Если нет такой концепции, то стратегии будут пусты, законы вредны, а программы неуместны.
И горе, когда этот порядок не соблюдается.
Россия живет без закона об охоте уже более ста лет. И это неспроста. Охота – это показатель качественной зрелости общества, и то, что происходит с охотничьим законодательством, именно и отражает состояние, в котором это общество находится. Не надо уповать на закон – его пишут не ангелы на небесах, а отдельные люди в кабинетах. И лучше жить без закона вообще, чем с плохим законом.
Ладно, если этот, мягко говоря, несовершенный закон касается, например, только охотников. Скверно, но не смертельно – основное решают взаимоотношения между людьми на местах, и плевать на тот закон или его отсутствие. Но другое дело закон о лесах, когда некомпетентность законотворцев способна парализовать жизнь целой страны во многих сферах деятельности.
Из всех новшеств Лесного кодекса Российской Федерации 2006 года первым остро проявил себя запрет предоставления одного лесного участка для одного или нескольких видов использования нескольким лесопользователям, включая использование для ведения охотничьего хозяйства (ст. 36). Что из этого получается на примере отдельно взятого субъекта Российской Федерации?
На территории Приморского края 55% площади лесного фонда передано в аренду лесозаготовительным организациям, и эта доля должна увеличиваться. Из чего следует, что заготовка и сбор недревесных лесных ресурсов, заготовка пищевых лесных ресурсов, сбор лекарственных растений, а также использование лесов для ведения охотничьего хозяйства для прочих юридических лиц и граждан на данной территории запрещены.
Само по себе странно, но в России юридически охотничье хозяйство никто и не ведет. По закону «О животном мире» юридическим лицам предоставляется территория для пользования объектами животного мира, отнесенными к объектам охоты.
В настоящее время 94% охотничьих угодий края (практически все земли лесного фонда) отданы в долгосрочное пользование 108 юридическим лицам именно «для пользования объектами животного мира, отнесенными к объектам охоты».
Согласно Закону «О животном мире», с каждым из них администрацией края заключен договор на срок от 5 до 25 лет, который расторгнуть в одностороннем порядке почти невозможно. Налицо явное противоречие Лесного кодекса и Закона «О животном мире». Отрицать важность ведения охотничьего хозяйства в России могут только дилетанты и вредители. Но как хорошо, что оно не определено в ранее принятых законах. Иначе бы Лесной кодекс его убил на корню, а шквал судебных тяжб был бы неминуем.
А так, пользуйся, ради бога, объектами животного мира, отнесенными к объектам охоты, – Лесной кодекс не запрещает. Он даже разрешает «использование гражданами лесов для осуществления любительской охоты и спортивной охоты» (ст. 37), но запрещает обустройство территории и заботу о животных. (Бред, показывающий интеллектуальный уровень законодателей.)
Но это отдельный симптом, который, как и саму болезнь – несовершенство использования биологических ресурсов, определяет подмена основополагающих понятий в области экологии, права и хозяйственной деятельности. Вся путаница происходит вокруг взаимосвязи: экосистема – ресурс – имущество; собственник – владелец – арендатор и охота – лесопользование.
Важнейшей задачей мирового уровня является оптимизация экологических систем и рациональное использование избытков производимой ими продукции. Охотоведение и лесоводство – это прикладные науки. И их принцип – управлять, создавать нужное. Данной аксиомой и следует руководствоваться при планировании любых мероприятий в лесу, включая лесоустройство и охотустройство территории.
Лесное хозяйство и охотничье хозяйство – это виды деятельности человека, но никак не теоретический базис лесной биоценологии и сохранения биологического разнообразия.
Поэтому первым основополагающим шагом в использовании ресурсов лесных экосистем является определение их оптимальной структуры. Начало настоящему цивилизованному ведению лесного и охотничьего хозяйства может быть положено сертификацией лесных экосистем, в результате проведения которой должны быть определены параметры по лесной растительности, оптимальной численности копытных и устойчивости популяций крупных хищников.
Это каркас экологической системы. Лишь после этого можно ставить задачи по совершенствованию различных звеньев данной системы и рассчитывать ущерб, наносимый диким животным и среде их обитания в результате хозяйственной деятельности человека. Не кадастровая оценка того, что есть, а определение того, что должно быть. Сертификация – как плацдарм для оценки ресурсов, их воспроизводства и рационального использования.
Имея необходимые сертификаты, можно будет полноценно надзирать не только за деятельностью лесопользователей и охотпользователей, но и всех других субъектов природопользования. Для ведения лесного хозяйства данная работа должна лежать в основе составления лесного плана края, лесохозяйственных регламентов лесничеств и проектов освоения лесных участков. Что касается охотничьего хозяйства, то именно сертификация должна лечь в основу проведения межхозяйственного и внутрихозяйственного охотустройства.
Состояние экосистемы – это базис, а лесоустройство и охотустройство – технологические процессы, определяющие механизм и пути работы с экосистемой.
