Нынешний сезон с самого открытия как-то не задался, перечислять причины не имеет смысла, скажу лишь, что в активе до сегодняшнего дня всего три коростеля да пара досадных промахов. Было лишь очень жарко с открытия и поэтому не очень комфортно в полях и лугах. Хотя охоту с легавой в условиях нынешнего состояния угодий не назовешь комфортной – трава по пояс, никаких покосов, маета... Чуть солнце повыше, поворачивай домой. Интересно, что досады как таковой практически и не было. То ли азарт пообтерся, то ли с возрастом не так остро восприятие, то ли кураж проходит, только вот восприниматься все стало как-то иначе, спокойнее.
Жизнь в поселке шла своим чередом, выкапывали картошку, убирали все, что созрело, с огородов, запасались на зиму. Раньше, когда мы были моложе, на такое отвлечение от охоты я очень остро реагировал, мысленно обшаривая все заветные уголки. Теперь же все шло своим чередом и думалось – вот управимся с делами, тогда и поохотимся.
Досада стала появляться после, с наступлением затянувшейся непогоды. Сначала над землей повисла какая-то мокрая пыль, постепенно переросшая в мелкий дождичек, и хмурое небо не предвещало каких-либо перемен. Дождь не набрал силы, он продолжал нудно и противно идти не переставая и за три дня добрал – окончательно испортил настроение.
Синоптики ничего хорошего не обещали, и мы с Аланом явно заскучали. Уповать приходилось только на природу, то есть на ее снисхождение, надеясь на улучшение погоды.
На утро четвертого дня мы были доведенны почти до отчаяния: Алан с тоской глядел мне в глаза, а я – за окно. Мы оба, видимо, внутри себя каждый что-то решили, потому как только присев на диван, я начал надевать носки, собака тут же подошла ко мне и слегка царапнула лапой, как бы подгоняя.
«Что это ты, Алан?», – спросил я, делая вид, что не понимаю происходящего, но в ответ легаш еще раз царапнул меня. «Никак на охоту хочешь?» Заблестев глазами, крутнувшись, он выскочил в прихожую и, тут же вернувшись, еще раз царапнул меня уже за брюки. С этим разве поспоришь, этим все было сказано. «Ну все, уговорил, едем».
На лобовое стекло садились меленькие капельки влаги, я убирал их, включая «дворники», но ничуть не расстраивался при этом, как это происходило раньше при выезде на охоту. Появилась какая-то внутренняя уверенность что ли, что-то происходило явно в лучшую сторону, стал просматриваться, почти прощупываться некий позитив. Более того, в голове вдруг появилась совершенно нахальная мысль: «Вот приедем сейчас да и бахнем тетеру, да и закроем наконец разрешение».
«Ты что об этом думаешь, Алан?» – обратился я к собаке, лежащей на заднем сиденье, на что тот нервно зевнул, видимо, вспомнив два моих последних промаха.
Интрига стала расти и заполнять все мое существо и, наконец, материализовалась-таки, но не стала от этого меньше. Выйдя из машины, я только начал собирать ружье, как услышал осеннее пение петуха-тетерева. До него было по моим расчетам метров триста. Но в той стороне, откуда доносилось токование, было небольшое, почти крошечное скошенное овсяное поле, наверняка он там и пел, и подойти туда вряд ли удастся, подумалось мне. Решив использовать патроны с шестым номером дроби, я повернулся, оглядываясь, и вдруг увидел неподалеку еще трех летящих тетеревов. Полет их был неспешным, они не были встревожены, и, спланировав, птицы приземлились тоже где-то метрах в трехстах, но в противоположном от поющего петуха направлении. Выбор был сделан в пользу приземлившихся тетеревов, а там как карта ляжет. «Ну что, Алан, двинули?»
Ветер был именно таким, какой необходим для успешного обнаружения дичи, небо помаленьку расчищалось, дождь совсем прекратился. Пройдя совсем немного, Алану как-то довольно быстро удалось выковырнуть подвернувшегося коростеля, а мне – бахнуть его. Приторачивая дичину, поменял гильзу на патрон с «шестеркой», позвал и поблагодарил собачку, огляделся и не спеша двинулся дальше. Все как-то складывалось сегодня и тихо радовало.
Начинались неудобные для классического челнока места: некогда поле, теперь стремительно зарастающее березняком, ивняком и одиночными, редкими сосенками. Отслеживать движение легавой, следить за ее работой в таких условиях непросто, знай поспешай за своим помощником. Успокаивало то, что трава была влажной и можно было продвигаться почти бесшумно, и это вселяло надежду, если не уверенность.
Видимо, я все же задумался на миг или же на что-то отвлекся, когда вдруг услышал шум крыльев поднимающихся за кустами метрах в пятнадцати впереди меня тетеревов. И опять этот полет не был тревожным, и, чуть пролетев, буквально планируя низко над землей, стайка из трех птиц опять приземлилась почти на открытом пятачке.
Это были именно те тетерева, виденные мною раньше, именно где-то здесь они и садились. Я совсем было забыл об Алане, его нигде не было видно, наверняка стоит где-то впереди, подумалось мне. Осторожно передвигаясь, приготовившись к выстрелу, ищу глазами собаку. Да вот же он, стоит, высоко задрав кверху голову, впрочем, из травы и видна только одна голова. Подхожу ближе, находясь почти на одной линии с легашом, тот успевает скосить на меня глаза, оставаясь неподвижным, и снова возвращается взглядом туда, вперед…
Сентябрь. Красотища-то какая кругом! Хорош май своей зеленью да цветением, да только сентябрь не хуже. Березки наполовину в золотом наряде, выглянувшее солнце не только подчеркивает эту красоту, оно уже не палит, оно согревает душу. Небо чистое, голубое, почти безоблачное, воздух чист и прозрачен. Несмотря на легкую усталость, дышится легко, на ремешке тетерев, в душе праздник. Мне кажется, что сейчас и Алан улыбнулся бы, прочитав эти строки, умей он читать.
Один добрый человек как-то посоветовал: подытоживая прожитый день, оценивать его плюсом или минусом, в зависимости от происходящего. В идеале все должно быть сбалансировано, но сегодня явно наш день. Сегодня все – плюс. Охота не бывает обыденной, она всегда богата происходящим, она всегда необычна, увлекательна, эмоциональна. Охота – всегда позитив, поэтому не любить ее просто нельзя.