет на старое место, поскольку возле второго лабаза овес был еще зеленый и медведь убедился в этом, сходив на разведку и толком не пожировав.
Около половины восьмого он наконец заявился. Сначала вдали громко треснуло сухое дерево, затем, истошно заверещав, из леса вылетел дрозд. Около восьми справа от лабаза совсем рядом вырвался вальдшнеп. И тут... подул ветер. Снова этот проклятый ветер, уже испортивший мне все охоты. В половине девятого ветер поутих и, как по заказу, еще правее выскочили два рябчика. Но снова ветер и снова треск в отдалении. Медведь явно бродит вдали, не решается выйти. Постепенно стемнело, ветер усилился, ждать больше нельзя, надо ехать. Тут и Василий засветил фонариком. Не получилось на этот раз, но я не жалею. Я по-настоящему узнал своих друзей, а этого серебряного я возьму через две недели. Посоветовавшись, решили приехать еще раз, а Василий обещал не трогать моего «приятеля».