Лесным и Гражданским кодексами лес сведен к понятию «объекта недвижимости». Статьей 5 Лесного кодекса определено, что «использование, охрана, защита, воспроизводство лесов осуществляются исходя из понятия о лесе как об экологической системе или как о природном ресурсе». Но что первично – экосистема или ресурс? Биоценоз или недвижимое имущество? Отсюда и начинается вся белиберда.
Говорим о лесе, а подразумеваем древесину. На уровне государственного управления лес ассоциируется исключительно с осуществлением лесозаготовительной деятельности. А все остальные, чтобы не путались под ногами, должны заглядывать в рот леснику, который, как правило, не только ничего не смыслит в лесе, но и стоит навытяжку перед лесозаготовителем. Как на лес ни смотри – древесина, как голова у ваньки-встаньки, всегда наверху.
Отсюда доминирует «передача участков лесного фонда в эксплуатацию» без анализа сущности этой «эксплуатации». При этом используется понятие аренды. Забывая, что аренда – это вид пользования. Но в Кодексе права арендатора подменяются понятием лесовладельца. Арендатор – это в первую очередь пользователь.
А пользователь и чиновник никогда не были и не будут хозяевами. Они всегда смотрят, где что плохо лежит. Как гласит аналитическая справка краевой прокуратуры, датируемая 2008 годом, «основными лесными браконьерами являются многие крупные лесозаготовительные организации, имеющие большие арендные лесные площади, процесс лесозаготовок на которых проконтролировать крайне трудно».
Вопросы собственности субъектом права реализуются через такие правомочия, как владение, распоряжение и пользование. И от их распределения зависит отношение к ресурсу. Кто может распределять эти правомочия?
Правильно, только государство, исходя из целесообразности и выражая волю народа. Вот оно и является собственником. То есть собственник регулирует распределение правомочий, и это его единственное право.
Действующими российскими законами леса и дикие животные отнесены к федеральной государственной собственности, и это непререкаемое волеизъявление народа. Но дальше собственник загнал себя в угол, а попросту оказался «собакой на сене».
От имени всего общества с ранних советских времен и до наших дней владельцем стало государство, а распорядителем – ведомство, т.е. чиновник не важно какого уровня. Местный житель оказался отстранен от любых правомочий на ресурсы и не заинтересован в их воспроизводстве.
При таком правовом положении ему осталось только воровать, используя любые лазейки, в том числе и так называемую аренду. Данное распределение правомочий противоречит построению зрелого гражданского общества, является питательной средой коррупции и причиной истощения ресурсов.
Мировая практика изобилует огромным разнообразием распределения правомочий между юридическими и физическими лицами – участниками лесных отношений. При этом наличие частных лесовладельцев, особенно из числа местных жителей, ни в коей мере не уменьшает значимости лесов как общенародного национального достояния.
При любом распределении правомочий реальным собственником всегда остается государство. Разумное распределение правомочий, четкость и определенность прав на ресурсы в основном и определяют отношение к ним. Нами уже предлагался вариант по оптимизации организации использования лесов на территории Приморского края, где, в частности, предлагалось не менее 60% лесной площади отдать во владение местных жителей, сделав их сораспорядителями леса.
Необходима длительная кропотливая работа по созданию и воспитанию нужных обществу и природе лесовладельцев. Но до этого Россия вряд ли когда-то дорастет.
Внедрение эффективных методов управления лесопользованием, охраной и воспроизводством лесных ресурсов возможно лишь при гибком распределении правомочий на них. А правильно построенная развитая сеть сервитутов (ограничений в пользу третьих лиц) всегда способна защитить интересы широких слоев населения.
Охотничье хозяйство – единственный реальный инструмент по работе с популяциями охотничьих видов, составляющих центральное звено в трофической цепи биоценозов. Это вид пользования животным миром, но не вид лесопользования, так же, как это не вид «тундропользования», «степепользования», «болотопользования» и так далее.
Работа с популяциями вольноживущих животных с целью их оптимизации в составе лесных биоценозов не может называться «пользование лесным участком». Это часть комплексного управления экосистемой, звенья которой тесно взаимосвязаны. Взаимоотношения лесного и охотничьего хозяйства должны основываться на равноправных договорах с владельцем данной территории по обоюдному учету интересов, и не более того.
Существующий в России ведомственный подход в распоряжении ресурсами не оправдывает себя, так как не учитывает состояния смежных звеньев общей экологической системы.
Лесное и охотничье хозяйство в лесах используют одни и те же или взаимосвязанные части лесной экосистемы. Причем как хозяйствующие субъекты охотничьи хозяйства использовали больший набор и в значительно большем объеме так называемого побочного пользования лесами, чем лесохозяйственные предприятия, исторически специализирующиеся на заготовке древесины. Но почему-то именно лесное (которое всегда было лесорубным) ведомство претендовало на роль хозяев в лесу.